– Итак, у меня есть план. Вы можете принять или отвергнуть его, и мы не останемся в обиде друг на друга. Я думаю, что этой осенью республиканцы собираются одержать победу – Маккенти там или не Маккенти, и будут ли первые три округа вместе с нами или нет – все равно. Делишки вашего хозяина – он имел в виду Маккенти – и еще одного субъекта, контора которого находится на Норт-Кларк-стрит (иногда мистер Гилган позволял себе небольшую загадочность), сейчас у всех на слуху. Вы знаете, что о них пишут в газетах. Как мне стало известно, в игру вступают деньги из высоких финансовых кругов, которые гроша ломаного не дадут за этого строителя городских железных дорог. Судя по всему, Дирборн-стрит и Ласаль-стрит объединились против него. Не знаю почему, но это так. Возможно, вы знаете лучше меня. В общем, так обстоят нынешние дела. Кроме того, восемь округов всегда голосовали за республиканцев, а еще в десяти у нас есть неплохие шансы на победу, и вы поймете, к чему я клоню. Ладно, вычтем эти десять округов и поставим только на восемь, которые однозначно останутся за нами. Остается двадцать три округа, где мы всегда уступали демократам; но если нам удастся собрать голоса в тринадцати, то вместе с восемью, о которых я говорил, мы получим большинство в городском совете, и тогда… – он щелкнул пальцами, – тогда прощай, Маккенти, Каупервуд и все остальные! Больше никаких концессий, никаких контрактов на укладку мостовых, никаких газовых сделок. Во всяком случае, на два года, а возможно, и дольше. Если мы выиграем, то получим все должности и жирные куски.
Тут мистер Гилган сделал паузу и победительно посмотрел на Керригана.
– Я только что объехал весь город, – продолжал он. – Я побывал во всех районах и округах, поэтому знаю, о чем говорю. У меня есть люди и деньги, чтобы дать бой по всему фронту. Этой осенью мы победим – я и крупные боссы с Ласаль-стрит. Победят республиканцы, демократы сторонники сухого закона и все остальные, кто пойдет за нами. Вы меня понимаете? Мы собираемся устроить величайшую политическую бойню, какую видел Чикаго. Пока я не называю никаких имен, но придет время, и вы сами увидите. Итак, мне кое-что нужно от вас, и я не зря тратить слова и ходить вокруг да около. Вы и Тирнан со мной и Эдстромом? Чтобы владеть городом два года? Если так, то мы легко это сделаем. Это будет честная сделка с хорошей добычей – полиция, газ, водоснабжение, дорожное строительство, трамваи и все остальное, – либо мы все поделим заранее и запишем это черным по белому. Я знаю, что вы с Тирнаном заодно, иначе не стал бы и говорить. У Эдстрома преданные шведы по всему городу, он готов собрать двадцать тысяч голосов этой осенью. Остается Унгерих с его немцами; один из нас может договориться с ним и дать ему почти любую должность, какую он захочет. Если мы победим, то удержим город еще лет на шесть – восемь, а возможно, и дольше. Впрочем, нет смысла заглядывать так далеко в будущее. Так или иначе мы получим большинство в совете, и мэр будет на нашей стороне.
– Если. – сухо заметил мистер Керриган.
– Если! – торжественно отозвался мистер Гилган. – Вы совершенно правы: здесь остается большое «если». Я признаю это. Но если эти два округа – ваш и Тирнана – по какой-то причине проголосуют за республиканцев, это будет равнозначно четырем или пяти другим округам.
– Ваша правда, – сказал мистер Керриган. – Если они проголосуют за республиканцев, но это невозможно. Чего вы от меня хотите, в конце концов? Чтобы меня лишили места в совете и выгнали из демократической партии? Что за игру вы затеваете? Вы считаете меня сельским дурачком?
– Мне жаль любого, кто осмелится так думать об Изумрудном Пате, – сладким голосом произнес мистер Гилган. – Я бы никогда не посмел. Но никто не предлагает вам лишаться места в совете и быть изгнанным из демократической партии. Но что мешает вам избраться самому и избавиться от остальных? – Он едва не сказал «зарезать остальных».
Мистер Керриган улыбнулся. Несмотря на все свое прежнее недовольство положением дел в Чикаго, он не думал, что разговор с мистером Гилганом может дойти до этого. Идея была интересной. Ему уже приходилось «резать» людей: время от времени возникала необходимость погубить карьеру того или иного кандидата. Если демократической партии этой осенью угрожает поражение и если Гилган был искренним в своем желании разделять и властвовать, это может оказаться не так уж плохо. Каупервуд, Маккенти и Доулинг не выказывали особой благосклонности к нему. Если поспособствует их неудаче, а он сохранит свою власть, им придется договариваться с ним на справедливых условиях. Он ничего не потеряет. Почему бы не «зарезать» их кандидатов? По крайней мере, об этом стоило подумать.
– Все это замечательно, – сухо сказал он, покончив с размышлениями. – Но откуда мне знать, что вы не надуете меня и не откажетесь выполнять свою часть сделки? (Мистер Гилган раздраженно заерзал от такого предположения.) Дэйв Морисси обратился ко мне за помощью четыре года назад, и что я получил взамен?
Керриган говорил о человеке, которому он помог стать секретарем окружной избирательной комиссии и который отказал ему, когда он попросил поспособствовать его назначению на должность уполномоченного по дорожному строительству. С тех пор Морисси стал видным политиком.
– Так легко говорить, – желчно ответил Гилган. – Но в моем случае это неправда. Спросите любого в моем округе, спросите людей, которые знают меня. Я готов письменно подтвердить свои обязательства, если вы сделаете то же самое. Если потом я не сдержу свое слово, можете обвинять меня. Я познакомлю вас с людьми, которые поддерживают меня. Я покажу вам деньги. На этот раз я могу показать товар лицом. В конце концов, что вы теряете? Маккенти и остальные не смогут наехать на вас, если вы срежете их кандидатов. Они не смогут этого доказать. Мы приведем полицейских на избирательные участки, чтобы голосование выглядело честным. Я выделю достаточно денег, чтобы одержать победу в этом округе.
Мистер Керриган внезапно почуял большую удачу. По его собственному выражению, он мог «выудить» у демократов от двадцати до двадцати пяти тысяч долларов для грязной работы. Гилган не станет мелочиться и даст еще больше, поскольку здесь победа имеет решающее значение. Ему самому понадобится пятнадцать – восемнадцать тысяч долларов, чтобы набрать требуемое количество голосов. В последний час перед голосованием он узнает общую обстановку в городе. Если она будет благоприятной для республиканцев, не составит труда одержать победу, а затем пожаловаться, что его агенты и подручные были подкуплены. Если дело сложится в пользу демократов, он сможет «кинуть» Гилгана и прикарманить его денежки. В любом случае, он получит двадцать пять – тридцать тысяч долларов и при этом останется членом совета.
– Очень хорошо, – отозвался мистер Керриган, изображая сомнение, которой он не чувствовал. – Но это довольно-таки щекотливое дело. Не уверен, что мне следует поступать именно так, даже если мы победим. Это правда, что нынешняя администрация не особенно считалась с моими интересами, но здесь демократический округ, и я сам демократ. Если станет известно, что я обманул свою партию, со мной будет покончено.
– Я человек слова, – решительно заявил мистер Гилган и немного привстал. – Никогда в жизни я не был мошенником. Посмотрите на мой послужной список в восемнадцатом округе. Приходилось ли вам слышать о том, чтобы я кого-то обманывал?
– Нет, не приходилось, – мягко ответил Керриган. – Но вы предлагаете очень крупное дело, мистер Гилган, и я не готов с ходу принимать решение. Этот округ считается демократическим. Нельзя перебросить его в республиканский лагерь без большой шумихи. Советую вам сначала встретиться с мистером Тирнаном и послушать, что он скажет. После этого, пожалуй, мы сможем продолжить наш разговор. Но не сейчас, не сейчас.
Мистер Гилган был доволен результатом.
Глава 36Приближение выборов
Вскоре после этого мистер Керриган нанес неформальный визит мистеру Тирнану. Потом мистер Тирнан заглянул к нему. Вскоре господа Тирнан, Керриган и Гилган устроили совещание в кабинете небольшого отеля в Милуоки, чтобы их случайно не увидели вместе. Наконец, состоялась встреча мистера Тирнана, Эдстрома, Керригана и Гилгана, где они составили план дележки денег. Не стоит и говорить, что он включал распределение взяток для муниципальных чиновников, для полицейских, а также предполагаемые доходов от азартных игр и проституции, прибылей от газовых и железнодорожных предприятий и прочее. Сделка была скреплена множеством торжественных обещаний. В случае успешной работы этот квартет должен был действовать и дальше. Судьи, мелкие должностные лица, чиновники разного уровня, шерифы, управление водоснабжения, налоговое управление – все было включено в его повестку. Это была совершенная, прекрасная политическая мечта, но при всех достоинствах и преимуществах она оставалась лишь заоблачной мечтой, и как таковая поражала воображение самих мечтателей.
Предвыборная кампания уже набрала обороты. Конец лета и осенние месяцы сентябрь и октябрь проходили в парадах партийных оркестров обеих партий, под громогласные речи в парках, на перекрестках, в специально устроенных павильонах, в общественных зданиях – везде, где жалкую горстку слушателей можно было застигнуть на месте и увлечь страстными речами. Газетчики трубили и обличали, как это принято у оплаченных защитниках морали, стражей «справедливости» и «правосудия». Каупервуда и Маккенти поносили едва ли не на каждом чикагском перекрестке. По улицам ездили фургоны с плакатами и с надписями вроде «Разорвем позорный союз трамвайных корпораций и городского совета», «Вам нужны новые краденые улицы?» или «Вы хотите, чтобы Каупервуд стал хозяином Чикаго?» Сам Каупервуд, приезжавший утром в центр города или возвращавшийся домой по вечерам, видел все это. Он видел огромные плакаты, слышал обличительные речи и улыбался. К этому времени он хорошо понимал, откуда исходит эта мощная суета. Он знал, что за нею стоит Хэнд, так как Маккенти и Эддисон быстро установили это, а вместе с Хэндом выступали Шрайхарт, Арнил, Меррилл, трастовая компания Дугласа, редакторы разных газет, молодой Трумен Лесли Макдональд, старые газовые магнаты, Чикагс