– Приятно познакомиться с вами, – обратилась к Эйлин миссис Эддисон, дородная женщина, увешанная драгоценностями. – Судя по всему, наши мужья стали добрыми друзьями. Нам надо почаще встречаться друг с другом.
Это была напыщенная болтовня ни о чем, принятая в любом светском обществе, и Эйлин чувствовала, что она быстро осваивается в местном обществе. Дворецкий внес огромный поднос с закусками и аперитивами и аккуратно оставил его на угловом столе. Затем подали ужин, и начались разговоры. Обсуждалось развитие города и новая церковь, которую Лорд строил в десяти кварталах отсюда; Рэмбо с юмором рассказал о нескольких сомнительных земельных сделках. Общая атмосфера была веселой и непринужденной. Между тем Эйлин прилагала усилия, чтобы заинтересовать миссис Рэмбо и миссис Эддисон. Последняя ей больше понравилась, но лишь потому, что с ней было проще разговаривать. Эйлин понимала, что миссис Рэмбо умнее и доброжелательнее, но стеснялась ее; в результате ей пришлось обратиться за поддержкой к мистеру Лорду. Он благородно поспешил ей на помощь и разговаривал обо всем, что приходило ему в голову. Все мужчины, кроме Каупервуда, думали только о красоте Эйлин, о белизне ее рук, о ее округлой шее и плечах, о роскошных густых волосах.
Глава 7Чикагский газ
Старый Питер Лафлин, помолодевший благодаря восхитительным идеям Каупервуда, усердно зарабатывал деньги для нового предприятия. Он приносил с биржи множество интересных слухов и такие проницательные догадки о намерениях определенных групп и отдельных людей, на основании которых Каупервуд мог делать блестящие выводы.
– Черт возьми! Думаю, Фрэнк, я точно знаю, что затевают эти парни! – часто восклицал Лафлин наутро после долгих ночных размышлений в своей одинокой постели на Харрисон-стрит. – Эта шайка со скотного двора («скотный двор» подразумевал товарную биржу, а под «шайкой» он имел в виду большинство великих махинаторов, таких как Арнил, Хэнд, Шрайхарт и другие) снова нацелилась на кукурузу! Если не ошибаюсь, то ждать осталось недолго. Как думаете, а?
Каупервуд, усвоивший тонкости биржевых сделок на Среднем Западе, ранее неизвестных ему, и прилежно расширяющий свою осведомленность, обычно принимал мгновенные решения.
– Вы правы. Рискнем сотней тысяч бушелей. Думаю, цена на Центральной бирже в Нью-Йорке чрез несколько дней опустится на один-два пункта. Лучше занять короткую позицию.
Лафлин никак не мог понять, каким образом Каупервуд располагает информацией о местных и готов действовать так же стремительно, как и он сам. Он мог понять его опыт торговли акциями восточных штатов и его знание о делах, творившихся на бирже в Филадельфии, но как быть с Чикаго?
– Почему вы так думаете? – как-то раз спросил он Каупервуда, снедаемый любопытством.
– Ну как же, Питер, – непринужденно отозвался Каупервуд. – Антон Видера (один из директоров Хлебного банка) побывал здесь вчера, пока вы проводили время на бирже, и все рассказал мне.
Он описал ситуацию, изложенную Видерой. Лафлин знал Видеру как решительного и богатого поляка, который сделал карьеру несколько лет назад. Было странно, что Каупервуд с такой легкостью знакомится с состоятельными людьми и завоевывает их доверие. Видера никогда не был таким откровенным в отношениях с Лафлином.
– Ха! – воскликнул он. – Что же, если он так говорит, это более чем вероятно.
Лафлин совершил покупку, и фирма «Питер Лафлин и Кº» только выиграла от этого.
Но хотя хлеботорговый и комиссионный бизнес в среднем приносил каждому из партнеров по двадцать тысяч долларов в год, для Каупервуда он был не более чем источником информации.
Он хотел взяться за дело, которое гарантированно принесло бы ему высокую прибыль за разумное время и обеспечило капитал, который уберег бы его в любом отчаянном положении, как тогда, после Чикагского пожара. По его словам, нельзя было размениваться по мелочам. Он заинтересовал в своих начинаниях небольшую группу чикагцев, пристально наблюдавших за ним – Джуда Эддисона, Александра Рэмбо, Милларда Бейли и Антона Видеру. Хотя эти люди не могли считаться по-настоящему могущественными фигурами, они располагали свободными средствами. Каупервуд знал, что может обратиться к ним с любым здравым предложением. Ситуация с газоснабжением Чикаго более всего привлекала его внимание, поскольку здесь имелась возможность захватить еще неосвоенную территорию. С получением концессий, – читатель вполне может представить, каким образом, – он мог предстать Гамилькаром в сердце Испании или Ганнибалом у врат Рима, с требованием капитуляции и раздела добычи.
В то время существовало три газовые компании, действующие в трех разных городских округах, три подразделения, или «стороны», как они назывались: Южная, Западная и Северная, – из которых Чикагская газовая, осветительная и коксовая компания, учрежденная в 1848 году и контролирующая Южную сторону, была самой влиятельной и процветающей. Народная газовая, осветительная и коксовая компания, ведущая дела на Западной стороне, была основана позже Южной и получила шанс обрести самостоятельность из-за безрассудства директоров Южной компании. Они вообразили, что Северная и Западная стороны в предстоящие годы не достигнут должных темпов развития, и рассчитывали получить от городских властей разрешение на расширение своих магистральных сетей в другие районы города. Газовая осветительная компания Северного Чикаго была основана почти одновременно с компанией Западной стороны – в результате заявленного намерения ограничить свою деятельность теми районами, откуда якобы происходили ее учредители.
Первым проектом Каупервуда был выкуп и объединение старых газовых компаний. С этим намерением он стал изучать финансовое и общественное положение главных акционеров этих корпораций. Его идея заключалась в том, что, предложив три к одному или даже четыре к одному за каждый доллар, представленный рыночной стоимостью их акций, он сможет выкупить компании и объединить их. Затем выпустить достаточно акций для покрытия своих обязательств, собрать богатый урожай и одновременно встать у руля предприятия. Сначала он обратился к Джуду Эддисону, который мог стать самым полезным помощником в запуске подобной схемы. Каупервуд нуждался в нем не столько в качестве партнера, сколько в качестве инвестора.
– Скажу вам, что я думаю по этому поводу, – наконец произнес Эддисон. – Здесь вы нащупали превосходную идею. Даже удивительно, что она не пришла в голову кому-то еще. Теперь нужно помалкивать, чтобы вас не опередили. Здесь много предприимчивых людей. Но вы мне нравитесь, поэтому я с вами. Мое личное участие, во всяком случае открытое, в таком деле было бы неразумным, но я обещаю выделить необходимые средства. Мне нравится и ваша идея о холдинговой компании с общим инвестиционным капиталом и под вашим доверительным управлением. Вполне согласен, что вы должны возглавить ее, я считаю, вы можете с этим справиться. Я могу выступать лишь в роли инвестора. Однако вам нужно иметь двух-трех других инвесторов, чтобы заручиться моей поддержкой. У вас уже есть кто-то на примете?
– Да, безусловно, – ответил Каупервуд. – Просто я в первую очередь обратился к вам.
Он упомянул Рэмбо, Видеру, Бейли и кое-кого еще.
– Они подойдут, если вы сумеете убедить их, – сказал Эддисон. – Но даже тогда я не уверен, что вам будет по силам уговорить владельцев компаний продать их доли. Они не инвесторы в обычном смысле слова. Они рассматривают свои компании как частный бизнес. Они основали его, и он им нравится. Они построили газгольдеры и проложили газовые магистрали. Это будет нелегко.
Как и предсказывал Эддисон, Каупервуд обнаружил, что было совсем непросто убедить крупных акционеров и директоров газовых компаний в каких-либо изменениях. Ему еще не приходилось иметь дела с более закрытыми и неотзывчивыми людьми. Его предложение открытого выкупа по цене в три или в четыре раза выше рыночной стоимости акций столкнулось с категорическим отказом. Акции разных газовых компаний торговались по цене от ста семидесяти до двухсот десяти долларов за штуку и с каждым годом неизменно росли в цене по мере расширения границ города и увеличения потребности в газе. В то же время они вместе и каждый в отдельности с большим подозрением относились к смелым предложениям, исходившим от постороннего человека. Кто он такой? Кого он представляет? Он ясно давал понять, что располагает обширным капиталом, но не раскрывал имен своих инвесторов. Директора и управляющие одной компании подозревали директоров и управляющих другой компании в намерении получить контроль над их фирмой и вытеснить с рынка. Зачем продавать свои доли? Зачем поддаваться искушению большей прибыли от своих акций, когда и так совсем неплохо живется? Поскольку Каупервуд был новичком в Чикаго и не обзавелся надежными деловыми связями, он был вынужден придумать другой план – создание новой фирмы в пригородах для будущей атаки на основную часть города. В таких пригородах, как Лейк-Вью и Гайд-Парк, существовали собственные муниципалитеты, имевшие полномочия для выдачи концессий водопроводным, газовым и трамвайным компаниям, учрежденным в соответствии с законами штата. Каупервуд рассчитывал, что если он организует отдельные и с виду независимые компании в каждом городке и поселке, а впоследствии учредит головную компанию в Чикаго, то сможет диктовать условия старейшим учреждениям. Оставалось лишь получить необходимые разрешения и концессии до того, как соперники уяснят положение дел.
Главная трудность состояла в том, что он был не знаком с газовым бизнесом – с добычей, производством и распределением газа – и никогда особенно не интересовался этим. О трамвайных магистралях, излюбленном источнике его прибыли за счет городского хозяйства, он знал абсолютно все, но эти познания не могли пригодиться сейчас в Чикаго. Он хорошо подумал, кое-что почитал о газовом производстве, но удача неожиданно ему улыбнулась.
Оказалось, прежде компании Южной стороны некогда существовала менее крупная фирма, основанная неким Сиппенсом – Генри де Сото Сиппенсом, который ловкостью рук сумел получить право на производство и продажу газа в центральных районах Чикаго, но впоследствии был измучен всяческими исками, что в конце концов вышел из дела или его заставили сделать это. Теперь у него была контора по продаже недвижимости в Лейк-Вью. Старина Питер Лафлин был знаком с ним.