Я же считаю, что к двадцати годам душа человека вполне созревает, как и должно быть, и что она раскрывает уже все свои возможности. Если до этого возраста душа человеческая не выказала с полной очевидностью своих сил, то она уже никогда этого не сделает. Именно к этому сроку наши природные качества и добродетели должны проявить себя с полной силой и красотой или же они никогда не проявят себя:
Раз шип не острый с первых дней,
Потом не станет он острей, —
говорят в Дофине.
Из всех известных мне прекрасных деяний человеческих, каковы бы они ни были, гораздо больше, насколько мне кажется, совершалось до тридцатилетнего возраста, чем позднее. Так было в древности, так и в наше время, и часто в жизни одного и того же человека: ведь это с полной уверенностью можно сказать о Ганнибале и о его великом противнике Сципионе. Добрая половина их жизни была прожита за счёт славы, которую они стяжали в молодости: позже они тоже были великими людьми, но лишь по сравнению с другими, а не с самим собой. Что до меня, то я с полной уверенностью могу сказать, что с этого возраста мой дух и моё тело больше утратили, чем приобрели, больше двигались назад, чем вперед…
Иногда первым уступает старости тело, иногда душа. Я видел достаточно примеров, когда мозг ослабевал раньше, чем желудок или ноги. И это зло тем опаснее, что оно менее заметно для страдающего и проявляется не так открыто. Вот почему я и сетую не на то, что законы слишком долго не освобождают нас от дел и обязанностей, а на то, что они слишком поздно допускают нас к ним. Мне кажется, что, принимая во внимание бренность нашей жизни и все те естественные и обычные подводные камни, которые она встречает на своем пути, не следовало бы придавать такое большое значение происхождению и уделять столько внимания обучению праздности.
Фрэнсис Бэкон(1561 — 1626)
Философ изобретения, отец экспериментальной философии, родоначальник материализма — это всё о нём. А последние триста лет даже именуют «бэконовской революцией», преобразовавшей жизнь.
Что же касается нравственных качеств, то тут оценки куда менее лестные. О Бэконе говорили, что только в своей библиотеке он правдив и бесхитростен. Правда, немецкий химик Либих полагал, что и в науке он был столь же недобросовестен, как и в государственных делах. Личный врач Бэкона Уильям Гарвей, основатель нынешней физиологии, говорил, что тот пишет философию как лорд-канцлер. Однако всё это не помешало философу прославиться своими моральными размышлениями.
Но более всего он писал о науке, не будучи специалистом ни в одной конкретной области: «Я всего лишь трубач и не участвую в битве», — пояснял он. Его труба звала людей к борьбе не с врагами, а с природой, что по нынешним временам звучит довольно странно. Бэкон хотел, чтобы люди штурмом захватили ее неприступные крепости, раздвинув границы человеческого могущества.
От «маленького канцлера» — к большому
О его успехах в познании заговорили гораздо раньше, чем о неджентльменских манерах. На восьмом году его занимали законы звука. Он ходил слушать эхо и пытался понять, в чём тут дело. Потом раздумывал над тем, как фокусник отгадывает задуманную карту, и даже нашел психологический закон, объяснивший эту загадку. Сама английская королева Елизавета заметила вундеркинда и часто называла его маленьким канцлером. Кстати, отец Фрэнсиса, крупный придворный сановник, был настоящим канцлером. От него-то сын и унаследовал практический взгляд на жизнь. Бэкон-старший умел приноравливаться к обстановке. Фрэнсис еще не родился, когда Англией правила Мария I Тюдор, известная под двумя прозвищами — Католичка и Кровавая. Канцлер счел за благо пренебречь своей протестантской верой и прикинуться католиком. Сын же его с детства был убежден, что мораль годится лишь для частной жизни, а жизнь общественная — это война, где всё позволено.
В двенадцать лет Фрэнсис поступил в Кембриджский университет. Там всё ещё царила схоластика, и после трех лет учебы мальчик вынес оттуда презрение к бесплодной науке, не получив никакой учёной степени. Зато он поставил перед собой великие цели: принести пользу человечеству, отыскать истину и служить своему народу.
К двадцати годам успел побывать в Европе и написать небольшое сочинение о её состоянии. Но тут умер отец, Фрэнсис был вынужден вернуться на родину и подумать о житейской прозе. Отец ему наследства не оставил, и молодой человек избрал юридическое поприще. Не потому, что любил это дело, а потому, что надо было кормиться.
Карьера шла вяло. Бэкон относился к юриспруденции свысока, и коллеги платили ему тем же. Талант хвалили, но относились к умнику прохладно. Будь он посредственностью, его признали бы за своего и тащили чуть ли не за уши. Елизавета, заметив, что молодой человек умён и образован, сделала его своим советником, но дальше он не двигался. Между тем, королевский двор притягивал к себе честолюбивого юношу. Молодой граф Эссекс, который отличался рыцарскими манерами, сумел оценить достоинства Бэкона и предложил ему помощь, подарив своему подопечному неплохое имение.
И тут вышла скверная история. Горячий граф в минуту негодования выступил против правительства. Этим воспользовались недруги, был суд. Среди девятнадцати судебных обвинителей Бэкон был самым красноречивым. Графа казнили. Осужденный, кстати, ни в чём не упрекнул своего бывшего любимца. Но тот не успокоился на достигнутом и после казни выпустил памфлет, где с присущим ему талантом доказывал справедливость приговора. Это вызвало у современников обратную реакцию, и нравственные качества юриста еще долго вызывали сомнения. Бэкон оправдывался: «Я писал то, что мне было приказано королевой». Но и Елизавета отвернулась от него. Только при её преемнике, любителе наук Якове I, законник, наконец, пошел в гору. Выступал в палате общин с яркими речами, стал хранителем Большой печати. Небезуспешно плел интриги против врагов. И вот уже Бэкон — лорд-канцлер, первый судья в государстве, потом — барон Веруламский. Подниматься выше уже некуда, зато легко можно потерять всё.
Ни один философ не занимал таких высоких должностей. Платоновская мечта о правителе-философе осуществилась, но снова оказалась бесплодной. Если в древности философия и жизнь были неразрывно связаны, то не таков XVII век. Чтобы достичь положения, а потом сохранить его, одних высоких идеалов мало. В мыслях барон парил над облаками, а на земле дрожал от страха потерять приобретенное. К тому же он был расточителен, а жена и вовсе отличалась мотовством. Слуги брали взятки с просителей, покупали себе поместья. Барону советовали обратить на это внимание, но философ заявлял, что-де «устремляет свой взор выше».
У него не хватало мужества следовать собственному принципу: «Невежественный человек не может, а трусливый не смеет быть хорошим судьей». Лорд брал взятки, а незаконные сделки скреплял печатью. (Любопытно, что чиновника, не принимающего дары, Бэкон, автор «Новой Атлантиды», поместил в Утопию, как нечто отсутствующее в реальности). В итоге вельможа дождался, что в палате общин заговорили о злоупотреблениях в английском судопроизводстве, и дело кончилось плохо. Парламентская комиссия пришла к выводу, что в судах нет правды, судьи продажны, а покровительствует этим беззакониям сам лорд-канцлер. И вот мягкий, общительный сановник, талантливый мыслитель оказался на скамье подсудимых. Набралось более двадцати пунктов обвинения.
Бэкон слег, никого к себе не пускал и хотел, чтобы о нём поскорее забыли. Но не тут-то было, и вину пришлось признать. Правда, в душе считал себя несчастным и говорил, что совесть его чиста, потому что другие поступали не лучше (хорошее оправдание для философа!..) В конце концов верховный судья английского королевства был признан лихоимцем и лишен права занимать какие-либо государственные должности. Кроме того, надлежало уплатить большой штраф. Милостью короля Бэкон был избавлен от приговора и ему даже вернули кое-какие привилегии, но лорд уже не решился заседать в парламенте рядом со своими бывшими судьями. Он оставался дома, отдавшись науке.
Лорд старался жить с прежней роскошью, но это уже не получалось. Порой даже сидел без своего любимо пива. Во время уединённой жизни написал труд «О всеобщей справедливости и источниках права». В нём до последних дней уживались вельможа и философ, который продолжал давать советы королю, хотя в них никто не нуждался.
Счастье по Бэкону
Из сказанного, впрочем, не следует, что с такой биографией Бэкону нечего было сказать полезного на моральную тему. Государственная служба мало способствовала проявлению лучших качеств философа, и он отводит душу в своих знаменитых «Опытах и наставлениях моральных и политических», которые ещё при жизни автора выдержали несколько изданий. «Они принадлежат к лучшим плодам, которые Божией милостью могло принести моё перо», — писал он незадолго до смерти. В «Опытах» Бэкон проповедует трезвый взгляд на вещи и советует исходить из опыта, наблюдать жизнь и руководствоваться этим, чтобы научить людей добру, а не навязывать им надуманные принципы. Вместо отвлечённых вопросов, что такое добро и в чём заключается счастье, философ предлагает подумать, как направить наши заботы к добру и построить своё счастье.
Но что такое добро? «То, что полезно человеку и человечеству в одно и то же время… Общеполезная деятельность есть высочайшая из человеческих обязанностей». Философ утверждал, что общественное благо выше индивидуального, и деятельная жизнь лучше созерцательной. Разве может сравниться наслаждение от исполнения желанного дела с удовольствием от еды, сна и развлечений? Если первое сохраняет постоянную новизну и разнообразие, даёт цель в жизни, смягчает удары судьбы, то второе лишь растрачивает время и силы. Античная безмятежность, аскетизм или стремление к наслаждениям несостоятельны с точки зрения «человека общественного». У Бэкона другая мерка счастья, чем у Сократа или Эпикура.