Свой держит лук и две стрелы в руке,
Ища глазами место для засады
В густом лесу вблизи иль вдалеке;
Серелла тоже вкруг бросает взгляды
И видит сеть, которой прежде так
Кателла с Бьянчифьоре были рады:
Среди кустов раскинута внатяг,
Та сеть мгновенно ловит двух оленей
И двух ещё, но не достать никак
Их тесаком, зане, без затруднений
Всех четырёх пронзив стрелой, на свет
Добычу дамы вынесли из тени.
А Перонелла так взопила вслед
Своим двум псам, погнавшимся за ланью,
Что вздрогнул весь окружный лес в ответ;
Они настигли жертву и закланью
Почти подвергли, но хозяйка их
Её добила смертоносной дланью,
И лай разгорячённых псов затих.
Вот Циццола Фаджана с Чеккой тоже
Несут оленей, миг назад живых,
Вдруг слышу крик: «Лови! Лови!» – и что же
Я вижу? Скачет за моей спиной
Табунчик кабанов – я не без дрожи
Трёх насчитал, – но страх растаял мой,
Когда две дюжины собак за ними
Вдогон промчались, лая вразнобой.
Затем три донны с луками тугими
И стрелами пернатыми в руках,
Сопутствуемы догами ручными
И, как сказал я, с криком на устах,
С наскока бросились остервенело
На вепрей; видел я, как впопыхах
По рукоятку самую Ваннелла
Бранкацца вогнала тесак в того,
Которого терзали оголтело
Шальные псы, и била кровь его
Фонтаном; и прикончила второго
Дальфина; и из выводка всего
Лишь в третьем после бешеного лова
Дышала жизнь, но гибельным копьём
Гостанца пресекла её сурово.
Затем, добытым гордые зверьём,
Они собак послушливых собрали
И на тропу вернулись все втроём.
Зелёную опушку озирали
Марьелла Пассерелла и Якопа
Альдимареска, но собаки стали
Вокруг норы какой-то иль прокопа
Царапать землю, возбуждённо лая,
Как если б свору всю душила злоба.
Якопа подошла, понять желая
Их раж, но ничего не усмотрев,
Гнала собак, и вдруг змея живая
Мелькнула и ушла в подземный зев.
Марелла Пишичелла, в ближнем месте
Вняв громким крикам, сеющим тревогу,
Спешит с Дальфиной и другими вместе
Товаркам всполошённым на подмогу,
Которых ужас пронизал насквозь —
Чуть не отдать готовы душу богу.
Дальфина, коей первой удалось
К ним добежать, спросила: «Что такое
Чудовищное вам узреть пришлось?»
Якопа так ответила на то ей:
«Увы, в норе мы видели змею,
Чьё мерзко нам обличье бесовское».
Дальфина ей: «Боязнь уйми свою;
Ведь есть у нас оружие и свора,
Чтоб уничтожить гадину сию».
Воспрянув от такого разговора,
Промолвила Якопа: «Коли так,
То слушаться меня прошу без спора».
Рекла Дальфина: «Ладно, дай нам знак!»
Якопа призадумалась немного
И молвила: «Вот, полагаю, как
След поступить: воткнём в нору глубоко
Горящий факел, чтобы едкий дым
Убил змею иль выманил до срока.
Коль выползет чудовище живым,
Мы все, дабы зубов избегнуть, живо
Ножам и копьям ловкий ход дадим».
Все согласились и, найдя огниво,
Псов отозвали, пук травы зажгли
И в логово забросили ретиво.
То для змеи была погибель, и
Она, такого снесть не в силах ада,
Наружу вырвалась из-под земли.
Тут бросились и донны все на гада,
И свора, кровожадна и люта,
Из коей сдохли многие от яда.
Но смерть змее приготовляла та,
Чьей воле подчинились донны с жаром
И, как мне думается, неспроста.
Якопа сокрушительным ударом
Ей отрубила голову, явив
Отвагу, баснословную недаром.
Все славили успех наперерыв,
Вдруг зрят приплод змеиный – шесть, не мене,
Чьи тоже грозны зубы и извив.
Убили всех без недоразумений,
Поскольку ядовитый дым почти
Их удушил, я чай, в подземном плене,
Так что едва-едва могли ползти.
Картиной этой сыт, я взгляд пытливый
На запад поспешил перевести;
Предстала дерзновенной и красивой
Мне Циццола Фаччипекора там,
Шагающая в гору горделиво.
Вот подошла она к густым кустам,
Но в злобном лае вдруг зашлись собаки,
И леопард за нею по пятам
Метнулся, изготовившись к атаке.
Она не растерялась и из лука
Стрелу пустила, так что он осел,
Лишившись сил и не издав ни звука;
Вторая из её прицельных стрел
Пробила грудь и сердце размозжила,
И вышел дух из зверя; я узрел,
Как свора тут же тело окружила
И стала рвать, толкаясь и рыча,
Как будто храбрость выказать спешила.
Но тут пронёсся, гулко топоча,
Олень проворный, и за ним младая
Биянкола Карафа, горяча
И на ногу легка, красой блистая,
Увенчана венком из орхидей,
Помчалась, как на крыльях возлетая;
Две или три собаки вместе с ней
В погоню припустились что есть мочи,
Однако был беглец куда резвей.
Но веткой иль какой помехой прочей
Замедлен он, и в тот же миг стрела
Вошла в гортань, и трепетные очи
Предсмертная тоска заволокла,
И пал он, недвижим, к ногам стрелявшей,
Которая того лишь и ждала.
Вдруг в роще я узрел, глаза подъявши,
Двух восхитительных пригожих дев,
Что с грацией, всегда меня пленявшей,
Чело в гирлянды алых роз одев,
Как два багряных светоча, спускались
С горы средь зеленеющих дерев;
Туники за плечами их плескались,
Столь прелести они несли в себе,
Что, мнилось, свет и ветер к ним ласкались.
Шли дружно, успевая при ходьбе
Шутить и петь, но каждая держала
Колчан и лук готовыми к стрельбе;
Вдруг видят, что пантера пробежала
По косогору; протрубила в рог
Кубелла Эмбриака, поддержала
Её Танцелла, дав тройной свисток,
И свора тут же яро полетела
За зверем, что пустился наутёк.
Однако, всех опередив, Ковелла
Всадила три стрелы пантере в лоб
По оперенье, и уже мертвела
Добыча; зверь когтями землю скрёб,
Ослепнув и в бессилии кружась,
И рухнул вниз. Его, бреша взахлёб,
С десяток псов, уже не сторожась,
Догнали и прикончили нещадно,
Пока туда Ковелла пробралась.
Угроза, столь же зла, хоть заурядна,
Танцелле выпала, когда на зов
Спешила к Якопелле безоглядно:
Ей выскочил навстречу из кустов
Свирепый тур, ярясь неудержимо,
Удар смертельный нанести готов;
Пред ним она застыла недвижима.
Лишь миг, и на скалу она взлетела,
Трубила в рог, собак своих звала,
По лесу разбежавшихся без дела,
И криками на тура их гнала:
«Ату его, Кусок, ату, Кусака,
Ату, Дракон!» И свора подняла
Истошный лай, и каждая собака
Металась, норовя схватить – кто бок,
Кто круп, кто ухо, – но вотще, однако;
А тур в них сеял страх, насколько мог,
Грозя ударить гибельным копытом
Иль насадить на смертоносный рог;
Бодаясь и лягаясь, псам несытым
Он не давал приблизиться, и так
Полдня бесились понапрасну псы там.
Танцелла лишь кричала на собак,
И гибкий лук свой вхолостую гнула,
Но ранить зверя не могла никак.
Своё копьё подруге протянула
Тучелла Серизале, и она
Что только было сил его метнула.
Столь глубоко – лишь рукоять видна! —
Вошло копьё в межрожье, что всецело
Обмякла туша, жизни лишена.
И, вырвав сердце из неё, Танцелла
Сказала: «Тур убит, а я жива,
Теперь могу идти с тобой, Тучелла».
Тучелла отвечала: «Ты права,
Ведь в схватке победила ты»; и снова
Пустились дамы не без торжества
Петлять средь скал, ища для целей лова
Добычу взглядом; также Катерина
Карафа к ним пристроилась, и, слово
За словом, потекла беседа чинно
О случаях охоты и о том,
Что служит невезению причиной.
Вдруг тихий звон раздался за кустом
И дикобраз потешил всю ватагу,
Представ пред ними с иглами торчком;
Но не опешив и не сбавив шагу,
Тучелла вскинула свой лук тугой
И поразила насмерть бедолагу.
Тем часом Катерина гон другой
Затеяла, и вслед за нею свора
Помчалась за косулей молодой;
Но псы Ковеллы ту спугнули скоро,
И Катерины яростный удар
Её убил у кромки косогора.
Событий, здесь описанных, в разгар
Катрина Сигинольфи отдыхала
У ручейка, что вьётся через яр.
Она плесканье гидры услыхала
И, сеть сплетя из травяных стеблей,
Тихонько ею воду колыхала,
Но кверху дёрнула, как только к ней
Попал в ловушку гад смешной и жалкий,
И доннам уникум явила сей,
И все дивились этакой смекалке.
Ковелла д’Арко и Берита тоже