Он был очень практичен буквально во всём, включая любовь. В «Опытах» моралист писал, что-де великие умы не допускают развития этой страсти, свойственной слабым. Любовь хороша лишь на сцене, а в жизни приносит много несчастий, и потому правильно поступает тот, кто не допускает её в серьезные дела. Свои же дела философ хотел поправить с помощью выгодной женитьбы на собственной кузине. Однако та, не менее практичная, предпочла богатого старика. Но богатую невесту он всё-таки нашел и женился, преодолев все препятствия.
Личные недостатки не мешали Бэкону быть тонким психологом. Уж не о себе ли писал моралист в эссе «О высокой должности»? Он размышляет, как её достичь и удержаться на ней. При этом хорошо понимает, что высокая должность делает человека слугой трех господ: государя, людской молвы и своего дела. Она порой требует унижения, и «честь достаётся бесчестьем». На высоком месте нелегко усидеть, но у людей не хватает сил отказаться от этого сладкого бремени…
Доброта для философа — величайшее из достоинств. Природа её божественна, и без неё человек — лишь «суетное, вредоносное и жалкое создание». Бэкон полагает, что склонность к добру заложена в самой человеческой природе. Злые и завистливые люди «являются ошибками природы, но вместе с тем и наилучшим материалом для создания великих политиков». Уж он-то знал политике цену… Кстати, тут он следует заветам Макиавелли и формулирует нестареющие мысли. «Поистине мудро то правительство, которое умеет убаюкивать людей надеждами, когда не может удовлетворить их нужды», — полагает он. Но, будучи благоразумным сановником, предпочитает о политике не распространяться.
Бэкон сожалеет, что в его суетное время мало кто заботится о воспитании души и следовании определённым принципам. Высоко ставит справедливость: ведь только благодаря ей человек человеку бог, а не волк. Справедливость же состоит в том, чтобы не делать другому того, чего не желаешь себе.
Шекспир с интересом читал моральные соображения философа. Знатоки даже называли язык «Опытов» образцовым, а Бэкона — лучшим учителем красноречия.
Долой идолов!
Бэкон считал себя просветителем мира, посланным свыше. Причем не только в морали: он мечтал о преобразовании науки и философии и посвятил этому сочинение «Новый органон». «Органон» — значит инструмент познания, а новый потому, что у Аристотеля уже был свой «Органон».
Важнейшую задачу человечества философ видел в покорении природы на основе её познания. Однако основные источники познания — ум и чувства — ненадёжны: чувства обманчивы, а ум подвержен предрассудкам. Поэтому первым делом нужно освободиться от призраков, или идолов, мешающих познавать мир. «Знакомьтесь с вещами не на словах, а в действительности, не так, как они являются в ходячих представлениях, а так, как они есть в природе, то есть исследуй сам, воспринимай!» — призывает философ.
По его классификации, существует четыре вида идолов: идолы рода, связанные с природой человека (привычка ожидать в природе больший порядок, чем есть на самом деле), пещеры (личные заблуждения), площади, или рынка (неточность слов) и театра (связаны с привычными системами мышления).
Идолы рода — от страстей: разум трудно отделить от воли и чувств, а это искажает истину. Еще в V веке до Р.Х. афинянин Протагор сказал, что человек есть мера всех вещей. Говоря о человеке, он имел в виду чувства. Но поскольку и люди, и чувства разные, то, значит, и объективной истины быть не может. Бэкон объявил это утверждение ложным и противопоставил идолам рода опыт. Несовершенным чувствам помогут приборы, несовершенному разуму — объединение научных усилий и индуктивный метод.
Идолы пещеры коренятся в индивидуальных особенностях человека. У каждого исследователя своя пещера заблуждения. Козьма Прутков не ошибался, когда утверждал, что специалист подобен флюсу и «полнота его одностороння». Заблуждениями такого рода полна история науки. Когда появилось радио, то вскоре зарегистрировали «позывные с Марса». Когда запустили первый искусственный спутник, астрофизики выдвинули гипотезу, будто спутники Марса — Фобос и Деймос — тоже искусственные. А когда заговорили о неопознанных объектах в небе, то физики-оптики всё объяснили иллюзиями. Пещерные идолы стояли в своё время на пути кибернетики, и не только её. Но вместо рухнувших каждое поколение воздвигает своих идолов. Идолы рынка возникают из-за неточности слов, значения которых, по мнению Бэкона, определяют не ученые, а толпа. Да и ученые не всегда оказываются на высоте. Так, под влажностью некогда понимали то, что «легко распространяется вокруг данного тела». Поэтому Бэкон призывает к умению определять и разделять понятия, проверяя их с помощью опыта.
Наконец, идолы театра, или теорий. Это привычка доверять авторитетам, а не своему разуму. «Сколько существует философских систем, столько поставлено и сыграно комедий, представляющих вымышленные и искусственные миры», — замечает философ. Многие заблуждения держатся не на аргументах, а на уважаемых фамилиях: «Доколе, наконец, мы будем видеть в лице немногих избранных писателей что-то вроде геркулесовых столпов, дальше которых мы якобы не имеем права продвинуться в науке?!»
Итак, очевидное впечатление, будто Солнце движется вокруг Земли, — это идол рода. Привычные выражения «Солнце всходит, заходит» — уже идолы рынка. Птолемей своим геоцентрическим учением породил идол театра. А уж кто какого из этих идолов предпочтет, зависит от оставшегося идола — пещеры. Избавиться от этих помех восприятия, двигаясь от частных фактов к законам природы, чтобы господствовать над ней, — к этому зовет философ.
Знание — сила
Чем же всё-таки славен Бэкон? Он ничего особенного не открыл и не изобрёл. Зато понял задачи науки как никто до него. Подвел итог сделанному и указал новые цели. Д’Аламбер говорил о его трудах: «Это огромный перечень того, что остаётся сделать».
В отличие от древних философов, которые искали истину в точных определениях, Бэкон хочет устранить разрыв между опытом и разумом. Ученых, стремящихся объяснить природу, обходясь без опыта и наблюдений, он сравнивает с пауками, вытягивающими из себя нить. Нужно уметь задавать вопросы природе. Такой вопрос — это эксперимент, научный опыт. Познание, добытое опытным путем, — это открытие. Применение законов природы ведет к изобретениям. Бэкон мечтает дать человеку такое орудие, которое помогало бы ему, независимо от способностей, делать новые открытия и изобретения, подобно тому, как при помощи циркуля и линейки человек может чертить правильные линии и круги. Наука должна служить человеку и дать ему власть над природой. Властвует сильный, а силу дают знания. Знание — сила. Впервые это сказал Бэкон.
Умение пользоваться законами природы философ называл натуральной магией. Он хотел, чтобы человек был сильнее природы, однако сила всегда обгоняла познание. Наш предок соорудил каменный топор гораздо раньше, чем понял, что такое камень и что такое дерево. В итоге борьба с природой принесла не только победы, но и Красную книгу, озоновую дыру, Чернобыль, стрессы и тому подобные плоды прогресса. Однако Бэкон говорил и другое: человек — слуга и истолкователь природы, и побеждает её только подчинением ей. Он расчищал место для новой науки, отделяя её от религии, потому что из «безрассудного смешения божественного и человеческого выводится не только фантастическая философия, но и еретическая религия».
Бэкон пишет о разных вещах: жизни и смерти, звуке, плотности тел. Все эти рассуждения довольно приблизительны и давно устарели. Но философ закладывает фундамент будущего изучения природы. Призывает к созданию истории промышленности (история техники?), которой не находит среди наук. Настаивает на необходимости истории естественных уродливостей (аномалий? феноменов?). Говорит, что нужна история литературы и чувств и даже составил план той и другой. Много лет спустя это высоко оценили специалисты. Он советует излагать историю объективно, не поддерживая какую-либо доктрину, и даже сам написал историю правления Генриха VII. Действительность со временем превзошла ожидания философа, и его мысли стали расхожими истинами.
Бэкон умер после очередного научного эксперимента. Однажды ему пришла мысль набить снегом только что убитую курицу и испытать, долго ли она сохранится, не разлагаясь. Во время это процедуры сильно промёрз, заболел и через несколько дней умер. Перед смертью написал одному из друзей, что «опыт с птицей удался превосходно».
В своём завещании он отдавал большую сумму на учреждение двух кафедр философии в Оксфорде и Кембридже. Есть там и такие слова: «Я завещаю своё имя и свою память суду милосердных людей, чужим народам и грядущим векам». Тут и вина, и гордость, и сознание заслуг.
Бэкона скромно похоронили в церкви, где покоилась его мать. Друг философа поставил памятник, на котором написал, что-де этот светоч науки и красноречия, открыв тайны природы и человеческой мудрости, умер, повинуясь естественному закону.
Об этой философии Гегель отозвался так: «Философией Бэкона в общем называется философствование, которое основывается на наблюдениях внешней природы и духовной жизни человека в его склонностях, устремлениях, в его рациональных и правовых определениях». Разделавшись с «идолами», мешавшими познанию природы, Бэкон расчищал путь её покорителям. Источник познания для него — опыт, метод — индукция, то есть продвижение от частностей к общим закономерностям. Оттуда — снова к опыту, к изобретениям, уже во имя власти над природой.
Что касается морализаторства, то Бэкон в Англии делал то же, что и Монтень во Франции, стараясь вывести этику не из религии, а из человеческой психологии и его житейских интересов. У него нет монтеневских широты взгляда, раскованности и юмора, зато много трезвых и практичных рассуждений о том, как себя вести, чтобы преуспевать. Если Монтеню нетрудно спуститься с вершины, то Бэкон очень боится упасть с неё. Однако вседозволенности не проповедовал и в людской погоне за счастьем видел надёжное сдерживающее начало — благочестие. Роли религии не отрицал, усматривая в ней нравственную основу общества.