– Ты это видел? – обратился один из привратников, оставшихся от прежнего режима, к другому. – У новой администрации неплохой вкус, а? Скоро мы им покажем!
Он одернул свой мундир свой китель и поправил воротничок, чтобы придать себе более элегантный вид, и бодро взглянул на своего товарища. Обоим перевалило за шестьдесят, и они выглядели замшелыми руинами.
Другой ткнул его в живот.
– Попридержи коней, Билл. Не так быстро; мы еще не развернулись в полную силу. Подождем еще полгодика, а там посмотрим.
Мистер Сласс был рад встрече с миссис Брэндон. Он поговорил с мистером Бастинелли, новым налоговым инспектором, чей кабинет находился прямо напротив по коридору, и последний, в расчете на взаимную услугу, охотно согласился пристроить даму к себе.
– Я очень рад, что могу дать вам рекомендательное письмо к мистеру Бастинелли, – сказал он и нажал кнопку звонка, чтобы вызвать стенографистку. – Не только ради моего старинного друга мистера Бэрри, но и ради вашего блага. Кстати, вы хорошо знакомы с мистером Бэрри? – озабоченно спросил он.
– Нет, мы почти не знакомы, – призналась миссис Брэндон, справедливо полагая, что мистер Сласс останется доволен отсутствием близких связей с теми, кто рекомендовал ее. – Мистер Амермэн направил меня к нему.
Она на ходу выдумала это имя.
Мистер Сласс облегченно вздохнул. Когда он передал ей письмо, она снова окинула его благодарным, проникновенным, соблазнительным взглядом. От этого взгляда у него едва не закружилась голова, а в его крови произошла некая химическая пертурбация, совершенно рассеявшее его благое намерение быть осмотрительным по отношению к незнакомой женщине.
– Так вы говорите, что живете на Северной стороне? – осведомился он со слабой, даже глуповатой улыбкой.
– Да. Я арендовала миленькую квартирку с видом на Линкольн-Парк. Даже не знала, смогу ли я сохранить ее, но теперь, когда у меня есть работа… Вы были очень добры ко мне, мистер Сласс, – заключила она с восхитительной интонацией, намекавшей на потребность в заботе. – Надеюсь, вы не совсем забудете обо мне. Если я могу оказать вам какую-то личную услугу, то вы можете в любое время…
Мистер Сласс был практически вне себя при мысли о том, что это очаровательное воплощение женственности, настолько близкое к нему в данную минуту, собирается уходить и может совершенно исчезнуть. Пока они направлялись к выходу, он совершил огромное усилие над собой и отважно сказал:
– Я обязательно как-нибудь загляну в вашу милую квартиру и посмотрю, как вы устроились. Я сам живу неподалеку.
– О, добро пожаловать! – обрадовано воскликнула она. – Это будет чудесно. Я осталась одна в целом мире. Может быть, вы играете в карты? Кстати, я умею готовить превосходный пунш. С удовольствием сделаю это для вас.
При этих словах мистер Сласс окончательно сдался, поддавшись влечению своей главной слабости.
– Я приду, – заверил он. – Я обязательно приду, и возможно, скорее, чем вы ожидаете. Вы должны показать мне свой чудесный уголок.
Он взял ее за руку, и она тепло ответила на его пожатие.
– Теперь я буду напоминать о вашем обещании, – проворковала она грудным голосом, одарив его призывным взглядом.
Через несколько дней мистер Сласс встретился с ней во время ленча в здании мэрии, где она буквально лежала в засаде, поджидая его, чтобы повторить свое приглашение. Потом он пришел.
Старые сотрудники, продолжавшие работать в городской администрацией после избрания нового мэра, получили негласный статус свидетелей и указание отмечать время прибытия и убытия мистера Сласса и миссис Брэндон. Его записка, адресованная миссис Брэндон, бережно сохранялась, и было накоплено достаточно свидетельств их совместного присутствия в отелях и ресторанах для дискредитирующих показаний. Их роман продолжался около четырех месяцев; потом миссис Брэндон внезапно получила предложение вернуться в Вашингтон и решила уехать. Письма, отправленные ей вслед, стали частью сведений, в итоге накопленных в конторе мистера Симсона для использования против мистера Сласса в случае, если он станет слишком непреклонным в своем противостоянии Каупервуду.
Между тем совместные планы мистера Гилган с мистером Тирнаном, мистером Керриганом и мистером Эдстромом столкнулась с препятствиями. Оказалось, что из-за сопротивления некоторых новых олдерменов и фарисейской позиции их покровителей, никакие концессии не могли пройти через городской совет без поддержки таких людей, как Хэнд, Сласс и другие реформаторы. Но самое главное – никто не мог ни за что предлагать деньги.
– Что вы думаете об этих мошенниках и очковтирателях? – поинтересовался мистер Керриган у мистера Тирнана вскоре после совещания с Гилганом, на котором Тирнан отсутствовал. – У них есть план постановления, покрывающий весь город сетью надземных дорог, а мы с этого ничего не имеем. За кого они нас принимают, в конце концов?
Сам мистер Тирнан после совещания с Эдстромом, по его собственному выражению, был занят «разведкой местности»; некоторые изыскания привели его к убеждению, что олдермен Клемм, умный и весьма респектабельный американец немецкого происхождения с Северной стороны, был негласным лидером республиканцев в городском совете и что он вместе с дюжиной других олдерменов в силу моральных принципов были исполнены решимости принимать только честные решения. Это было ошеломительно.
При этих новостях мистер Керриган, который рассчитывал на тысячи и тысячи долларов за свой голос по разным вопросам, недоверчиво выпучил глаза.
– Ну, будь я проклят! – произнес он. – Каковы эти засранцы!
– Я поговорил с этим Клеммом двадцатого числа, – язвительно заметил мистер Тирнан. – Ну и проныра! Я встретился с ним в «Тремонте», когда он разговаривал с Хрванеком. Рукопожатие у него как у дохлой рыбы. И знаешь, он имел наглость спросить: «Это не мистер Тирнан из второго округа?» «Он самый и есть», – говорю я. «Ну, на вид вы не такой дикарь, как я думал», – говорит он. Мать твою так! Мне хотелось сказать: «Если ты не уберешься с дороги, мне придется немного помять тебя». Пусть он встретится мне в темном переулке! – Мистер Тирнан едва сдержал стон. – А потом он завел речь, что не видит разумных возражений против того, чтобы разрешить новым компаниям прокладывать трамвайные линии. «Вполне понятно, что общественность выступает против монополии в любых ее проявлениях», – мистер Тирнан пародировал голос и выражения мистера Клемма. – Вот такие дела, – заключил он. – Подожди, пока он не попытается провернуть этот трюк с Гамблом, Пински и Шламбомом, ха-ха-ха!
При мысли об этих дружелюбных членах городского совета, привыкших к взяткам и подкупам, мистер Керриган откинулся на спинку стула и громогласно захохотал.
– Вот что я скажу, Майк, – произнес он, поддернув свои узкие, очень элегантные, на английский манер брюки. – Гилган столкнулся с кучкой скупердяев, которым нужно задать урок, и он знает об этом не хуже нас с тобой. Эти христианские разводки со мной не пройдут. Думаю, Каупервуд прав, когда называет их злобными завистниками. Если Каупервуд готов заплатить хорошие деньги, чтобы вывести их из игры, пусть они сами справляются. У нас тут не благотворительный базар. Нам нужно собрать новых парней из муниципалитета, чтобы заставить Шрайхарта и Макдональда дорого заплатить за то, что они хотят получить. Они заплатили за то, чтобы выиграть выборы. Теперь, если они так хотят, пускай заплатят за генеральную концессию, не так ли?
– Ты совершенно прав, – отозвался Тирнан. – Согласен по всем пунктам.
Вскоре после этого разговора мистер Трумэн Лесли Макдональд, действовавший через олдермена Клемма, провел подсчет голосов и к своему изумлению обнаружил, что он не так силен, как предполагалось. Политическая лояльность – весьма мимолетная вещь. Ряд членов городского совета с любопытными фамилиями – Норбэк, Макгрейн, Фогарти и Сумулски – были фигурами явно несамостоятельными. Он сразу же поспешил обратиться к господам Хэнду, Шрайхарту и Арнилу с этой тревожной информацией. Они поздравляли себя с недавней победой, которая, если даже не привела к чему-то большему, обеспечила им генеральную концессию на строительство наземных дорог, чего будет вполне достаточно, чтобы поставить Каупервуда на колени.
Получив сообщение от Макдональда, Хэнд немедленно послал за Гилганом. Когда он осведомился о том, как скоро можно ожидать голосование по вопросу о концессии «Дженерал Электрик», представленной мистером Клеммом, Гилган с большим сожалением признал, что по какой-то причине эта инициатива встретила заметное противодействие.
– Как так? – довольно грубо спросил Хэнд. – Разве мы не заключили недвусмысленное соглашение по этому поводу? Вы получили деньги, не так ли? Вы сказали, что обеспечите двадцать шесть голосов, как мы договаривались. Вы же не собираетесь отказываться от нашей сделки?
– Сделка! Вот она, сделка! – отрезал Гилган, раздраженный агрессивностью собеседника. – Я обязался представить двадцать шесть кандидатов от республиканской партии, и я это сделал, но они не принадлежат мне душой и телом. Я заключал соглашение с людьми из разных округов, которые имели наибольшие шансы, и делал то, чего от меня хотели. Я не несу ответственности за любые делишки, которые происходят у меня за спиной. Как я могу отвечать за их честность, если они оказываются нечестными?
На лице мистера Гилгана образовался скорбный знак вопроса.
– Но вы сами отбирали этих людей, – настаивал мистер Хэнд. – Каждый из них получил ваше личное одобрение. Вы заключали сделки с ними. Вы же не хотите сказать, что они собираются отказаться от священной обязанности драться с Каупервудом зубами и когтями? С их стороны не может быть никаких сомнений, ради чего они были избраны. В газетах было ясно сказано, что Каупервуд не может получить никаких привилегий.
– Совершенно верно, – ответил мистер Гилган. – Но я не отвечаю за личную честность каждого из них. Разумеется, я отбирал этих людей. Но я отбирал их с помощью других республиканцев и некоторых демократов. Мне п