[242]. К этому правильному замечанию Э. Бюиссенса следует добавить, что уже в первом курсе лекций по общей лингвистике в Женеве в 1907 г. Соссюр изложил свое знаменитое определение ценности опять-таки в связи с рассуждениями о цели и точности реконструкции форм и восстановления фактов. Он указал, что надо
«рассматривать не абсолютную, а относительную ценность оппозитивную, релятивную, негативную»[243].
Кроме того, в текстах записей лекций Соссюра гораздо больше места, чем в каноническом «Курсе…», уделено разъяснению того, что система ценностей, т.е. семиологическая система – это прежде всего социальная система, состоящая из членов разного рода (суффиксы и т.п.), в числе которых слово выступает как наиболее сложная из единиц[244].
Соссюр отмечал, что ценность с трудом устанавливается и в других науках, например в экономике, потому что она определяется извне, т.е. коллективом. Там же он говорил:
«Иными словами, ценность знака в самом себе определяется коллективом».
В том же тексте записи содержится в скобках весьма интересное замечание:
«Кажется даже, что есть два типа ценности – ценность в себе и ценность, проистекающая от коллектива, но в сущности – это одно и то же».
Это замечание показывает, что Соссюр подходил к двоякому пониманию ценности. Однако он испытывал большие трудности при определении этого явления. В одной из личных заметок самого Соссюра упомянуты два свойства ценности и указано, что она
«1) неотделима от ряда противопоставленных ей величин, образующих систему, и
2) обладает (…) и оба свойства неразрывно связаны между собой»[245]
(второе свойство в этой записи не раскрыто, словно автор оставил место для более точной формулировки).
В этой же заметке содержится дальнейшее развитие мысли и включены схемы, иллюстрирующие понятие ценности, к сожалению, не вошедшие в текст книги:
«Ценность (в наибольшей степени и в любой момент) является синонимом члена, входящего в систему (сходных членов), и точно так же она в столь же большой степени является синонимом предмета, на который ее можно обменять. Если, с одной стороны, мы возьмем этот обмениваемый предмет, а с другой стороны, члены этой системы, то увидим, что между ними нет никакого родства. Свойство ценности и заключается в том, чтобы соотносить эти две вещи. Они соотнесены в ней таким образом, что невозможность проникнуть в суть того, чем же отличаются эти две стороны ценности, рассмотренные в ней самой, может привести разум в отчаяние. Единственной (неоспоримой) вещью является то, что ценность распределяется по этим двум осям, т.е. определяется этими двумя сосуществующими осями.
← → Similia – ↕ (Dissimile / Simile) Similia … Similia
Не так важно понять, что эти similia („подобные“), в свою очередь наделены каждое своим dissimile („различным“), и, следовательно, таблица должна бы принять вид:
| similia | > | similia | > | similia |
| similia | > | similia | > | similia |
(similia > similia > similia) / (similia > similia > similia)
Однако, как раз наоборот, эта последняя и обычная таблица делает ценность похожей на вещь [которая обладает законами в самой себе] и создает ложное впечатление, что она обладает некоторой абсолютной реальностью. Во всех случаях надо следовать схеме:
| Dissimile | ||
| similia ← similia ← | Simile | → similia → similia |
Dissimile
similia ← similia ← Simile → similia → similia
Отношение simile : dissimile коренным образом отличается от отношения simile : similia, и тем не менее, хотя это отношение и неуловимо, оно является самым сокровенным в понятии ценности»[246].
Это говорит о том, что ценность в системе определяется прежде всего по означающему и лишь затем проверяется по означаемому.
Соссюр придавал ценности огромное значение, он считал, что это понятие покрывает в конечном счете понятия и конкретной единицы, и сущности, и реальности; в проблеме ценности выражается, по его мнению, наиболее существенный аспект проблемы определения элементов, которыми оперирует лингвистика.
Сопоставление отдельных высказываний, включенных издателями в текст книги, позволяет говорить о двояком толковании Соссюром термина «ценность»:
1 – как результата соотношений с другими членами системы, и
2 – как результата соотношения двух сторон лингвистического знака.
Однако вновь опубликованные материалы дают возможность уточнить это не совсем ясное место. Объясняя понятие ценности, Соссюр подчеркивал, что
«схема отношения означаемого и означающего… является вторичным продуктом по отношению к ценности» (разрядка наша. – H.С.)[247].
Конечно, Соссюр понимал сложность вводимого им новшества, когда отмечал, что
«ценность в лингвистике, как и в прочих областях, устанавливается с трудом, но мы принимаем это слово со всем тем, что в нем и ясно, и туманно»[248].
Сам Соссюр, как указывает Р. Годель, рассматривал проблему ценности после теории ассоциативных и синтагматических отношений, а издатели (Ш. Балли, А. Сеше) сделали из нее введение в изучение системы и механизма языка[249]. Когда Соссюр рассматривал два аспекта ценности – концептуальный и материальный, – он по существу имел в виду лишь толкование ценности, устанавливаемой по соотношению с другими членами системы, и этот подход превалирует во всей его работе. Именно это толкование выделяет концепцию Ф. де Соссюра среди прочих теорий его времени, оно определило жизненность соссюровской концепции и ее влияние на последующее развитие науки о языке.
Тем не менее определение места ценности в структуре лингвистического знака чрезвычайно важно, так как надлежит решить вопрос, является ли ценность чем-то внешним по отношению к знаку или, как и значение, она входит в его состав, представляет собой неотъемлемую черту его, без которой немыслимо его существование.
Предложение ввести ценность в состав знака было сделано еще Э. Бюиссенсом при обсуждении проблемы произвольности и возможности обращаться к действительности, определяя означаемое. Бюиссенс высказал мысль о том, что помимо ценности следует определить еще одно понятие, а именно то, что в означаемом составляет связь сознания с действительностью и что Соссюр называл «значением» (signification). Однако Бюиссенс использовал данный термин лишь по отношению к значению фразы в целом, а для значения слова как знака предлагал использовать новый тремин «десигнант» (désignant).
«Таким образом, – писал он, – можно сказать, что означаемое содержит два элемента: ценность и десигнант»[250].
Бюиссенс отмечал, что до Соссюра ученые интересовались лишь десигнантом, в котором растворялась ценность, и все это называли «смыслом» (sens) или «значением» (signification). После Соссюра упор был перенесен на ценность и у структуралистов возникла тенденция растворить в ней десигнант.
Соглашаясь с тем, что ценность составляет неотъемлемую черту знака, без которой он не может быть самим собой, так же как и без значения, мы подчеркиваем, что именно она представляет реляционные свойства знака. Эти реляционные свойства проистекают от наличия прочих членов в системе и, основываясь на абсолютных свойствах, предстают перед нами в виде дифференциальных признаков единиц языка. В наиболее «чистом» виде это свойство выступает у фонологических единиц (ср. бар – пар и бар – вар, где в качестве дифференциальных признаков выступают разные свойства звуков), поэтому неудивительно, что Соссюр обнаружил его, занимаясь реконструкцией индоевропейских звуков. Но то, что при этом он опирался на данные морфологии, заставило его задуматься над природой обнаруженного им явления, сущность которого ему удалось определить, обратившись к политической экономии.
Кроме этого, неясность и противоречивость отдельных высказываний Соссюра объясняется тем, что в то время еще не была определена иерархия уровней языковой системы, а при их сопоставлении оказывается, что отдельные его выражения могут быть отнесены к свойствам единиц разных уровней.
Критические замечания к теории Соссюра можно развертывать на фоне некоторой модели или схемы построения языковых единиц, в которой развернуто соотношение частей единиц разных уровней[251].
Следует оговорить, что мы исходим из двусторонней природы лингвистического знака. Однако мы прибегаем к схеме, к модели построения знака, как к приему его познания.
До настоящего времени остается открытым вопрос о включении материальной стороны в состав знака. Мы полагаем, что материальную форму нельзя исключить из состава знака, так как благодаря ей осуществляется коммуникация; вместе с этим отражение в сознании материальной формы знака также должно быть включено в его состав; их единство образует вместе с материальной формой означающее, или план выражения.
План выражения, таким образом, представлен нами в виде единства двух частей: материальной, т.е. звуковой (или транспонированной в любую другую материю), и