Маккенти нанес визит в контору Чикагской трастовой компании, чтобы поздравить Каупервуда.
– Мои ребята постарались, – сказал он. – Но мне пришлось лично присутствовать, поскольку до меня дошли слухи, что десять членов совета собираются кинуть нас в последний момент.
– Отличная работа, – весело откликнулся Каупервуд. – Все скоро уляжется. Они все равно бы возражали, что бы мы ни предложили. Но мы обеспечим горожан такой отличной трамвайной службой, что они позабудут об этом, и будут только рады, что туннель достался нам, а не кому-то еще.
И все же на следующее утро после принятия обеспечительных постановлений во влиятельных кругах посыпались уничижительные комментарии. Мистер Норманн Шрайхарт, который с особенным пылом нападал на Каупервуда через свою газету, хмуро посмотрел на мистера Риккетса, когда приехал к нему.
– Ну что же, – произнес магнат, предвидевший грядущее вторжение в свои угодья – Чикагскую железнодорожную компанию. – Видимо, наш дражайший мистер Каупервуд выиграл свою партию в городском совете. Я уверен, что он не жалеет денег, как пожарный не скупится на воду. Скользкий, как угорь. Я был бы рад, если бы мы смогли установить сговор между ним и политиканами из мэрии или с мистером Маккенти. Полагаю, он жаждет власти над городом, поэтому теперь за ним нужен глаз да глаз. Если общественное мнение настроить против него, то со временем его можно будет свалить. Чикаго станет неуютным место для него. Я лично не знаком с мистером Маккенти, но это не тот человек, с которым я бы стал вести серьезные дела.
Договоренности между мистером Шрайхартом и городским советом обеспечивали авторитетные, но не расторопные юристы, состоявшие на службе у компании Южной стороны. Мистер Маккенти им было не достать. Риккетс выразил искреннее согласие со своим патроном.
– Вы совершенно правы, – произнес он с некоторой надменностью, поправляя разболтавшуюся пуговицу на жилете и разглаживая манжеты. – Он заправляет городскими политиканами. Нам нужно держать ухо востро, если мы хотим застать его с поличным.
Мистер Риккетс был бы рад продаться Каупервуду, если бы не был в долгу перед мистером Шрайхартом. Он не испытывал особой симпатии к Каупервуду, но признавал в нем «человека будущего».
Молодой Макдональд, беседовавший с мистером Дюбуа в редакции «Инкуайер» и размышлявший, сколь тщетной оказалась его попытка тайных телефонных переговоров, находился в раздражительном и ироничном настроении.
– Ну, ладно, – сказал он. – Похоже, наш друг Каупервуд не воспользовался нашим советом. Сейчас он добился своего, но «Инкуайер» с ним еще не рассчитался. Но ему еще многое понадобится от города.
– Да, Каупервуд весьма умен, – заметил мистер Дюбуа. – Притчард, наш политический обозреватель, утверждает, что Маккенти подмазал всех чиновников муниципалитете, вплоть до самого мэра, и теперь Каупервуд в может получить все, что пожелает. Том Доулинг кормится с его рук, а это что-нибудь да значит. Старый генерал Ван-Сайкл тоже каким-то образом работает на него. Стал бы этот дряхлый пройдоха шевелиться там, где ему нет выгоды?
– Он скользкий тип, – заметил Макдональд. – Но что касается Каупервуда, это не сойдет ему с рук. Он хочет получить слишком много и слишком быстро.
Мистер Дюбуа улыбнулся про себя. Его забавляло, как небрежно Каупервуд отмахнулся от Макдональда и его намеков, временно отказавшись от услуг «Инкуайера». Он был убежден, что если бы старый генерал находился на месте, то поддержал бы финансиста.
Через восемь месяцев после приобретения туннеля на Ласаль-стрит и захвата четырех основных центральных улиц для трамвайной линии, Каупервуд приступил к завершению второй части своей программы – к приобретению туннеля на Вашингтон-стрит и контролю над трамвайной компанией Западного Чикаго, которая по старинке тащилась со своими ветхими конками. История с компанией Северной стороны повторилась. Большинство обычных акционеров были чрезвычайно нервозными, чувствительными и опасливыми. Они напоминали двустворчатых моллюсков, которые при малейшей внешней угрозе замыкаются в своих раковинах и замирают. С другой стороны, улыбчивые представители Каупервуда, Каффрата, Эддисона, Видеры навещали директоров и крупных акционеров, повествуя о блистательных перспективах железнодорожной компании Западного Чикаго, если только они согласятся передать в долгосрочную аренду пятьдесят один процент своих акций. Всего насчитывалось тысяча двести пятьдесят акций с текущими котировками в двести долларов, которые предлагалось выкупить по шестьсот долларов за штуку и гарантированным тридцатипроцентным доходом на все остальные акции.
Кто мог воспротивиться такому предложению? Мори собаку голодом и бей ее одной рукой, ласкай ее другой и протягивай жирные куски мяса, и она будет плясать под твою дудку. В конце концов – и это заняло немного времени – директора и основные акционеры Железнодорожной компании Северного Чикаго уступили заманчивому предложению. И вот как гром посреди ясного неба – компания Западного Чикаго перешла в доверительное управление компании Северного Чикаго, а право на арену туннеля на Вашингтон-стрит перешло к дочерней компании, организованной Каупервудом. Как ему удалось провернуть это? Вопрос вертелся на кончике языка у каждого финансиста. Кем были люди, обеспечившие огромные суммы денег для выплаты шестисот долларов за каждые 650 из 1250 акций, принадлежавших старой компании Западной стороны, с гарантированными процентами на остальные акции? Откуда взялись деньги на оборудование канатных трасс? Если бы они хорошенько подумали, то все стало бы ясно. Каупервуд просто капитализировал свое будущее.
Еще до того, как газеты или горожане успели выразить свой протест, толпы рабочих днем и ночью уже работали в деловом центре города. Их горящие фонари и стук молотов поверг в изумление весь район. Прокладывалась первую огромная петля канатной дороги и ремонтировался туннель на Ласаль-стрит. То же самое происходило на Северной и Западной стороне, где прокладывались бетонные трубопроводы, строились новые вагоны с прицепами, возводились новые трамвайные парки и сооружались новые силовые станции. Город, давно привыкший к транспортным пробкам на старых мостах, к холодным вагонам на конской тяге, трясущимся по рельсам с затоптанной соломой на полу, сгорал от нетерпения увидеть, как будет выглядеть эта прекрасная трамвайная система. Вскоре туннель на Ласаль-стрит был покрыт белой штукатуркой и освещен электрическими лампами. По длинным улицам и бульварам Северной стороны были проложены бетонные трубопроводы и тяжелые рельсы. Силовые станции были готовы, и система начала действовать еще в то время, когда заключались контракты с компанией Западной стороны.
Шрайхарт и его соратники только дивились скорости и головокружительной фантасмагории финансовых операций. Консервативным транспортным магнатам Чикаго казалось, что этот молодой гигант с востока намеревается поглотить весь город. Чикагская трастовая компания, которую он учредил вместе с Эддисоном, Маккенти и другими партнерами для манипуляций с основными выпусками облигационных займов и которая, по слухам, находилась под его управлением, процветала. Теперь он мог выписывать чеки на миллионы долларов, однако, насколько было известно, у него ни перед кем не было долговых обязательств. Но самое неприятное заключалось в том, что Каупервуд, этот выскочка, преступник, чужак, которого они изо всех сил старались предать финансовому удушению и отлучить от высшего общества, теперь стал привлекательным и даже популярным персонажем в глазах общественности. Его взгляды и мнения практически по любому вопросу широко цитировались, и даже наиболее враждебно настроенные газеты не осмеливались пренебрегать им. Теперь их владельцы в полной мере осознали, что в финансовом мире Чикаго появился новый игрок, который был достойным противником.
Глава 27Зачарованный финансист
Каупервуд неустанно занимался продвижением своего громадного проекта по реконструкции трамвайных линий, но его душа находила покой и отдохновение в присутствии Стефани Плэтоу. Не будет преувеличением сказать, что в ней он обрел возрожденный дух Риты Сольберг. Рита, однако, не задумывалась о неверности; ей просто не приходило в голову изменить ему, пока он любил ее. Точно так же она долго хранила верность своему мужу, несмотря на все его любовные похождения. Стефани же не понимала, почему нежная привязанность обязательно подразумевает плотскую верность, ведь она может любит Каупервуда и в то же время изменять ему. Вероятно, она до сих пор не испытывала настоящего влечения к нему. Она и любила, и не любила его. Ее отношение не объяснялось темным животным началом, до поры дремавшим внутри нее, хотя и было отчасти связано с ним. Скорее это была неопределенная и бездумная щедрость, препятствовавшая окончательному разрыву с Гарднером Ноулзом и Лэйном Кроссом после того, как они были так добры к ней. Гарднер Ноулз повсюду пел ей хвалу и превозносил ее таланты, пытаясь распространить ее славу в театральных кругах, гастролировавших в городе, и надеясь на то, что она будет замечена и станет известной актрисой. Лэйн Кросс казался безумно влюбленным в нее, что затрудняло разлуку с ним, хотя она была уверена, что это рано или поздно произойдет. Был и еще один мужчина – молодой поэт и драматург Форбс Гарни, высокий и пылкий блондин, который недавно появился на сцене и ухаживал за ней; вернее, она сама заигрывала с ним, времени у нее на это было предостаточно. По своей ветреной артистичности она отказалась учиться в колледже, как ее сестра, и коротала дни в праздности, или, как она говорила, «развивая свои драматические навыки».
Естественно, Каупервуд многое слышал о ее театральной жизни. Сначала он воспринимал эту болтовню с недоверием и считал ее болтовню излиянием пылкой девичьей натуры, увлеченной мимолетной романтикой мира театральных студий. Но мало-помалу он заинтересовался ее беспорядочной жизнью и той легкостью, с которой она перепархивала с места на место: из студии Лэйна Кросса в его холостяцкие апартаменты, где он регулярно принимал своих театральных друзей, потом в дом мистера Гарднера Ноулза, где он часто устраивал вечеринки после спектакля. Каупервуду казалось, что Стефани ведет, мягко говоря, довольно свободную и беззаботную жизнь, однако это в точности отражало состояние ее души. Но он начал сомневаться и задавать вопросы.