* * *
В моей жизни, особенно, включая эту – ненастоящую, уже были тяжкие пробуждения, по сравнению с которыми любой, даже самый лютый бодун, выглядел первоклассником на фоне бездомного «сомелье».
И это возвращение в реальность могло смело претендовать на первенство. Единственное, чем оно уступало своим адэлеоновским предшественникам, так это сопутствующими болями во всём теле.
Данный вариант возвращения к жизни затронул лишь одну его часть. Ту, что неоднократно отделялась с плеч моих многочисленных врагов. Голова. Она не просто раскалывалась, её буквально разрывало на куски изнутри.
Кажется, если бы не венец Чистого разума, который и так держался из последних сил, то череп давно бы разлетелся мелкими фрагментами по внушительному радиусу. А ещё эта кровь из носа.
Ладно бы она текла привычной юшкой, но нет же. С учётом её новой особенности покидать тело та отказывалась категорически. И по этой причине красными соплями пузырилась под носом.
Такое себе, если честно. Но кровавые сопли с их дискомфортом нещадно меркли на фоне испытываемой боли. Она не пульсировала и не ныла, нет. Эта дрянь взяла максимально высокую ноту и зажала её.
Свистящий чайник на плите требовал, чтобы его срочно убрали, но было некому. Онемевшими пальцами в полусознательном состоянии, грозящим стать бессознательным, кое-как извлёк зелье Полного восстановления и залил его в приоткрытый рот, чуть не захлебнувшись в довесок.
Хвала миру меча и магии! Ни один обезбол и прочие фармацевтические продукты и рядом не стояли с местными отварами и настоями. Боль не просто начала утихать, она моментально исчезла, словно и не было ничего.
* * *
– Твою за ногу. Как же меня это уже всё достало, – проворчал осипшим голосом, принимая сидячее положение, – Не понял, где я?
Тщательно осмотревшись, пришёл к выводу, что нахожусь на песчаном дне воронки Одинокой скалы. Вот только она сама отсутствовала. Оставалось лишь догадываться, что с ней произошло.
Неужели опять накосячил? Вышел на новый уровень? Теперь и во сне чудить умудряюсь? Кстати, что это было? Что за сонотерапия ещё?
Приняв позу лотоса, осмотрелся ещё раз. Не, воронка точно та самая. Вон и опалубок виднеется по кругу… Так, стоп! Я чё, сюда столько добирался лишь для того, чтобы выспаться на песке вдали от мирской суеты?! Чё за херня?!
– Э, я кого спрашиваю?
Поскольку вокруг особо спросить было не у кого, то никто мне особо и не ответил. Внезапно внутри головы принялось что-то пульсировать и расширяться, и это были нефизические ощущения.
В мозгу «раскрывались» знания, прежде там отсутствующие. Распаковка этого сраного архива вызвала резкую пульсирующую боль в висках, отчего непроизвольно издал хриплый стон и начал заваливаться набок, теперь уже теряя сознание.
Чтоб вас черти драли, сколько ж можно? Глаза застлала плотная пелена, и свет в них померк. В последний момент, когда сознание буквально мизинцами удерживалось за реальность и ставшее безвольным тело, меня подхватило множество рук и куда-то поволокло.
До чего же паскудными вышли последние мгновения. Мало того что ушёл в себя на неопределённый срок посреди Песчаного моря, так ко всему моё многострадальное тело неизвестная толпа «цыган» подобрала. Всё, на этом связь с внешним миром окончательно разорвалась…
* * *
Густой, плотный, белесый туман понемногу рассеивается, и мир вокруг начинает наполняться звуками и красками, обретать очертания. Передо мной появляется аккуратная опушка.
Она разместилась на окраине пышного леса на низком берегу небольшой речушки с быстрой и кристальной водой. Её журчание под аккомпанемент птичьих трелей на все голоса создаёт истинную симфонию природы.
Хорошо. Сверху пригревает яркое полуденное солнце, а от ясного, голубого неба веет свежестью и спокойствием. На этом презентация райского уголка заканчивается, и мир снова заволакивает густым туманом.
Когда тот рассеивается, на лесной опушке появляется добротный деревянный дом с небольшим загоном для скотины. Осень уже вступила в свои права, и деревья, ещё не скинувшие листву, горят пёстрыми красками.
По серому небу медленно плывут тёмные тучи, моросит мелкий затяжной дождик, на крыльце под навесом друг напротив друга стоит два человека. Картинка начинает приближаться.
Крепкий мужчина в самом расцвете сил, черты лица которого кажутся знакомыми, держит за руки женщину. На её прекрасном лице читается смесь испуга и радости. Вот только женщина не совсем таковой является.
Под копной чёрных, как смоль, волос заметны кончики маленьких рожек. Демонесса! Она что-то произносит мужчине, слов не разобрать, и на его лице появляется недоумение. Он замирает, а затем опускается на колени, обнимает её и прижимается щекой к животу.
Да она беременна! Снова туман, а следом очередной кадр. Ночной лес озаряется отблесками пламени от охваченного им домика на опушке. В нескольких метрах стоит тот самый мужчина. Кого же он так напоминает?
Лицо перемазано сажей, а в уголке рта скопилась запёкшаяся кровь. В его глазах с замершими слезами отражаются отблески пламени. Столько боли в этом взгляде, которая постепенно гаснет, подавляемая растущей ненавистью.
Глаза мужчины сужаются, отчего притеснённые слёзы начинают скатываться по щекам, размазывая сажу. Отблески пламени в них постепенно гаснут, поскольку огонь разгорается уже в них. На суровом лице появляется решительная жестокость.
Картинка отдаляется и становится заметно, как одной рукой он аккуратно прижимает к груди свёрток тряпья, из-под которого внезапно высовывается пухлая ручка младенца. Смазанный кадр…
* * *
Когда рассеивается очередная пелена, перед взором оказывается город, охваченный пожаром. Отовсюду слышатся крики и плач, видны разрушенные дома, люди мечутся в поисках укрытия и спасения.
Вот одного из несчастных хватает какая-то чуткая тварь. Это определённо демон. Огромной пастью тот откусывает половину тела, а оставшуюся часть мощной лапой отбрасывает в сторону.
Жуткий монстр тут же начинает осматриваться, в происках очередной жертвы, как внезапно из его груди вырывается лезвие, проворачивается вполоборота и скрывается в нём.
Демон делает один неуверенный шаг и заваливается вперёд. За его спиной стоит тот самый мужчина. В холодных глазах на суровом лице нет никаких эмоций. Вынув меч, быстро обходит тело поверженного демона и устремляется к разрушенной часовне, частично объятой пламенем.
Левой рукой он всё так же прижимает к груди младенца, укутанного в тряпки. Выбив дверь мощным ударом ноги, проходит внутрь, опускается на одно колено и судорожно начинает чертить на полу печать.
Боковой обзор не позволяет полностью рассмотреть детали, но та часть, что всё же заметна, очень знакома. Я уже её видел. Более того, я её и сам неоднократно выводил.
Закончив с печатью, мужчина отводит руку и на полу появляется провал с клубящейся Тьмой, в которую он медленно начинает опускать младенца, укутанного, как удалось рассмотреть, в интересную мантию. Ту самую, что сейчас находится на мне.
По лицу кататься слёзы, но он знает, что делает. Тьма приподнимается и бережно заключает младенца в нежные объятия, не способные причинить вреда своему чаду.
Перед тем как провал с печатью исчезли, успеваю заметить проблеск того, что скрывалось под её толщей. Это было мгновением, но мне удалось разглядеть проезжающий мимо панельного дома старенький Эскудик на Приморских номерах. Смазанный кадр…
* * *
Резко смахнув слёзы с лица, мужчина выбегает на объятую пламенем улицу, поднимает голову к ночному небу и во весь голос произносит лишь одно слово, которое громовым раскатом разлетается по округе.
Звуки слышатся чётко и естественно, поэтому без труда удаётся разобрать, что именно он произнёс. Это слово я уже тоже слышал. Причём узнал о его существовании совершенно недавно.
Внезапно от мощного порыва ветра, снёсшего покосившиеся крыши и разрушившего часть горящих построек, пламя гаснет. Огонь буквально сдуло с насиженных им мест. С неба начинает спускаться дракон просто колоссальных размеров.
Сравниться с ним мог разве что Леви’Афан, но и тот проигрывал на фоне громадных крыльев. Мужчина разбегается, лихо взбирается ему на спину, и они вдвоём скрываются в ночном небе.
Снова пелена тумана. Когда она рассеивается, перед взором появляется человек, стоящий напротив Ущелья смерти, облачённый в доспех Хранителя. Вид со спины скрывает лицо, но я уже прекрасно понимаю, кто это, и почему черты лица того мужчины мне казались знакомыми.
Он начинается медленно поворачиваться, и я чувствую, как учащается моё сердцебиение. Голова опущена, густые чёрные волосы продолжают скрывать лицо. Картинка резко прыгает вперёд, и Ущелье буквально проглатывает его.
Находясь во мраке, мужчина поднимает перед собой правую руку и на безымянном пальце замечаю перстень, тот самый, что передал мне Тиннер в Новачах.
Он проворачивает его, пока выступающий коготок не оказывается с внутренней стороны ладони. Разведя пальцы, Хранитель словно упирается в невидимую преграду и, будто скользя по ней, начинает вести руку вниз.
Пантомима, мягко говоря, выглядит странно, но только пока пространство не расходится, словно хирургический разрез. В воздухе образовывается расширяющая щель, в которой бешеным вихрем мелькают тени чёрно-серых оттенков.
Где-то на середине пути Хранитель останавливается и резко вскидывает голову. Сквозь века на меня смотрит тот самый мужчина, что когда-то держал за руки прекрасную демонессу на крыльце дома у быстрой речушки.
По щеке Хитэриуса медленно скатывается одинокая слеза, а уголки губ чуть приподнимаются в лёгкой улыбке. Коротко кивнув, он резким движением рассекает пространство до земли и скрывается внутри. Смазанный кадр…
* * *
– Нихрена себе! – первое, что вырвалось у меня, когда сознание соизволило вернуться.
В холодном поту и с пересохшим горлом резко поднимаюсь и начинаю осматриваться глазами, полными крайней формой обескураживающего удивления от увиденного.