Промолвив так, он вздох издал глубокий,
Склонил главу и что-то стал шептать,
Вот-вот и слезы брызнули б на щеки.
Как всё серьезно, смог я угадать
По виду, но не ведал подоплеки.
И я решил в урочный миг узнать,
Как будто в шутку расспросив Троила
Про песнь и то, что к песне побудило.
Но лишь сегодня случай мне помог.
Я в одиночестве застал героя,
Когда вошел в царевича чертог.
Там на постели увидал его я,
Вскочил он, только встал я на порог,
Чем вызвал подозрение, и, стоя
Вблизи него, прозрел я в удальце
Следы рыданий долгих на лице.
Как мог, его утешил я словами,
Всю хитрость, всю смекалку применя,
Чтоб вызнать, что таится за слезами,
И прежде клялся, преданность храня,
Что тайной всё останется меж нами.
Тогда он жалость вызвал у меня,
И я к тебе, и всё поведал с ходу,
Как ты просила, и тебе в угоду.
А что же ты? В тебе ль такая спесь,
Что юноше, которым так любима,
Позволишь лютой смертью гибнуть днесь?
О злобный рок, судьба неумолима!
Ты все несчастья любящего взвесь,
И коли не всецело одержима
Своею статью и красою глаз,
Спасти его могла бы и сейчас».
И Крисеида: «Из груди у друга
Ты тайну вынес, быстро раструбил,
Хоть он сжимал ее в деснице туго,
Когда на ложе спальном слезы лил;
Пусть Зевс его избавит от недуга
И счастье даст. Мне жалок твой Троил,
Как ты сказал. И я не так жестока,
Как мнишь, чужда я гордости порока».
Вздохнула, в сердце чувствуя: болит,
И продолжала: «Вот к чему глаголешь,
Что, дескать, сострадать мне надлежит.
Того он стоит, будет как изволишь,
Но чтобы не во зло мне и не в стыд,
Его увижу только и всего лишь,
Притом взываю я к его уму:
Чтоб не в хулу ни мне и ни ему».
«Сестра моя, – Пандар ей, – право слово,
Речь хороша, исполню просьбу ту.
Он мудр, умерен, не свершит худого,
Я верю в то, скажу начистоту,
Лишь не случись несчастья никакого;
Бог не допустит, я изобрету,
Как всё устроить так, что будешь рада;
Всё сделай хорошо и так, как надо».
Как Крисеида по уходе Пандара сама с собой рассуждала, может ли она полюбить Троила, и наконец решила, что может.
Ушел Пандар, и в комнате одна
Осталась Крисеида молодая,
И повторяла про себя она,
Из сердца своего не выпуская,
Всё то, что ей кузен сказал, сполна
И слово в слово, радостью сияя,
Лишь счастье прозревала впереди,
Запечатлев царевича в груди:
«Я молода, любима и красива,
Богата, знатна и уже вдова,
Я без детей живу себе счастливо
И на любовь имею все права.
Честь воспретит: мол, неблагочестиво,
Но в сердце затаю, пока жива,
Свои желанья, тайны не нарушу,
И для любви пора открыть мне душу.
Ведь молодость уходит с каждым днем,
Должна ли я терять ее несчастно?
Еще не знаю, чтоб на свете сем
Жил кто-то без любви, и любит страстно,
Да, большинство из тех, кто мне знаком,
А я теряю время так напрасно.
И если это у других не грех,
То обвинять едва ли нужно всех.
Состарившись, кого пленю собою?
Да никого. К чему потом жалеть,
Когда невзгоды воздадут с лихвою?
И будет лишь раскаяние впредь:
Зачем-де не любила, боль не скрою.
Воспользуйся моментом, счастье встреть,
Любовник юн, умен, изыскан, нежен,
Как лилия в саду, красив и свеж он,
И доблестен, царей течет в нем кровь.
Пандар, кузен мой, так хвалил героя;
Что делать? Нет, любви не прекословь,
Открой навстречу другу ретивое.
А почему б не дать ему любовь,
Не проявить участие святое?
Как хорошо нам было бы двоим.
Раз любит, пусть же будет он любим!
Не для супруга стану жить отселе;
Свободу сохранить, сдается мне,
Куда разумнее, на самом деле.
Любовь из дружбы вырастет вполне,
Мы будем счастливы в таком уделе;
Красоты же, которые в цене,
Женатому мужчине так же любы,
Ведь что ни день, всё новизны ему бы.
Как хитростью добытая вода
Обильных вин нам слаще и дороже,
Так и любовь, украдкою когда,
Отрадней, чем супружеское ложе,
Что под рукой. А той любви плода
Мы жаждем больше, ибо знаем всё же,
Что волей Неба послана она,
И будет жажда в ней утолена».
Умолкла, и со стороны обратной
Подумала: «Несчастная, ужель
Не знаешь, как тяжел невероятно
Для сладострастников любовный хмель?
Рыдать и мучиться, стонать стократно —
Вот вся их жизнь, сомнительная цель,
К тому же к ним приходит ревность часто,
То хуже смерти и страшней гораздо.
И он, твоей поклонник красоты,
Тебя намного выше положеньем;
Любовь его пройдет, и станешь ты
Во власти у него, под услуженьем,
И станут дни безрадостны, пусты,
Пресытишься стыдом и униженьем.
Будь осторожна: поздно коль придет,
И здравый смысл пропащих не спасет.
Но ежели любовь зайдет далёко,
Как можно быть уверенной тогда,
Что в тайне сохранится всё? Жестока
Порой Фортуна, коль придет нужда,
В чужих советах нам не будет прока.
А если разгласится, то беда —
Утратишь имя доброе, которым
Так дорожишь, покроешься позором.
Поэтому оставь сию любовь
Тому, кто рад ей». Так она сказала
И горестно затем вздыхала вновь,
Но лик Троила не могла нимало
Изгнать из сердца, в ней играла кровь,
И возвратилась к мыслям изначала,
То восхваляя, то их понося.
И так была одна, в раздумьях вся.
Пандар сообщает Троилу о том, что он сделал, и как, увидев Крисеиду, был обнадежен и весь возрадовался.
Пандар довольный покидал кузину,
Немедленно пустился он бегом
К Троилу и воскликнул господину
Еще с порога бойким языком:
«Ликуй же, братец, я наполовину
Исполнил то, чего ты ждал тайком».
Затем уселся и без перерыва
О происшедшем всё поведал живо.
И как цветы от холодов ночных
Клонились долу, а едва пригреет,
Вмиг распрямятся на стеблях своих,
Так и Троил тотчас же веселеет,
Воспрянув духом от кручин былых.
Воззревши ввысь, он молвит и смелеет:
«Хвала, мой друг, усердью твоему,
Венере и Амору самому».
Сто раз Пандара заключил в объятья,
Расцеловал; не радовался б он
Так сильно, коль и тысячною ратью
Троянцев верных был бы окружен.
С одним Пандаром он на предприятье
Пустился тихо, к той, в кого влюблен,
Взглянуть на красоту своей богини,
Быть может, и дождется благостыни.
А та одна стояла у окна,
Ждала как будто некой перемены.
На взгляд юнцу представилась она
Уже не столь суровой и надменной;
Тут с правого плеча ему, скромна,
Послала взгляд невинный совершенно.
Троил пришел от этого в восторг,
Хвалу Пандару и богам исторг.
Былое безразличье в Крисеиде
Исчезло, не осталось ничего,
Она украдкой хвалит в Приамиде
Повадки, стать, приятный лик его.
Сдалась и на себя была в обиде,
Что время упускала до того,
Не зная, как ее он любит, млея,
Теперь он всех ей на земле милее.
Жил весело и праздновал Троил,
Был щедр на траты, бился на турнире,
День каждый платье новое носил,
А пламя становилось жарче, шире.
Он к дому Крисеиды приходил,
Не находя услады большей в мире,
Чем глянуть; робко та бросала взор,
Приветливый уже с недавних пор.
При взглядах на Крисеиду Троил всё больше пылает, о чем рассказывает Пандару, а тот советует ему написать к ней письмо.
На опыте мы можем убедиться:
Чем больше дров, тем пламенней костер;
Так, чем сильней надежда укрепится,
Тем жарче нас разит стрелой Амор;
И с большей силой наш Троил крушится,