время, хоть и не предполагал, что это закончится именно так.
Мои друзья…
Ника погибла по глупой случайности. Точно по такой же, по какой она вообще пережила первые дни в Казани. Если б девушке повезло меньше, и мы бы не встретились, то ее сожрали бы ещё в самом начале. Уж слишком она была не подготовлена для выживания. Потом мы стали это исправлять, готовить ее, превращать в бойца. А в конечном итоге все кончилось так, как закончилось.
Чех. Чех погиб, чтобы прикрыть меня. Буквально закрыл меня своим телом.
Может быть, причиной этому стало то, что он меня и втравил во все эти наемничьи дела тогда, больше года назад. Ведь если б не он, я так и остался бы обычным менеджером в «Кристалле», торговал бы себе водкой, налаживал бы контакты с местными магазинами, получал бы квартальную и годовую премию.
Жил бы в съемной квартире пять на четыре метра, катался бы на поддержанной «Ладе Алине», ходил бы в тир, а вечера проводил бы в рок-клубах, среди таких же корпоратов низшего звена и простых работяг, которые мечтают при этом попустить пиджаков высшего звена.
Не было бы у меня в жизни ничего другого. Я бы не получил денег и уважения, не заработал бы статус Легенды Новой Москвы и террориста номер один в России. Не узнал бы ничего о своем происхождении, и о том, что на самом деле моя родная мать мне далеко не мать, а настоящей родительницей был то ли искусственный инкубатор, то ли какая-то неизвестная женщина.
И все было бы иначе.
Сейчас, когда все закончилось, я просто смотрел на небо. Я победил, но никакой радости мне это не принесло. И во мне снова зарождалось давно забытое чувство.
Эти уроды заставили убивать нас ради зрелища. Да с их точки зрения мы были преступниками, осужденными государством на очень большие срока, некоторые даже вплоть до пожизненных. Обычные люди считали нас уродами, государство — опухолью, которая даже в переработку не годится, и ее можно только сжечь в крематории, как то, что остается от трупа после того, как из него вырезают все импланты и органы.
Но разве мы не были людьми?
С одной стороны, наверное, мы это заслужили. С другой…
Нас ведь никто не гнал в шоу. Мы сами подписали контракт. Конкретно в моем случае выбор был простым: отправиться в Казань выживать в городе полном зомби, либо уехать в тюрьму, прожить там, сколько получится, а потом умереть, получив либо нож в грудь, либо оказаться задушенным подушкой. Ну или мало как тамошние обитатели придумают, как исполнить мой приговор.
Я продолжал смотреть на синее небо и заметил, как дроны постепенно начинают разлетаться в стороны. Зрелище закончилось, на том, как я валяюсь на брусчатке, рейтингов не соберешь. Неинтересно это, нет адреналинового всплеска, когда очередного осужденного преступника разрывает на части морф, нет этого щекочущего ощущения в груди. И ставки делать не на что.
Наверное, картинку-то из эфира уже убрали, показывают что-нибудь другое. Комментаторов, например, или еще что-нибудь. Нарезку ярких моментов со всего сезона. И они там орут о том, каким бодрым получился сезон, сколько крови пролилось, ну и зазывают смотреть второй.
Если я все понял правильно, то скоро должен прибыть летун. Меня эвакуируют из мертвого города, потом, наверняка, погонят на какую-нибудь пресс-конференцию. Там я выступлю. А что дальше?
Мстить за убитых друзей? А кому? Пиджакам? Да, это вариант, но устроив еще одну кровавую баню, я не добьюсь ничего. Просто отменю свою амнистию и уеду в итоге в тюрьму.
Добраться до Темноводова и наказать его за то, что он весь сезон вставлял мне палки в колеса? Тоже можно. Если приложу достаточно усилий, то смогу нанять людей, может быть, пробиться через его охрану и убить. Это было бы весело тем более, что я вроде как обещал.
Но какой смысл множить насилие? Последние недели, проведенные здесь, в руинах мертвого города, на сто процентов состояли исключительно из насилия. И я, если честно, от него устал. Если так прикинуть, то количество убитых мной людей перевалило за пару сотен. Две сотни жизней. Да, они в большинстве своем пытались убить меня, и я защищался, но все равно.
С точки зрения Новой Москвы — это капля в море. В день в ней умирает гораздо больше людей. Как и по всему миру, в ЧВК, участвующих в колониальных войнах, в результате интриг корпораций, в результате выбросов с производств и прочего.
Но я просто устал. Пожалуй, наилучшим вариантом будет исчезнуть. У меня остались контакты среди решал, есть деньги. Криптовалютный кошелек как был, так и есть. Можно просто купить себе новую личность через Фаната или того же самого Кастета. Ник сделает мне операцию, и я снова поменяю лицо.
А потом попытаюсь уехать из России. Это будет неплохо. В последнее время я все чаще думаю, что можно было бы отправиться на Кубу. Закаты, шорты, пальмы, ром, мулатки. С моими деньгами там можно устроиться вполне себе неплохо, главное — найти вариант вырваться.
Да. Так я и поступлю.
Я ждал сообщения от интерфейса, но его не было. Зато перед глазами появилось уведомление о входящем звонке. Обычном, как будто звонили мне с телефона, будто я все еще нахожусь в Новой Москве, а не в Старой Казани, да еще и с перепрошитой кибердекой.
Я кликнул взглядом по кнопке «принять» и услышал в ушах знакомый голос.
— Привет, Молодой. Поздравляю тебя с победой в шоу. Теперь ты можешь считать себя вдвойне легендой.
Я узнал его. Это Макс, тот самый пиджак, который приходил в мою тюремную камеру и предлагал мне контракт. Да и потом я его пару раз видел, он приходил в мою другую тюрьму, уже корпоративную, инструктировал меня и консультировал по поводу имплантов, которые мне ставили. Наверное, он был кем-то вроде моего куратора.
— Однако у меня есть для тебя новость, — продолжил пиджак. — Возникли небольшие затруднения.
Глава 2
— Когда меня вывезут отсюда? — спросил я.
— В этом-то и дело, Молодой, — продолжил Макс. — С этим возникли проблемы. Поэтому мы звонок и задержали, а не позвонили сразу. Понимаешь… Тебе отказались согласовать амнистию. На них кто-то надавил. То ли Разумовский, если еще помнишь, кто это такой, то ли кто-то другой…
Еще бы я не помнил, кто такой Разумовский. Человек, который собирался лишить россиян хоть какой-то свободы выбора. И сделал бы, если бы я ему не помешал.
Значит, амнистии не будет. И что теперь? Что будет дальше?
— Короче говоря, у нас для тебя есть предложение, — сказал пиджак. — Ты останешься в Казани. На полном нашем обеспечении. Мы будем присылать тебе все необходимое дронами. Помимо этого, мы снимем многие ограничения в доступе в сеть. Сможешь пользоваться обычным интернетом, общаться со своими старыми знакомыми, если они еще есть. Доступа к даркнету мы тебе обеспечить, конечно, не сможем…
— Что взамен? — спросил я. — Мне нужно будет делать для вас какую-то работу? Таскать из города то, что еще не вытащили?
— Почти все вытащили, Молодой, — сказал Макс. — А то, что еще не достали, сгнило. Можешь поискать ценности, но мы не хотим, чтобы ты покидал территории Казанского Кремля. Да ты и не сможешь этого сделать, передатчики по всему городу деактивированы, а потом мы перенастроим их на частоту приемников участников второго сезона. Так что…
— Это, типа, тюрьма? — спросил я.
— Ну, сам подумай, какая это тюрьма. Историческое место, один из самых красивых видов старой России. Пришлем тебе все необходимое, обустроишь себе комфортное жилье. Ты же можешь во дворце жить, это тебе не куб четыре на четыре, ну или как ты там раньше жил. Неплохо ведь?
Какого черта? Какого хрена это все вообще происходит? Я ведь подписывал договор, в котором твердо и четко говорилось, что победитель получает амнистию и выплаты. Ну и еще, что он должен будет выплачивать определенный процент со всех рекламных контрактов корпорации, но это уже показалось мне совсем мелочью.
— А как же договор? — спросил я. — Вы ведь понимаете, что если я получу доступ в сеть, то могу нанять адвоката и отправиться в суд. Мне даже выезжать отсюда не придется, найдется куча молодых амбициозных юристов, которые захотят пощупать вас за вымя.
— Ты ведь внимательно читал договор, — сказал он. — Там прямо сказано, что корпорация может менять его в одностороннем порядке. Так что юридически здесь не до чего докопаться, сам понимаешь.
Уроды. Вот сейчас я почувствовал, что во мне снова просыпается ненависть. Я выживал все это время, я потерял друзей, я победил в шоу, и мне даже не могут обеспечить обещанное? Правильно говорят, что нельзя вести дел с корпорациями. Подписывая любой договор, ты продаешь им свою задницу.
Однако я сумел погасить ее. Пусть он думает, что я заперт в Кремле и не смогу из него выбраться. Пусть считает, что корпа уже победила меня. Может быть, получится выудить немного информации.
— Так что вам от меня нужно? — спросил я. — Вы же не просто так собираетесь обеспечивать меня все это время и обещаете роскошную жизнь во дворце.
— Ты будешь одним из испытаний для участников второго сезона шоу, — сказал Макс. — Ты ведь понимаешь, что нам нужно придумать что-то новое для них, чтобы зрителям было интересно. И вот, ты как раз сможешь…
— Скажи честно, вы даже не пытались выправить мне амнистию, так? — спросил, прервал я его.
Челюсти сжались сами собой с такой силой, что заскрипели зубы. Они в большинстве своем искусственные, поставленные на замену настоящим, которые я потерял в многочисленных драках. Не сотрутся.
— Мы пытались, — вдруг попытался оправдаться Макс. — У нас было для тебя место консультанта, это уже утвердили в совете директоров. Собирались поставить тебя одним из шоураннеров второго сезона.
— Слушай, да пошел ты, — ответил я. — И свой совет директоров можешь засунуть себе в жопу. Если ты думаешь, что я реально буду сидеть тут, в Кремле, словно в клетке, то ты очень сильно ошибаешься.
В ушах послышались помехи, которые заглушили его ответ. Секунда, другая, и я услышал другой голос, явно синтезированный на компьютере: