– Сто долларов на двойку. Сто долларов на четвергу. Сто долларов на шестерку. Сто долларов на восьмерку.
Фишки были пятидолларовыми, поэтому Эйлин быстро выкладывала маленькие желтые столбики и двигала их на место. Другие игроки снова остановились и стали наблюдать за странной парой. Эйлин, с золотисто-рыжими волосами, румяная, с сияющими глазами, одетая в шелк и кружева, и Линд – прямой как стрела, в снежно-белой рубашке, со смуглым, почти бронзовым лицом, с темными глазами и черными волосами. Вдвоем они выглядели экзотично и волнующе.
– Что это? – спросил подошедший к ним Грайер. – Кто играет? Вы, миссис Каупервуд?
– Мы не играем, – небрежно отозвался Линд. – Мы вместе с миссис Каупервуд разрабатываем формулу.
Эйлин улыбнулась. Она наконец-то находилась в своей стихии. Она начала сиять, начала привлекать внимание.
– Сто долларов на двенадцать. Сто долларов на восемнадцать. Сто долларов на двадцать шесть.
– Святые небеса, что вы затеяли, Линд? – воскликнул Лорд, оставивший миссис Рис и подошедший к ним. Она пошла следом. Вокруг собирались незнакомые люди. В игорном доме наступило самое жаркое время – два часа ночи, и залы были полны.
– Как интересно! – заметила мисс Лэнман, стоявшая на другом краю стола и делавшая мелкие ставки. Маккиббен, который находился рядом с ней, тоже взял паузу. – Они играют по-крупному. Только посмотрите на эти деньги! Какие отважные люди!
Округлые руки Эйлин быстро двигались над столом.
– Посмотрите, какие купюры он обменивает! – Линд достал толстую пачку желтых банкнот и разложил деньги перед кассиром. – Поразительная пара, не так ли?
Теперь игровой стол был почти полностью покрыт золотыми фишками Линда, сложенными в аккуратные столбики. Он стал играть по «системе Мазарини», которая должна была принести ему пять к одному и, возможно, сорвать банк. Вокруг стола собралась целая толпа; лица слабо светились в искусственном свете. Здесь и там можно было слышать тихие восклицания: «Ва-банк!» Линд был восхитительно спокоен; он выпрямил спину и выпятил грудь. Его глаза горели строгим огнем; он держал в зубах нераскуренную сигарету. Эйлин была возбуждена, как ребенок, и рада снова оказаться в центре внимания. Лорд с симпатией посмотрел на нее. Она ему нравилась. «Пусть повеселится, – думал он. – Время от времени это полезно для нее; но Линд поступает по-дурацки, когда выставляет себя напоказ и рискует такими деньгами».
– Ставки сделаны! – крикнул крупье и запустил шарик. Все взгляды были прикованы к нему, и Эйлин находилась в числе остальных. Ее лицо раскраснелось, глаза ярко блестели.
– Если мы проиграем, то еще раз удвоим ставки, – заметил Линд. – Тогда, если нам снова не повезет, мы выйдем из игры.
Он уже проиграл около трех тысяч долларов.
– Ну конечно! Только я думаю, нам нужно остановиться уже сейчас. Если мы не выиграем, то потеряем две тысячи долларов. Разве вам не кажется, что этого достаточно? Я все равно не принесла вам удачу, верно?
– Вы – моя удача, – прошептал он. – Вся удача, которая мне нужна. Останьтесь со мной еще на один круг, ладно? Если мы выиграем, я выйду из игры.
Шарик закатился в лунку, когда она кивнула, и крупье, перегнувшись над столом, сгреб большинство столбиков в приемное отверстие под сочувственный и разочарованный ропот зрителей.
– Сколько денег было на столе? – удивленно обратилась мисс Лэнман к Маккиббену. – По-моему, очень много.
– Наверное, две тысячи. Не так уж много для этого заведения. Люди делают ставки по восемь или десять тысяч. – Маккиббен был расстроен.
– Да, но не так же часто!
– Ради всего святого, Полк! – воскликнул Рис Грайер, дергая его за рукав. – Если хотите избавиться от денег, лучше отдайте их мне. Я могу забрать их не хуже любого крупье, а потом вызову экипаж и отвезу их домой, где они принесут пользу. Просто страшно смотреть на вас.
Линд невозмутимо отнесся к своему проигрышу.
– Теперь мы удвоим ставки, – сказал он, – и тогда либо вернем свои потери, любо спустимся вниз и закусим гренками с сыром под шампанское. Что вас больше устраивает? Не волнуйтесь, мы все равно получим свое.
Он улыбнулся и снова накупил золотых фишек. Эйлин расставила их на игровом поле – картинно, но с некоторым сожалением. Она одновременно одобряла и не одобряла его страсть к азартным играм, но не могла устоять перед его авантюристическим духом. Через несколько секунд на столе выстроилась такая же комбинация из столбиков, но в удвоенном виде: четыре тысячи долларов. Крупье объявил ставку, шарик закружился и упал. Банк забрал все, не считая жалких трехсот долларов.
– Итак, гренки с сыром, – беспечно заметил Линд и повернулся к Лорду, который с улыбкой стоял за его спиной. – У вас не найдется спичек? Сегодня нам не повезло, это точно.
Втайне Линд был слегка недоволен, так как если бы он выиграл, потратил бы часть выигрыша на ожерелье или другое украшение для Эйлин. Теперь ему придется заплатить за покупку. Однако он находил некоторое удовлетворение в том, что создал впечатление равнодушия и невозмутимости даже при крупном проигрыше. Он предложил руку Эйлин.
– Итак, миледи, – сказал он, – мы не выиграли, зато неплохо позабавились, верно? Если бы сегодня эта комбинация удалась, мы бы стали героями вечера. Попытаем счастья в другой раз, да?
Он широко улыбнулся.
– Да, но я так и не принесла вам удачу, – сказала Эйлин.
– Вы – это вся удача, какая мне только нужна, если вы готовы стать ею. Давайте завтра вместе пообедаем в «Ришелье», хорошо?
– Дайте подумать, – ответила Эйлин, несколько озабоченная его пылкой настойчивостью. – Нет, не могу, – наконец сказала она. – У меня назначена другая встреча.
– А как насчет вторника?
Эйлин, внезапно осознавшая, что она слишком обеспокоена ситуацией, которую без труда может повернуть в свою сторону, с готовностью ответила:
– Хорошо, в вторник. Но сначала позвоните мне; у меня могут поменяться планы или время. – И она благосклонно улыбнулась.
После этого у Линда не было возможности поговорить с Эйлин наедине, но прощаясь с нею, он многозначительно сжал ей руку выше локтя. При этом она испытала особое возбуждение, но благоразумно решила, что если хочет новых радостей и отмщения Каупервуду, то нужно все хорошо обдумать. Действительно ли она желает продолжать в том же духе? Это был главный вопрос, и она чувствовала, что должна принять решение. Однако, как бывает в большинстве подобных случаев, обстоятельства помогли ей принять решение, которое уже частично созрело, когда Тейлор Лорд галантно проводил ее до дверей дома.
Глава 33Мистер Линд спешит на выручку
Появление такого человека, как Полк Линд, на этом этапе жизненного пути Эйлин было счастливым или беспричинным капризом судьбы, связанным с подсознательной химией человеческих отношений, о которой нам пока ничего не известно. Вот Эйлин, горько размышлявшая о своей участи и о причиненных ей страданиях, а вот Полк Линд – мужественный и обаятельный чикагский повеса, – пожалуй, так же подходящий к ее вкусу и настроениям, как сам Каупервуд.
Во многих отношениях Линд был привлекательным человеком. Он был сравнительно молод, не старше Эйлин, получил хорошее, пусть и поверхностное образование в одном из лучших американских колледжей, со вкусом одевался, умел себя окружать красивой обстановкой, но по существу был повесой и распутником. С ранней юности он пристрастился к азартным играм. Он много пил, но при этом вовсе не был алкоголиком, так как обладал железным здоровьем и мог поглощать спиртные напитки с минимальными последствиями для себя. По выражению Гиббона, он обладал «приятнейшим из пороков» – страстью к женскому полу. Усердные, кропотливые, добросовестные труды его отца, благодаря которым была построена фермерская империя, наследником которой Линд мог стать, волновали его не в больше, чем священные права халдеев. Он понимал, что предпринимательство само по себе является превосходным удобством. Иногда ему нравилось думать о бескрайних просторах полей, кирпичных зернохранилищах, высоких стогах и гудении работающих механизмов, но не хотел иметь ничего общего с унылой рутиной управления всем этим хозяйством.
В таких обстоятельствах основная трудность для Эйлин заключалась в ее непревзойденном тщеславии наряду с застенчивостью. Свет еще не видел более амбициозной женщины. Почему, спрашивала она себя, она должна день за днем сидеть в одиночестве и предаваться горестным раздумьям о Каупервуде, когда он порхает от цветка к цветку и пьет нектар жизни в других местах? Почему бы ей не предложить свои еще не увядшие прелести для утешения и восторга других мужчин, которые оценят их по достоинству? Однако даже сейчас воспоминания о былом Каупервуде были такими дорогими и прекрасными, что она не могла и подумать о настоящей измене. Когда он был добр к ней, то становился невыразимо прекрасным и притягательным. Поэтому она сначала отклонила предложение Линда, пригласившего ее на обед. Потом когда-нибудь можно было бы вернуться к этому. Но случилось так, что в то время Эйлин почти ежедневно получала дополнительные свидетельства и напоминания о неверности Каупервуда.
Однажды, отправившись с визитом Хейгенинов, – а она была вполне готова изображать дружеские чувства до тех пор, пока они не узнали правду, – она услышала, что «миссис Хейгенин нет дома». Вскоре после этого «Пресс», которую Эйлин регулярно читала, потому что там хорошо отзывались о Каупервуде, внезапно развернулась и перешла в наступление. Появились нелицеприятные статьи о том, что его методы и намерения не соответствуют интересам города. Немного позже Хейгенин опубликовал редакторские колонки, где называл Каупервуда «грабителем», «авантюристом из Филадельфии», «бессовестным прожектером» и так далее. Эйлин мгновенно догадалась, в чем проблема, но ее собственное положение было слишком шатким для любых комментариев. Она могла отвести угрозы и препятствия, существовавшие в алчном мире Каупервуда, не в большей степени, чем найти выход из собственных душевных затруднений.