– Совершенно верно.
– Если у вас будет время, загляните ко мне и дайте знать, как прошло дело.
– Хорошо, – деловым тоном произнес мистер Бэйли.
Потом Каупервуд позвонил мистеру Каффрату по тому же вопросу и связался с Видерой. За сорок пять минут он полностью согласовал маршрут мистера Стэкпула. Ссуда под залог акций предоставлялась по курсу сто двадцать долларов или еще меньше. Чеки нужно было представить немедленно, причем в разные банки, не связанные напрямую с Чикагской трастовой компанией. Каупервуд гарантировал, что эти чеки будут погашены каким-то обходными путями, наличными деньгами или другими способами. Потом, убедившись в совершенстве своего плана и в том, что дружественные банки получили гарантию обеспечения чеков от него или от других людей, он сел и стал дожидаться прибытия своих подручных, чтобы запереть полученные акции в своем личном сейфе.
Глава 48Паника
Четвертого августа 1896 года город Чикаго и весь финансовый мир был потрясен крушением «Американской спички», чьи акции считались одними из надежнейших бумаг на рынке, и последующим банкротством ее владельцев мистера Халла и мистера Стэкпула на общую сумму двадцать миллионов долларов. Уже в одиннадцать утра предыдущего дня чикагские банкиры и брокеры, торговавшие этими бумагами, хорошо понимали, что затевается нечто недоброе. Из-за высокой «защитной» цены этих акций и потребности в наличных деньгах крупные пакеты «Американской спички» со всей страны стали поступать на рынок с надеждой на реализацию до окончательного краха. Вокруг фондовой биржи кипела бурная деятельность, как будто кто-то безжалостно разворошил огромный муравейник. Озабоченные клерки и курьеры суматошно сновали туда-сюда. Брокеры, чей запас акций «Американской спички» якобы исчерпался еще вчера, теперь появились на бирже с раннего утра и по сигналу гонга начали выставлять на продажу крупные пакеты от двухсот до пятисот акций. Разумеется, биржевые агенты Халла и Стэкпула присутствовали на торгах в первых рядах орущей толпы, покупая бумаги по той цене, которую они надеялись удержать. Оба учредителя поддерживали телефонный и телеграфный контакт не только с высокопоставленными лицами, которых они убедили вступить в игру на повышение, но и со своими многочисленными клерками и агентами на бирже. Естественно, в текущих обстоятельствах оба находились в удрученном настроении. Игра больше не развивалась по плавным, широким траекториям, которые характерны для благоприятной биржевой торговли. Прискорбно, но, как и во всех жизненных перипетиях, когда мощные потоки оказываются втиснутыми в узкие и извилистые ущелья, эти два джентльмена теперь занимались мелкими и второстепенными, но оттого не менее душераздирающими вопросами. Где достать пятьдесят тысяч долларов, чтобы выкупить этот пакет акций, неожиданно выброшенный на рынок? Они были похожи на двух бригадиров с минимальным количеством рабочих и материалов, призванных залатать прорыв дамбы, через которой хлестали неуправляемые воды.
В одиннадцать часов мистер Финеас Халл поднялся со стула, стоявшего перед массивным красного дерева столом, и повернулся к партнеру.
– Вот что я тебе скажу, Бен, – произнес он. – Боюсь, мы этого не переживем. Мы позакладывали столько этих акций по всему городу, что теперь толком не разобрать, кто что там делает. Я совершенно уверен, что кто-то, не могу сказать, кто именно, обманул нас и вышел на рынок. Как думаешь, может быть, это Каупервуд или кто-то из тех, к кому он нас направил?
Стэкпул, измотанный переживаниями последних нескольких недель, раздраженно ответил:
– Откуда мне знать, Финеас? Но я так не думаю. Я не заметил никаких признаков того, что они склонны к играм на бирже. Так или иначе, нам нужно было получить хоть какие-то деньги. Теперь каждый из этой шайки готов струсить в любой момент и выбросить свой пакет. Ясно, что мы угодили в передрягу.
Уже в сороковой раз за день он одернул слишком тесный воротничок и подтянул рукава рубашки. В комнате было душно, поэтому он сидел без пиджака и жилета. Тут зазвонил телефон мистера Халла, соединявший его с брокерской конторой на бирже, и последний быстро взял трубку.
– Ну, что? – раздраженно бросил он.
– Две тысячи акций «Американской спички» выставлены по двести двадцать! Мне выкупить их?
Звонивший находился на виду у другого человека, который стоял у ограды брокерской галерки над «ямой» – центральным залом фондовой биржи – и мог мгновенно передать полученный сигнал человеку внизу. Поэтому «да» или «нет» мистера Халла привело бы к почти моментальному совершению биржевой сделки.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Халл у Стэкпула, прикрыв трубку ладонью и сильнее обычного опустив правое веко. – Еще две тысячи на выкуп! Как думаешь, откуда они поступают?
– Дно пробито, и этим все сказано, – тяжело отозвался Стэкпул. – Мы не можем сделать невозможное. Но все же я скажу: держи курс на двести двадцать до трех часов дня. Потом мы сообразим, куда мы попали и сколько мы должны. Между тем я посмотрю, что еще можно сделать. Если банки не помогут и Арнил с компанией захочет надавить сверху, то мы банкроты, но, богом клянусь, не раньше, чем я предприму еще одну попытку! Скорее всего, они нам не помогут, но…
По правде говоря, мистер Стэкпул не видел, что можно предпринять, если господа Хэнд, Шрайхарт, Меррилл и Арнил не будут готовы рискнуть новыми деньгами, но его угнетала мысль, что они с Халлом будут тонуть без малейшей надежды на спасение. Он обратился к Каффрату, Видере и Бэйли, но те были тверже алмаза. Обдумывая, что еще можно сделать, Стэкпул надел широкополую соломенную шляпу и вышел на улицу. В тени было более тридцати градусов. От гранитных и асфальтовых тротуаров поднимался сухой жар, как в турецкой бане. Солнце свирепо светило в молочно-голубом небе, и его отблески играли на стенах высоких зданий.
Мистер Хэнд, находившийся на седьмом этаже в своем кабинете в Рукери-Билдинг, тоже страдал от жары, но гораздо в большей степени – от расстройства в мыслях. Хотя он не был алчным, финансовые потери все равно доставляли ему страдания. Сколь часто ему приходилось видеть, как случай или неверный расчет отправлял сильных и доблестных мужей на свалку! После того, как его жена изменила ему с Каупервудом, он не испытывал никакого интереса к жизни, кроме своих огромных финансовых активов и прибыльных инвестиций в полусотню компаний. Но они должны окупаться, окупаться и еще раз окупаться в виде процентов дохода, и мысль, что одна из этих инвестиций потерпит крушение или оставит пробоину в его состоянии, доставляла ему почти физическое страдание и беспокойство, нечто вроде душевной тошноты, целыми днями не покидавшей его, пока он не преодолевал свои трудности. В сердце мистера Хэнда не было места для неудачи.
Между тем ситуация с «Американской спичкой» разрослась до угрожающих масштабов. Кроме пятнадцати тысяч акций, которые Халл и Стэкпул с самого начала приберегли для себя, Хэнд, Арнил, Шрайхарт и Меррилл приобрели по пять тысяч акций по сорок долларов за штуку и теперь были вынуждены поддерживать рынок, покупая по пять тысяч акций или больше от ста двадцати до двухсот двадцати долларов за штуку, причем самые крупные пакеты акций выкупались по двести двадцать долларов. Хэнд «попал» на полтора миллиона долларов, и, конечно же, он был чернее тучи. В возрасте пятидесяти семи лет мужчины, привыкшие к успешным финансовым расчетам и доверию к своей безошибочной интуиции, страшатся получить черную метку судьбы. Она открывает путь для пересудов о наступающей старости и слабоумии. Поэтому в этот жаркий августовский день мистер Хэнд сидел в резном кресле красного дерева в глубине своей твердыни и предавался невеселым размышлениям. Только сегодня утром, глядя на падающий рынок, он подумывал об открытой продаже, если бы не телефонные звонки от Арнила и Шрайхарта, предлагавших собрать большое совещание, прежде чем предпринимать какие-либо решительные действия. Чем бы ни закончился завтрашний совет, он был настроен выйти из игры и покончить с этим проектом, если Стэкпул и Халл не найдут хитроумный способ поддержать рынок без его участия. Пока он обдумывал, как это сделать, появился мистер Стэкпул, бледный, замученный и мокрый от пота.
– Ну вот, мистер Хэнд, – устало сказал он. – Я сделал все, что мог. До сих пор мы с Халлом удерживали стабильность на рынке. Вы видели, что происходило с десяти до одиннадцати сегодня утром. Игра закончена. Мы заняли все до последнего доллара и заложили все до последней акции. Туда ушло мое и Халла личное состояние. Кто-то из независимых акционеров или все сразу выбили почву у нас из-под ног. Четырнадцать тысяч акций, выставленных на продажу с самого утра! Вот и все. Больше ничего нельзя поделать, если только вы, джентльмены, не готовы пойти гораздо дальше. Если бы мы смогли организовать пул еще на пятнадцать тысяч акций…
Мистер Стэкпул умолк, ибо мистер Хэнд поднял вверх пухлый палец.
– И слышать не хочу об этом, – сурово заявил он. – Это невозможно. Сейчас я скорее выброшу свои акции на рынок и получу хоть что-нибудь, но не дам ни доллара. Уверен, что другие придерживаются такого же мнения.
Для пущей надежности мистер Хэнд заложил почти все свои акции «Американской спички» в разных банках, чтобы высвободить деньги для других целей. Он не собирался избавляться от своих ценных бумаг и понимал, что ему придется возместить сумму, под которую они были заложены. Но это была тонко рассчитанная угроза.
Мистер Стэкпул уставился на мистера Хэнда, выпучив глаза.
– Ну, ладно, – наконец сказал он. – Тогда я могу вернуться и объявить о банкротстве. Мы выкупили четырнадцать тысяч акций и удерживали рынок, пока могли, но теперь у нас не осталось ни доллара, чтобы покупать новые. Если банки или кто-то еще не возьмет в залог эти акции, то с нами покончено.
Мистер Хэнд, хорошо понимавший, что если мистер Стэкпул осуществит свое решение, то он сам потеряет полтора миллиона долларов, заволновался.