Из сказанного выше отнюдь не следует, что все американские социолингвисты разделяют идеологическую платформу Дж. Фишмана. Нам известно, что это далеко не так. Вместе с тем важно отметить, что позитивистский постулат о беспартийности науки и о ее идеологическом нейтралитете не выдерживает практической проверки и опровергается исследовательской практикой американских социолингвистов.
Известно, что рост притягательной силы марксистских идей в наши дни находит свое проявление, в частности, в том, что многие прогрессивные деятели науки на Западе, будучи разочарованными в буржуазной философии, все чаще обращаются к произведениям классиков марксизма в поисках надежной философской основы для своих исследований. Примечательно, что один из видных теоретиков американской социолингвистики Д. Хаймс в своей полемике с Н. Хомским, трактующим человека как абстрактное порождающее устройство, избирает в качестве эпиграфа к своей работе[575] следующие слова Маркса:
«Он и тут остается в сфере теории и рассматривает людей не в их данной общественной связи, не в окружающих их условиях жизни, делающих их тем, чем они в действительности являются, – не говоря уже об этом, Фейербах никогда не добирается до реально существующих деятельных людей, а застревает на абстракции „человек“…»[576]
Выбор этого эпиграфа не случаен. Слова Маркса, характеризующие ограниченность мировоззрения Фейербаха, как нельзя лучше вскрывают методологическую уязвимость лингвистических теорий, с которыми полемизирует Хаймс, теорий, строящих модель языка в отрыве от его социального контекста и игнорирующих его социальную природу. «Картезианские» постулаты генеративистской теории напоминают Хаймсу блестяще опровергнутые Марксом основные предпосылки домарксовой экономической теории, основанной на идеализации человека как индивида, оторванного от социальной среды и действующего на основе безупречного знания.
Хаймс считает необходимым противопоставить «картезианской» лингвистике Хомского теорию, которая взяла бы за образец критический анализ «классической» экономической теории в трудах Маркса и которая бы
«опиралась на общую концепцию Маркса относительно взаимозависимости человека и общественной жизни, впервые изложенную полностью в его анализе противоречий и недостатков гегелевской теории государства»[577].
Неоднократные и вполне уместные ссылки на произведения Маркса, использование некоторых аргументов из теоретического арсенала марксизма – все это придает особую убедительность критике взглядов Хомского и его последователей в указанной работе Хаймса. Это лишний раз свидетельствует о той жизненной силе, которую демонстрируют идеи марксизма в разработке методологических основ социолингвистики, о том воздействии, которое они оказывают не только на ученых социалистических стран, но и на многих ученых Запада, в том числе и на некоторых американских социолингвистов, испытывающих значительное влияние буржуазной идеологии.
Американская социолингвистика находится на стадии формирования своей теоретико-методологической базы. Для нее в настоящее время характерны поиск собственного теоретического аппарата и философских основ, разработка новых методов анализа. Правильно отметив узость методологической платформы дескриптивистов, американские социолингвисты не сумели до конца преодолеть ряд серьезных недостатков дескриптивизма, унаследовав от него общую позитивистскую ориентацию и, в частности, верность некоторым принципам бихевиоризма. Ориентация на некоторые неопозитивистские теории проявляется у них и в увлечении корреляционным подходом к анализу социальных и языковых фактов, и в тесной связи с позитивистской социальной антропологией, с ее знакомой теорией культуры и теорией изоморфизма языковых и социокультурных систем. Важным источником проникновения неопозитивистских идей в американскую социолингвистику является позитивистская социология и, в частности, ее символико-интеракционистское направление. Через посредство этнометодологов американские социолингвисты восприняли некоторые принципы феноменологической философии. Сложностью и противоречивостью характеризуются отношения социолингвистов к генеративистской теории Хомского: критикуя социально-философские основы его теории, они в то же время заимствовали ряд элементов его понятийного аппарата.
Философская ориентация американских социолингвистов сказывается как на трактовке ими самой сущности языка, так и на подходе к основным методологическим проблемам языкознания – язык и мышление, язык и общество, язык и речь, язык и культура. Так, например, верность бихевиористским традициям американской лингвистики и культурной антропологии сказывается в одностороннем подчеркивании поведенческих аспектов языка, во взгляде на язык как на определенную форму поведения. Именно на этой методологической основе возникают и разрабатываются различные варианты теории изоморфизма языка и культуры, языковых и социокультурных систем, согласно которой понятие культуры также сводится к его поведенческому компоненту. В результате порой снимается соссюровская дихотомия «язык – речь», так как основным, а порой и единственным аспектом рассмотрения языка оказывается речевое поведение. Общая позитивистская ориентация находит свое отражение, в первую очередь, в подходе к проблеме «язык и общество», рассматриваемой лишь в микросоциологическом контексте малых групп и межличностных отношений, доступных непосредственному наблюдению. Пытаясь связать проблему «язык и общество» с общегносеологической проблемой «язык и мышление», американские социолингвисты порой испытывают влияние ориентированной на феноменологическую философию социологии, а порой дуалистических концепций Хомского, чей понятийный аппарат находит применение в некоторых социолингвистических работах.
Вместе с тем нельзя не отметить рост притягательной силы марксистской философии, идеи которой встречают сочувственный отклик у некоторых американских социолингвистов.
Ограниченность и противоречивость философских основ американской социолингвистики сказывается и на применяемых ею методах анализа, направленных главным образом на выявление социальноязыковых процессов на микроуровне социальной структуры. Вместе с тем разработанные ими процедуры заслуживают внимания, ибо в своих конкретных исследованиях они нередко отступают от декларируемых ими методологических принципов, как бы интуитивно сознавая их несостоятельность. Некоторые из используемых американскими социолингвистами теоретических моделей и аналитических процедур (например, модель социальных ролей), будучи поставленными на прочную методологическую основу марксистской социологии, могут найти свое место в комплексном анализе проблемы «язык и общество».
Н.Д. Андреев.ХОМСКИЙ И ХОМСКИАНСТВО
За последние два десятилетия работы Хомского и его последователей заняли доминирующее положение в американской и западноевропейской лингвистике и привлекли внимание ряда советских языковедов. В определенных кругах был выдвинут тезис, согласно которому появление работ Хомского ознаменовало собой начало нового этапа в развитии языковедения, бывшего до сих пор, по мнению этих кругов, преимущественно описательной наукой и лишь с возникновением трансформационно-генеративных моделей приобретшего объяснительную потенцию.
Мы убеждены в том, что этот тезис совершенно неверен и что в действительности хомскианство оказалось не движением вперед, а шагом назад, к умершим концепциям минувших веков, шагом, в конечном счете, болезненно притормозившим прогресс лингвистической науки.
Чтобы оценить адекватность какой-либо теории тому объекту, который она стремится описать, нужно исходить не из правил игры, декретируемых авторами этой теории, а из существенных свойств объекта.
Единственными науками, с определенным основанием поступающими иначе, являются математика и логика, – и то лишь в тех случаях, когда предмет их рассмотрения представляет собой конструкт мысли самих математиков и логиков. Исследователи же, работающие во всех других науках, имеют дело с объектами анализа, заданными действительностью и в силу этого существующими автономно от научных взглядов на них.
Из этого следует, что, применяя математические методы за пределами собственно математики, при изучении объектов нематематической природы, мы не имеем права переносить на последние ту ограниченную лишь логикой произвольность обращения со своим предметом исследования, которая возможна в математике.
Если мы выходим с математической моделью за пределы собственно математики, то по отношению к изучаемому объекту реального мира искомая адекватность его математической модели оказывается своего рода тенью или отражением в воде: во-первых, никакая модель в конечном счете не тождественна воспроизводимому объекту, во-вторых, ее конструктивные характеристики отнюдь не свободны, а, напротив, заданы реальными свойствами моделируемого объекта.
Об этом радикальном различии между математикой и остальными науками забывают многие исследователи, занимающиеся построением логико-математических моделей языка, – с тем печальным результатом, что их продукция, небезынтересная для психологии научного творчества, в итоге оказывается безнадежно иррелевантной по отношению к естественным языкам.
Именно в подобном тупике оказались трансформационный анализ, порождающая грамматика и порождающая семантика, которые мы объединяем под общим названием «квазилингвистика Хомского».
В корпусе накопленных наукой достоверных знаний о языке содержатся многочисленные факты, свидетельствующие о том, что в числе наиболее существенных, фундаментальных характеристик языку присущи четыре диалектически противоречивых:
1) язык одновременно оказывается синхронически стабильным и диахронически изменчивым;