Для человека, недавно вышедшего победителем из тяжелейшей жизненной передряги, испытавшего на себе все нюансы порядочности и предательства, сочувствия и бюрократизма влиятельных людей в одном городе Америки, настроение влиятельных людей в другом большом городе Америки не имело особого значения. Каупервуд уже давно понял, что человеческие качества одинаковы в разных обстоятельствах, ни климат, ни природа, ни что-либо иное не влияют на них. Для него примечательным свойством рода человеческого была странная алхимия, позволявшая людям становиться всем или ничем в зависимости от времени и обстоятельств. Иногда в редкие моменты, свободные от деловых прожектов, он размышлял об истинном предназначении жизни. Если бы он не был великим финансистом и выдающимся организатором, он мог бы стать адептом философии индивидуализма, но такое призвание, если он вообще думал о нем, казалось ему довольно банальным. Он имел дело с материальной стороной жизни, скорее с малозначащими идеями, предназначенными для управления материальными вещами и достижения богатства. Сейчас он находился здесь, чтобы разобраться в потребностях и огромных возможностях Среднего Запада, чтобы покрепче ухватиться за источники власти и богатства и укрепить свое положение. Во время своих утренних визитов Каупервуд узнал о размерах и особенностях скотобоен и мясной торговли, о доходах крупных железнодорожных и пароходных компаний, о бурном развитии рынка недвижимости, зерновых спекуляциях, гостиничном деле и строительстве. Он узнал о крупных промышленных компаниях, производивших автомобили, лифты, сноповязалки, моторы и ветряные мельницы. Судя по всему, любая новая отрасль хорошо приживалась в Чикаго. В разговоре с директором товарной биржи он узнал, что немногие местные акции торговались на фондовой бирже. Основной объем торгов приходился на спекуляции пшеницей, кукурузой и прочими зерновыми культурами. Акциями крупных компаний Восточных штатов играли на Нью-Йоркской фондовой бирже по арендованным телеграфным линиям, а не наоборот.
Глядя на этих любезных и обходительных людей, каждый из которых говорил обтекаемыми фразами и держал втайне свои грандиозные планы, Каупервуд размышлял, сможет ли он здесь преуспеть. Ему предстояло решить трудную задачу. Никто из этих людей, дружелюбных и открытых в разговорах на общие темы, не знал, что он лишь недавно вышел из тюрьмы. Как бы отнеслись они к нему, зная об этом? Никто из них не подозревал, что Каупервуд был женат и имел двоих детей, но собирался развестись и жениться на девушке, которую уже выбрал на эту роль.
– Вы серьезно подумываете посетить северо-западные штаты? – заинтересованно спросил мистер Рэмбо к концу ленча.
– Таков мой план, после того, как я закончу дела здесь.
– Тогда разрешите познакомить вас с компанией интересных людей, которые направляются в Фарго и Дулут. Большинство из них чикагцы, но есть и жители восточных штатов. У нас заказан отдельный вагон, который отправляется в четверг, и я буду рад, если вы присоединитесь к нам. Сам я еду до Миннеаполиса.
Каупервуд поблагодарил его и принял предложение. Затем последовал долгий разговор о Северо-Западе, древесине и пшенице, продаже земли и скота и перспективах развития промышленности.
Городское и финансовое развитие Фарго, Миннеаполиса и Дулута было главной темой беседы. Мистер Рэмбо, управлявший сетью железных дорог в этом регионе, был убежден в его будущем. Каупервуд почти инстинктивно улавливал суть вопроса. Его интересовали главным образом трамвайные линии, газовое освещение, банки и земельные сделки.
Он покинул клуб, сославшись на другие деловые встречи, и оставил о себе большое впечатление. Мистер Эддисон и мистер Рэмбо, как и другие господа, были искренне убеждены, что он был одним из самых интересных людей, с которыми они встречались за последние годы. И при этом он почти ничего не говорил – только слушал.
Глава 3Вечер в Чикаго
После визита в банк Эддисона и неформального ужина в его доме Каупервуд решил, что больше не станет скрывать свое прошлое от этого человека. Эддисон был известным банкиром и обладал большими связями. Кроме того, он нравился Каупервуду. Убедившись, что Эддисон расположен к нему, если не очарован его личностью, он нанес банкиру утренний визит через два дня после возвращения из Фарго, куда съездил по предложению мистера Рэмбо. Он решил признаться о былых злоключениях, будучи уверенным, что расположенность Эддисона к нему не изменится. Он подробно рассказал, как был осужден за формальную растрату в Филадельфии и отбыл срок в тюрьме Восточного округа. Кроме того, упомянул о предстоящем разводе и намерении снова вступить в брак.
Эддисон, не обладавший сильным характером, был по-своему волевым человеком, и откровенное признание Каупервуда восхитило его. Это был более смелый поступок, на который он был бы способен сам. Драматизм услышанного поразил его воображение. Человек, волею судьбы оказавшийся ни с чем, нашел в себе силы начать все сначала с прежней энергией и целеустремленностью. Банкир знал многих весьма уважаемых людей в Чикаго, чья успешная карьера не выдерживала никакой критики при тщательном изучении, но никто не беспокоился по этому поводу. Не все дельцы принадлежали к высшему обществу, однако все они были достаточно успешными. Так почему же Каупервуд не заслуживал достойного места среди них? Он внимательно смотрел на Каупервуда, восхищаясь его плавными жестами и красивым лицом с щеточкой усов. Потом он протянул руку.
– Мистер Каупервуд, – произнес он, стараясь найти подходящие слова. – Не стоит и говорить, как я рад вашему искреннему признанию. Я рад, что вы решили обратиться ко мне. Вам больше не нужно упоминать об этом. В тот день, когда вы вошли сюда, вы показались мне незаурядным человеком; теперь я уверен в этом. Нет нужды извиняться передо мной. Я не прожил бы в этом мире больше пятидесяти лет, если бы не приходилось пускать в ход клыки. Пока это будет вас устраивать, вы будете желанным клиентом моего банка и желанным гостем в моем доме. Мы будем обсуждать планы в зависимости от обстоятельств. Мне бы хотелось, чтобы вы приехали в Чикаго исключительно потому, что вы мне нравитесь. Уверен, что, если вы решите поселиться здесь, мы будем полезны друг другу. Забудьте об этом разговоре; я никому не расскажу о нем. Вам предстоит вести свою битву, и я желаю вам удачи. Можете рассчитывать на любую поддержку с моей стороны, а когда вы разберетесь со своими семейными делами, приезжайте и познакомьте нас с вашей женой.
Покончив с делами, Каупервуд сел в поезд на Филадельфию.
– Эйлин, – сказал он, когда они встретились на перроне, куда она пришла встретить его, – думаю, что Запад – это лучший выход для нас. Я доехал до Фарго, но не думаю, что нужно уезжать так далеко. Там нет ничего, кроме индейцев и дикой прерии. Тебе понравилось бы жить в ветхой хижине, Эйлин? – шутливо спросил он. – Ты стала бы завтракать жареными гремучими змеями и луговыми собачками? Как думаешь, тебе бы это понравилось?
– Да, – радостно ответила она и взяла его под руку, когда они сели в закрытый экипаж. – Я смогла бы это выдержать, если ты можешь. Я готова отправиться с тобой куда угодно, Фрэнк. Там я заказала бы себе красивое индейское платье, расшитое кожей и бусами, и шапку из перьев, какие они носят, и еще…
– Вот оно что! Ну конечно! В хижине рудокопа нужна красивая одежда.
– Ты бы не стал долго любить меня, если бы я прежде всего не носила красивую одежду, – с жаром возразила она. – Ох, как же я рада, что ты вернулся!
– Трудность в том, что эти края не такие многообещающие, как Чикаго, – продолжал он. – Думаю, нам все-таки следует жить в Чикаго. Я вложил часть капитала в Фарго, и мы будем иногда ездить туда, но поселимся в Чикаго. Я больше не хочу отправляться туда один; это невозможно, – он сжал ее руку. – Если мы не сможем быстро пожениться, я все же буду представлять тебя как мою жену.
– Ты не получал новых известий от мистера Стэджера? – спросила Эйлин. Она вспомнила о попытках Стэджера получить разрешение на развод у миссис Каупервуд.
– Ни слова.
– Очень жаль, – вздохнула она.
– Не грусти. Дела могли обернуться еще хуже.
Было бы пустой тратой времени представить даже кратко последующие годы, в течение которых произошли перемены, включая окончательный отъезд Каупервуда из Филадельфии в Чикаго. В первое время это были поездки сначала в Чикаго, а потом и в Фарго, где его секретарь Уолтер Уэлпли по доверенности управлял строительством делового квартала, короткой линией конного трамвая и ярмарочной площади. «Строительно-транспортная компания Фарго» – так называлось фирма, основанная президентом Фрэнком А. Каупервудом. Заключение контрактов контролировал Харпер Стэджер, его бывший адвокат и юрист из Филадельфии.
Какое-то время Каупервуд жил в чикагском отеле «Тремонт», до поры, ввиду присутствия Эйлин, избегая частых деловых встреч с влиятельными людьми, с которыми познакомился в свое первое посещение города. Тем временем он постепенно разбирался в делах биржевых контор Чикаго с целью заключить партнерское соглашение с каким-нибудь опытным, но не слишком честолюбивым брокером, который сможет познакомить его с особенностями, персонажами и коммерческими предприятиями Чикагской фондовой биржи. Однажды он взял Эйлин с собой в Фарго, где она с высокомерным и скучающе-безразличным видом обозревала растущий город.
– Фрэнк! – воскликнула она, когда увидела деревянную четырехэтажную гостиницу и длинную неказистую улицу в деловом квартале с беспорядочными рядами кирпичных и деревянных складов, зияющими пустотами между домами на обочине грунтовых дорог. Эйлин, в модном дорожном костюме, с ее самоуверенностью, тщеславием и склонностью к преувеличению, являла собой странный контраст со сдержанными манерами, неброской одеждой и безразличием к собственной внешности, отличавшей большинство мужчин и женщин этого молодого города. – Ты же не мог всерьез думать, что мы будем жить здесь, правда?