Я не жил в их ритме. Я был песчинкой, камнем, выброшенным на обочину, вылетевшим из-под колеса одной из машин.
Я посмотрел на свои руки на руле. Они снова дрожали. По идее это кибернетические протезы, они не должны дрожать, но моё эмоциональное напряжение передавалось на искусственные мышцы, и получалось то, что получалось. Странное дело, наверняка этот феномен толком ещё не изучен, да и не будет никто заниматься подобной ерундой.
Ориентироваться приходилось по навигатору, установленному в бортовой компьютер машины, мой не работал. Я связал мужчину, но оставил дверь в его комнату открытой. Мне не хотелось убивать человека, который просто попался мне под руку. Особенно убивать так: оставаться медленно загибаться от голода. Однако у каждого из нас в голове есть плата, которая позволяет выйти в сеть. Так что он наверняка уже очнулся, вызвал помощь, а машину объявили в розыск.
Но меня пока не беспокоили.
Я повернул в сторону съезда, повинуясь указаниям навигатора, спустился вниз, развернулся и поехал в сторону отметки. До нее оставалось совсем немного.
Черт, неужели я всё-таки добрался? Неужели мне удалось? Я помнил о том, что почти все решалы города получили контракт на мое убийство.
Наемники, бандиты, корпораты, полиция — все против меня. Но я не на знакомых улицах Новой Москвы, где мог затеряться в любой момент. Ситуация совсем другая. И единственные мои союзники — это таинственная группировка хакеров. Люди, которых я не знаю, о мотивах которых ничего не подозреваю. Но им определенно что-то нужно от меня. Но даже представить не могу, что именно.
Впрочем, я уже был в такой ситуации, и мне помогали хакеры. Правда, я даже не знаю, когда было хуже — тогда или сейчас. За моей башкой охотились сразу две крупнейшие корпорации России. Одни хотели сделать из меня пеона, как назывались элитные корпоративные наемники. Обещали жизнь в закрытом городе и все блага, доступные только высшим корпоративным чинам. Взамен надо было всего лишь продать душу дьяволу, подписать кабальный контракт и потом до конца жизни прибирать за корпоратами их дерьмо.
Становление пеоном однозначно лишило бы меня статуса Легенды, который я заслужил кровью и потом. Больше никто не произнес бы мое имя с уважением, никто бы не выпил бы за мое здоровье, а потом за упокой. Все плевались бы при одном моём упоминании, называли бы крысой и предателем. Тех, кто подписался на такое, никто не любит.
Я предпочел остаться соло, наемником, который работает с несколькими решалами и берется за разные дела. Не из-за статуса Легенды, просто так сложились обстоятельства. Князь нашел бы меня даже там. А потом… Потом уже было поздно, отношения оказались окончательно испорчены. Да и…
Нет, это не для меня. Пусть ищут другого дурака.
Кем же ты стал, Женя Петров. Чуть больше года назад ты был обычной корпоративной крысой, работал в офисе и занимался оптовыми поставками водки в магазины. Налаживал контракты, занимался логистикой. Но все изменилось.
Сейчас за моей спиной не меньше двух сотен трупов. А уж про убитых зомби вообще молчу, их даже сосчитать не получится.
Две сотни жизней — это не так много по меркам Новой Москвы. Наверняка счёт Князя перешёл за тысячу, а может быть, и за десятки тысяч. Каждый день в Новой Москве умирает больше народа. И не только от криминальных дел. Паленый алкоголь, болезни, передозы наркотиков, банальные автомобильные аварии. С точки зрения демографии — это ничто.
Зато никто не знает, что на самом деле я Женя Петров. Все кличут меня Молодым. Даже полковник, который лично допрашивал такого опасного преступника, как я, все равно называл меня по позывному, а не по имени. Хотя, вроде бы, обязан был обращаться официально.
До нужного бара оставалось совсем немного. Я включил радио, покрутил ручку настройки и остановился на новостном канале. Говорили разное. Об очередных успешных операциях наших войск в Африке. На самом деле все победы были обеспечены частными военными компаниями, но о солдатах удачи никто не упоминал.
Об акциях, о том, что Всероссийский Государственный Банк только начинает оправляться от удара, нанесенного ему в прошлом году, когда акции рухнули, а несколько топ-менеджеров покончили с собой. Была и реклама льготных условий кредитования, на которые пустили деньги, полученные от государства в качестве помощи. Всё-таки основным акционером было именно государство. Не знаю, как у них шло с поиском новых дойных коров. Наверное, вполне нормально, людям вечно не хватает денег.
Наконец, я доехал до места.
Раньше я бы бросил машину где-то в километре, и прошел бы ее пешком. Но камеры были натыканы везде, и чем позже я попаду под нее, тем лучше. В машине меня не так видно, тем более, что я опустил все козырьки, закрыл окна и старался не высовываться.
Пиджаки все равно знают, где я, но если я все правильно посчитал, то это должно скоро прекратиться. Я снова стану невидимкой. А потом мне придется отдавать долги. И не деньгами, хотя это было бы лучшим вариантом.
Я припарковался у самого бара, прямо под знаком о том, что парковка запрещена. Плевал я на штрафы, да и все равно они не на меня придут.
Вышел из машины, прикрыл лицо ладонью, как будто от солнца. Наплевать мне было на солнце, оптика сама адаптировалась под освещение. Двинул в сторону входа в бар, над которым висела яркая неоновая вывеска со словом «Ключ», написанным латиницей, и стилизованным изображением этого предмета. Снаружи это был самый обычный бар в не слишком благополучном районе, стены были густо покрыты граффити.
Какой сегодня день-то вообще? Я как-то перестал следить за днями недели. Удивительно, да? Всего-то, лишаешься всех выходных, не ходишь на работу, не взаимодействуешь с людьми. И календарь вообще имеет весь смысл.
Если бы мы, конечно, не досидели бы в Казани до зимы. Вот тогда совсем другое дело. Впрочем, и эти три-четыре месяца пришлось бы выживать, не считая дни. Снег бы сошел исключительно по факту.
Интересно, а что будет с зомби зимой? Замерзнут? Да черт его знает. Выяснять не хочу.
Я потянул на себя дверную ручку, и створка поддалась, хотя время открытия еще, очевидно, не наступило. Вошел в помещение. По телевизору шел какой-то мейнстримный музыкальный канал, но без звука, музыка играла совсем другая. Какой-то рок, почти без перегруза и с кучей синтов. Мне такое было не по вкусу.
Помещение было обито искусственным деревом, имелись в наличии столики и две стойки: одна барная, а вторая вдоль всей стены. За них и предполагалось сидеть.
Стулья были импровизированными. Обычные пивные кеги, к которым приделали сиденья. Стильное решение, хоть мне и приходилось встречать такое раньше.
Я подошел к стойке, и из-за двери за ней, прикрытой циновкой, вышел толстяк в сером худи. В баре стоял полумрак, и он был пуст, так что я подумал, что сейчас он поинтересуется, какого черта я вообще зашел сюда в нерабочее время.
Но тут я его узнал. Это был Зум, один из хакеров из Ключа. Единственный, кто выжил после нападения Князя на их хаб, да и то потому что его просто не было на месте. Он тогда куда-то отошел.
А он-то меня узнает?
Толстяк, невозмутимо взял бокал, прополоскал его, после чего подошел к крану и стал наливать пиво. Прошло несколько секунд, и он поставил передо мной полный пивной стакан с пышной шапкой. Светлый лагер пузырился, приятно пах.
Я взял бокал, сделал глоток. Холодное пиво прокатилось по пищеводу освежающей волной. Я закрыл глаза, сделал еще несколько глотков и, не удержавшись, влил в себя все пиво залпом. Зажмурился.
Черт, сколько я не пил пива? Да, почитай, пару месяцев. Нет, в Казани нам удавалось достать бутылку виски и пару бутылок вина, которые мне распивали, но пиво — это совсем другое. Оно попросту не хранится долго.
Я размял шею, шлепнул бокал на стойку, щелкнул по нему пальцем, привычным жестом попросив повторить.
— У нас мало времени, — сказал он, засунул руку под стойку и вытащил из-под нее две привычные каждому наемнику вещи.
Первая — это небольшой чип. Конкретно этот был явно сделан кустарно, но с большой любовью и старанием, хотя следы пайки все равно оказались заметны. Второй была обычная пластиковая маска цвета кожи, идеально подходившая под мой тон, даже с учетом загара, который я заработал за последнее время.
Такие маски продавались на маркетплейсах, как карнавальные. Их возили из Китая, где делали на местных производствах. И прикол этой маски был в том, что человека в ней невозможно было узнать под камеру. Материал был каким-то очень синтетическим и сложным, он плотно прилегал к лицу, и при этом имитировал черты множества разных людей.
Я вставил чип себе в голову и защелкнул его кончиком пальца. Ногтем не рискнул, они у меня теперь острые, словно бритвы. Потом взял маску и натянул ее себе на лицо. И почувствовал искреннее наслаждение.
Вот она — полная анонимность. Представляю, какие рожи сейчас скорчили пиджаки из СТВ, когда трансляция на их мониторах с моей оптики мгновенно прекратилась. Какое-то время я даже смогу ходить по улице и не бояться камер. Ага, пока не наткнусь на первый же полицейский патруль, который заинтересуется тем, что какой-то парень не идентифицируется по базам. И тогда снова придется стрелять.
Да и пистолет у меня на бедре говорит сам для себя. На самом деле снаряжение лучше сменить, то, что подходит для территории беззаконности, совершенно не годится для города. Бронежилет взять полегче, класса четвертого, а не этот штурмовой, пятого, с тяжелыми массивными плитами. И добыть кобуру скрытого ношения, плечевую.
Но это все потом.
— Налей все-таки еще, — попросил я. — Я очень давно пива не пил.
— И так же давно не мылся, — Зум хмыкнул, но все-таки взял бокал, снова ополоснул его и принялся наполнять.
Поставил передо мной. Я сделал еще несколько глотков, откинул голову назад, посмотрел в потолок. От алкоголя я успел отвыкнуть, так что ноги быстро стали ватными, а перед глазами немного помутилось. Впрочем, без разницы, в случае любой тревоги опьянение с меня сойдет. Достаточно одной дозы адреналина из встроенного инжектора.