— Думаю, должно быть, да.
В молчании они двинулись обратно, в сторону летного поля.
15
— Ну, да, конечно, он не был моим сыном, — мисс Бруннер рьяно пролистывала файл.
Они находились в ее офисе в Каса-дель-Гранде. Джерри, сидя на столе, смотрел на мисс Бруннер.
— И ты только сейчас это говоришь! — Он положил ногу на ногу.
— Ну, не старайся казаться таким ворчуном, котенок, — она улыбнулась, достав из файла документ и просматривая его. — Вот это — настоящий материал. Ты молодец.
— Я — молодец? Ну тебя к дьяволу с твоим проклятым оружием!
— Ну, знаешь, не мой палец был на курке.
— Не будь такой уверенной.
— Успокойтесь, мистер Корнелиус. Вы — вовсе не тот Джерри Корнелиус, которого я знала.
— Можешь даже еще раз повторить. Ты и твое чертово оружие!
— Блям-блям! — она опустила бумаги. — Вы просто устали, мистер Корнелиус. Я вынуждена была просить именно вас пойти на это: вы — единственный, кто мог распознать материал, который был мне нужен.
— Тебе лишь надо было быть более откровенной относительно этого дела.
— Я не смогла. Ты-то что, смог бы?
— Не обо мне речь.
— Не жалуйся, пушистик. Ты очень жалостлив.
— Е-ть меня в ж…, ты, б…, — выругавшись, он успокоился. — Не уверен, мисс Бруннер, что я очень уж счастлив.
— Что происходит, мистер Корнелиус? Тебе нужна смена.
— Мне больше ничего не нужно, мисс Бруннер. Вот это — точно.
— Смена обстановки, вот и все. На некоторое время тебе здесь больше нечего делать. У меня все готово. Остается самая простая работа на несколько месяцев. Я, может, тоже уеду, как только уложусь.
— Куда… ты хочешь… чтобы я поехал?
— Никуда. Выбор за тобой.
— Я обдумаю.
Она подошла к нему и взяла его лицо в свои ладони:
— Как ты можешь? О чем тебе думать? Твои напитки потеряли жизненную силу, твои одежды состарились — есть только я!
Он отвел ее руки от лица.
— Только ты?
— Ты очень быстро смиряешься с неудачей. Недостаточно людей, недостаточно стимулов. На что тебе жить, ты, проклятый маленький вампир.
— Я — вампир?! А ты: Димитрий, Марек, Дженни и сколько еще! Я-то, может быть, тоже…
— А все-таки вы реалист, мистер Корнелиус. Посмотреть на вас — полон эмоций и жалости к себе!
— Ага, задевает?!
— Не наговаривай на меня.
— Вы сами довольно унылы, — он спрыгнул со стола, почувствовав онемение. — Бог свидетель: мне это не нравится!
Ее голос зазвучал мягко, она принялась гладить его по руке:
— Я знаю: здесь и моя вина тоже. Успокойся, успокойся. Поплачь, если поможет.
Поплакал; не помогло. Его искусно обманывали, и он достаточно много знал, чтобы понимать это. Он перестал плакать и побежал к двери. Когда она мягко, автоматически закрылась за ним, мисс Бруннер со вздохом подняла пустой «Смит-и-Вессон»; вздох выражал наполовину разочарование, наполовину — удовлетворение.
— Он слишком высокого мнения обо мне, — вслух произнесла она. — Мне остается лишь надеяться, что все пойдет по плану, иначе всем нам достанется.
Джерри гнал снегоход на высшей скорости — пятнадцать миль в час — по неровному ландшафту в сторону отдаленной деревни, где он рассчитывал добыть место в туристском автобусе. Он ехал на юг, уходя от солнца.
Для него Европа за пределами Швеции становилась уже не холодным песком мисс Бруннер, а кипящим морем хаоса, которое вскоре должно было захлестнуть Финляндию и Данию, если этого еще не произошло. Джерри был не только физически ослаблен — его мозг не мог ни на чем остановиться, функционируя сугубо фрагментарно; размытыми пятнами темных цветов проплывали перед ним обрывки снов и воспоминаний. Лишь небольшой кусочек работал логично, а логика никогда не была его сильной стороной. Это не было ни его бегством, ни уходом куда-то; просто он переезжал — возможно, в поисках жертвы, наподобие москитов, жужжавших снаружи кабины. А возможно — нет.
Сны и воспоминания соперничали, и временами ему становилось не по себе, он слабел, когда наталкивался на мысль, что, возможно, они все неправы — даже Бакстер; что у всего этого была более простая причина.
И, если всем им была свойственна еще и сумасшедшинка, то они делили ее слишком со многими, а у мисс Бруннер была способность превращать свои фантазии в реальность. Так случалось прежде. Он вспоминал семьи, которые видел по пути в Вэймринг, и эта картина накладывалась на видение пульсирующей пирамиды из плоти в «Пирушке».
Он добрался до Квикйокка, где автобусов не оказалось вовсе; только пара студентов из туристского отеля, гнавших арендованный «вольво» обратно в Лунд. Он нашел в карманах несколько фунтов и предложил в обмен на доставку до Стокгольма. Те лишь посмеялись деньгам:
— Они ничего не стоят; но мы вас подбросим.
Студенты были высокими и светлыми, с короткими стрижками, в наглаженных брюках и спортивных пиджаках. Они с удовольствием, демонстративно покровительствовали Джерри. Он знал это и не противился, просто, насколько мог, не обращал на это внимания. Его длинные волосы и вычурное одеяние развлекали студентов, и они назвали его Робинзон Фландерс[26], как хорошо образованные юноши. Все втроем решили остановиться у прибрежного города Остерзунд, чтобы отдохнуть там пару дней, так как чувствовали себя непередаваемо уставшими. Джерри же чувствовал себя в целом значительно лучше.
К тому времени, когда они доехали до Уппсалы, Джерри успел обольстить обоих молодых шведов, причем каждый из них даже не подозревал о совращении приятеля. Они едва ли осознавали, насколько велика его власть над ними, пока он не угнал их «вольво», оставив в городе шпилей-близнецов двоих студентов, решивших никому не говорить, кто украл их машину.
Более богатые сборы оказались в местечке Эскильстуна, где он познакомился с молодой учительницей, жившей в этом городе и пожелавшей, чтобы он подвез ее.
Джерри начал выправляться. Он уже наполовину сожалел, что так поступил с двумя студентами, однако то была экстремальная ситуация. Теперь боязни не осталось, и девушка гордилась своим преданным любовником-англичанином: взяла его с собой на пирушки в Эскильстуну и Стокгольм. Для него нашлась работа: прочитывать экспертизы научных трудов, опубликованные на английском языке стокгольмской академической прессой. Работа была легкой и довольно интересной, позволяла ему обзаводиться новыми вещами, выполненными по его собственным рекомендациям, покупать записи и даже делать выплаты в ренту девушки. Звали ее Мэй-Бритт, и была она такой же высокой, хрупкой и бледной, как и он сам, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. Вместе они производили чудесное впечатление.
Они стали очень популярными: Джерри Корнелиус и Мэй-Бритт Сандстрем. Молодежь, с которой они имели контакты — в большинстве своем студенты, учителя, лекторы, — принялась имитировать стиль поведения Джерри. Он же, достойно оценив лестность такой ситуации, стал чувствовать себя здесь почти как дома.
Словно в знак благодарности, прожив в Эскильстуне почти год, он женился на Мэй-Бритт. Эти изменения смягчили его больше, чем он сам сознавал, и, хотя весьма прилично восстановил себя, все же он почти влюбился в нее, а она — в него. Он играл на гитаре в полупрофессиональной группе, называвшей себя «Современным поп-квинтетом» — орган, бас, ударные, альт, — и зарабатывал достаточно, чтобы оплачивать свое звание хорошего супруга. Группа пользовалась успехом и вскоре должна была получить приглашение на все время. Словно возвращались старые дни, с той лишь разницей, что он не был, в отличие от Лондона, уединен, а был в гуще толпы. Здесь он задавал темп и стал известным на страницах «Свенска дагбладет» и других газет.
Ему выделялось такое же место и уделялось то же внимание, что и потоку аналитических материалов, посвященных тому, что еще не сгнило в государствах Европы. И в этих материалах он обычно тоже упоминался. Он стал символом.
Опьянев от ностальгии, разрекламированности и поклонников, он больше и не мечтал о Лаплабе и мисс Бруннер, поздравил себя с тем, что нашел для себя остров, на котором при достаточном везении продержится до начала зрелого возраста. Он принял меры предосторожности, чтобы сохранить имя, которое дала ему та пара студентов: Робинзон Фландерс.
Мисс Бруннер тем временем собирала информацию. Она читала газеты в ее частном пещерном дворце.
16
Так, естественным порядком, наступил момент, когда в квартиру Джерри на Конигсгатен, пять, Эскильстуна-2, Швеция, был нанесен визит. Возвратившись домой с заседания, он нашел свою очаровательную супругу занятой вежливой беседой с мисс Бруннер. Обе сидели на кушетке, потягивая великолепный кофе Мэй-Бритт. Маленькая приятная комнатка, уютная, но не безвкусная, была залита солнцем. Он увидел их от самой входной двери. Он оставил футляр с гитарой в холле и снял пальто из тонкой пряжи, надел его на вешалку, повесил в шкаф и прошел в комнату, вытянув вперед руки, чтобы поприветствовать старого друга с улыбкой, выражавшей уверенность:
— Мисс Бруннер! Прекрасно выглядите. Может быть, немного устало, но — ничего! Как ваш большой проект?
— Почти завершен, мистер Корнелиус.
Он засмеялся:
— И что вы теперь с ним делаете?
— Есть одно затруднение, — улыбнулась она, ставя белую чашку на низенький столик. Одета она была в простое черное платье без рукавов из доброкачественного плотного материала. На своих длинных рыжих волосах она носила дерзкую охотничью шляпу, по-мужски плотно скрученный зонтик она прислонила к кушетке позади себя. Рядом с ней лежали портфель и пара черных перчаток. У Джерри создалось впечатление, что она оделась для боя, но он не мог решить, что за бой планировался и предполагалось ли его прямое участие.
— Мисс Бруннер приехала около получаса назад, Робби, — нежно объявила Мэй-Бритт, не совсем пока уверенная в разумности своих действий. — Я ей сказала, что вскоре ожидаю твоего прихода, и она решила подождать.