бернатору нашему в замы по строительству. Я ж на родину вернулся, – пояснил он. – К черту Москву.
Марго напрягла память, стараясь припомнить, откуда родом Данил, и получалось, что занимал он сейчас немалую должность в одном из дотационных регионов, в который вкладывались огромные деньги по различным президентским программам.
«Однако… Но что-то ты слишком уж откровенен со мной, дорогуша… И выпил ведь всего ничего – пару бокалов вина, чтобы можно было списать твою болтливость на алкоголь». Марго внутренне напряглась, понимая, что это не она, а он прощупывал ее – значит, что-то нужно или был наслышан о ее прежней работе. GR – как раз то, что ему могло быть от нее нужно и в чем Марго разбиралась с ювелирной точностью. Сердце забилось чаще – это было как раз то, что нужно. Поднять старые связи она сможет за месяц-другой. Теперь главное – чтобы Данил сам предложил ей это.
И он предложил. За третьим бокалом вина Данил вдруг наклонился к столу и проговорил, понизив голос:
– Маргоша, а верно говорят, что ты одно время работала в «Золотой улице» и попутно чуточку… как бы сказать… сводничеством занималась, а?
Марго вздернула брови, придав лицу удивленно-обиженное выражение:
– Ты с ума сошел? Каким сводничеством?
Данил рассмеялся, подняв руки вверх:
– Сдаюсь! Вот моя главная проблема – я не умею формулировать так, чтобы не было двойного подтекста. Ты же прекрасно поняла, что я имел в виду, Марго.
– И что же? – она спокойно смотрела ему в глаза, и Данил почему-то занервничал, заерзал на диване.
– Ну, Марго… мы же старые приятели, к чему недомолвки? Я имел в виду помощь в продвижении некоторых проектов… Джи-ар – так, кажется? Ну, ты ведь понимаешь, да? Когда есть фирма, заинтересованная в заказе, и есть чиновник, способный помочь… Сколько ты стоишь, Марго?
– Ну, ты совсем перебрал! – отрезала она, в душе ликуя – клюнул!
– Да-да-да, прости, я снова не так выразился! – поспешно забормотал Данил, слишком очевидно боясь, что она встанет и уйдет. – Я имел в виду – сколько ты хочешь за услуги? За то, чтобы найти несколько фирм, готовых за определенную сумму получить выгодные заказы?
Марго придала лицу безразличное выражение и сделала вид, что думает. Данил нервничал еще сильнее – ну, а как же, ведь речь шла о взятках, а где гарантия, что Марго по-прежнему занимается джи-аром и заинтересуется, а значит, будет работать в одной упряжке. Он потянулся к пачке за новой сигаретой, и Марго удовлетворенно отметила, как сильно дрожат у него пальцы.
«Нервный ты мой… Ишь, как поджилки трясутся – и денег хочется, и страшно погореть. Ну, что ж… Люблю трусливых, с ними легче».
Марго выдержала длинную паузу, за время которой Данил успел выкурить две сигареты и допить вино. Лоб его покрылся бисеринками пота от нервного напряжения.
– Ну что ж… Давай договоримся так. Мне нужно время, чтобы освежить связи, – я несколько лет не работала. Как только буду готова, свяжусь с тобой, и уже по факту будем оговаривать процент. Так пойдет?
Данил перевел дыхание, затушил сигарету и проговорил:
– Да, разумеется. Только… Ты слишком-то не тяни, ладно? Мало ли… У чиновников жизнь такая – раз, и сняли.
– А ты торопишься нагрести на всю оставшуюся жизнь? – подколола Марго. – Зачем тебе столько? Ни жены, ни детей – кому?
– Ты ведь понимаешь… рано или поздно я женюсь. И будет неприятно, если жена моя станет мне говорить – мол, у Машки Петровой машина круче, а у Ленки Соколовой шуба богаче.
Марго рассмеялась:
– А зачем же ты собираешься жениться на такой женщине?
– Статус, Марго. Не может быть у чиновника моего ранга жена – домашняя курица. С ней должно быть не стыдно в люди выйти.
Марго вдруг ощутила приступ тошноты. Данил своей примитивной и жлобской откровенностью вызвал в ней противоречивые чувства. Даже внешний вид его вдруг показался Марго нарочитым и подстроенным под образ «идеального чиновника» – дорогой костюм, но не настолько, чтобы возникли вопросы о наличии у его владельца побочных заработков, недешевые часы – но без показухи, машина представительская – но не последней марки. И даже не в этих вещах дело. Марго словно заново взглянула на одногруппника и заметила и неприятный, стригущий взгляд глубоко посаженных глаз, и крупную бородавку на щеке, из которой торчали черные волоски, и обрамлявшую круглое, щекастое лицо русую бородку. И все это вместе почему-то делало Данила отталкивающим.
Она попыталась убедить себя в том, что замуж ей за него не выходить, совместных отпрысков, к счастью, не воспитывать – следовательно, нужно сосредоточиться на деловых качествах. А для этого нужно сделать вид, что она не слышала этих его сентенций о том, что должен и может иметь чиновник «его ранга».
Данил заметно расслабился, поняв, что Марго поддалась. Дальше они провели еще около часа в пустом трепе ни о чем, и Марго поднялась:
– Мне пора. Я и так непростительно задержалась сегодня. Ты дашь мне визитку или просто телефон?
– Для тебя у меня будет отдельный номер. Оставь свой, я позвоню на него сразу, как куплю сим-карту.
Марго хмыкнула про себя – ну, нельзя же быть настолько трусом, но потом решила не вдаваться в подробности. Ей от него ничего не нужно. Ничего – кроме возможности зарабатывать так, как она привыкла, и так, как умела.
«Действительно, все делается к лучшему и так, как должно. Удачный день».
Закончившееся отказом собеседование перестало ее расстраивать.
Марго поспешила к метро, но на полдороге передумала и вышла на обочину, голосуя.
Алекс
Влажный тропический климат совсем доканал его. Кашель усиливался, боли в груди стали постоянными, а слабость по утрам приводила в бешенство. Кому понравится – когда не в состоянии сразу встать с постели, а вынужден отлеживаться и выжидать момент, когда прекратится тошнота. Алекс совсем забросил физические упражнения, все чаще ловил себя на том, что лежание в гамаке прельщает его куда больше, чем даже купание в океане. Тайвань убивал его…
От скуки и тоски Алекс пил. Это помогало забыть все неудачи и вынужденное бегство из Цюриха. Он сменил документы и поселился здесь, на побережье, в небольшой деревушке неподалеку от Тайбэя, купив дом у четы пожилых немцев, решивших избавиться от лишней недвижимости.
Маргоша по-прежнему жила у бабушки, и Алексу только однажды удалось увидеться с дочерью – украдкой, в школьном дворе. Маргоша рыдала, вцепившись в лацканы его пальто, просила забрать ее, а он только беспомощно бормотал что-то о работе и о том, что нужно немного потерпеть. Чтобы выпустить разрывавшее его после этой встречи раздражение, он пустился на совершенно детскую и глупую выходку – разнес вдребезги машину тещи, припаркованную перед домом. Стало легче, но одновременно и стыдно – ну, в самом деле, как малолетний хулиган.
Единственным развлечением в жизни остались поездки в Тайбэй. Он бродил по улочкам, то и дело натыкаясь на раскрашенных трансвеститов и проституток, отмахивался от их назойливых приглашений и постоянно ловил себя на мыслях о Марго. Он дал слово не беспокоить ее – и держал его, хотя не признавался в том, каких усилий ему это стоит. Сцена расставания стояла в глазах так четко, словно это произошло вчера, – удаляющаяся Марго, растерянный Джеф, совершенно убитый ее словами и поступком, и он сам – с пистолетом, направленным в спину Джефа.
Выстрелить Алекс не смог. Как не мог и объяснить причину. Когда Джеф развернулся к нему лицом, пистолет уже перекочевал из руки в карман, а Алекс невозмутимо выбивал из пачки сигарету.
– Давай разойдемся, – хрипло попросил Джеф, выбрасывая ему под ноги обойму. – Исчезни, пропади – я сделаю то же самое.
– Годится, – кивнул Алекс.
На том они и разошлись, и с тех пор он не знал, куда делся Джеф, вернулся ли к Марго, приняла ли она его. Скорее – нет…
Иногда вечерами Алекс доставал листки дневника Мэри и перечитывал. Это стало ритуалом, привычкой. Строчки прыгали перед глазами, и ему казалось, что он слышит голос Мэри – высокий, иногда чуть срывающийся.
«Gotan Project – до слез. Музыка только об одном мужчине. Закрываю глаза – только один мужчина. Все неправильно, нелогично, бредово – и больно. Это слово сопровождает меня уже довольно долго. Я знаю – с кем бы я ни начала отношения – в конце будет больно. Скорее всего – мне. Но возможны варианты.
«Мэри, я подумал… если ты скажешь, что хочешь попробовать – мы попробуем».
А я не знаю – хочу ли я пробовать. Хочу ли вообще уже чего-то и с кем-то. Скорее – нет.
Нет.
Ему будет больно – зачем? Мне от этой боли никакого удовольствия. Так надо ли?
Нет.
Я ничего ни от кого уже не хочу».
Ее откровения удивляли. Алекс до сих пор не мог представить, какой силой все-таки обладала Мэри, чтобы держать такие чувства внутри, в себе, не выпуская их наружу. И свою фразу про «попробуем» он тоже помнил – эта запись была едва ли не последней в дневнике. Через несколько дней на Мэри напали во дворе дома и искалечили. А ведь он мог помочь ей, спасти – но слишком гордая Мэри отвергла его руку, отбросила, ушла. Как оказалось, навстречу смерти.
Пару раз, напившись, Алекс пытался сжечь дневник, но в последний момент занесенная над камином рука начинала дрожать, и он останавливался, убирал листы в папку и совал в тумбочку у кровати, чтобы снова достать через время.
Ему очень хотелось выбросить Мэри из памяти, забыть, никогда больше не возвращаться. Но всякий раз, думая о ней, Алекс понимал: а ведь она – часть Марго. Как можно забыть часть любимой женщины? Он давно уже воспринимал их как одно целое, не делая разницы. Оказываясь – пусть редко и силой – в постели Мэри, он чувствовал, что и Марго здесь, с ними. Марго, с которой вот уже много лет ничего не было – исключая тот месяц в Цюрихе, когда старые чувства вспыхнули новым ярким пламенем. Если бы она тогда не погорячилась… если бы он смог простить…