Хуже того, двадцатилетний лимит на продление концессий был совсем недостаточным для его текущих потребностей. Для консолидации всех наземных линий Северной и Западной стороны, под объединенную мощь которых он рассчитывал выпустить как минимум на двести миллионов долларов стодолларовых акций с шестипроцентной доходностью вместо нынешних семидесяти миллионов с десяти-двенадцатипроцентной доходностью, ему было необходимо обеспечить гораздо более длительную концессию, чем дозволялось законодательством штата, даже при условии, что он сможет продлить ныне действующую.
– Серьезные люди не очень интересуются этими краткосрочными концессиями, – заметил мистер Готлиб, когда Каупервуд обсуждал с ним этот вопрос. Он хотел, чтобы «Хекльмейер и Кº» поддержали первичное размещение его новых акций. – Они слишком ненадежны. Скажем, если бы вы смогли получить концессию на пятьдесят, а еще лучше на сто лет, то ваши акции разлетелись бы как горячие пирожки. Я мог бы разместить их на пятьдесят миллионов долларов в одной только Германии.
Его тон был необыкновенно любезным.
Каупервуд понимал это не хуже, если не лучше Готлиба. Его совершенно не удовлетворяла мысль о получении жалкого двадцатилетнего продвижения его грандиозных планов, тогда как Филадельфия, Бостон, Нью-Йорк, Питтсбург и другие города были только рады давать своим корпорациям концессии как минимум на девяносто девять лет, а в большинстве случаев навсегда. Такие концессии предпочтительны для великих финансовых домов Европы и Нью-Йорка; Готлиб и даже Эддисон считали их необходимыми.
– Очень важно получить продление этих концессий на пятьдесят лет, – говорил ему Эддисон при каждом удобном случае, и это было неприятной правдой.
Видные юристы, служившие Каупервуду, постоянно искавшие законодательные лазейки, не замедлили оценить важность положения. Вскоре изобретательный мистер Джоэл Эйвери вышел с предложением:
– Вы обратили внимание, что предпринимает законодательное собрание штата Нью-Йорк в связи с разнообразными транспортными проблемами? – спросил этот достопочтенный джентльмен у Каупервуда однажды утром, войдя по приглашению и усевшись в присутствии высшей силы. Он держал между пальцами недокуренную сигару, а его маленькая, круглая фетровая шляпа залихватски сидела на голове, умные глаза блестели.
– Еще нет, – ответил Каупервуд, который на самом деле обратил внимание на это и размышлял, но не собирался об этом говорить. – Я кое-что видел по этому поводу, но не обратил особого внимания. Так что там?
– Планируется создать комитет из четырех или пяти человек, – один филиал в Нью-Йорке, другой, кажется, в Буффало, – уполномоченный выдавать новые концессии и продлевать старые с согласия местных властей. Они будут назначать размер компенсации, выплачиваемой городу или штату, и стоимость проезда. Они будут регулировать выпуски акций, трансфертные операции по ценным бумагам и так далее. Я подумал, что, если в какой-то момент вопрос о продлении наших концессий на уровне городского совета станет неопределенным, мы сможем обратиться в законодательное собрание и посмотреть, что можно сделать для создания такой общественной комиссии в нашем штате. Мы не единственные, кто будет приветствовать такой шаг. Разумеется, будет лучше, если общий или конкретный запрос на создание такой комиссии будет исходить не от нас. Мы не должны выглядеть инициаторами.
Он пристально посмотрел на Каупервуда, который ответил ему задумчивым взглядом.
– Пожалуй, в этом что-то есть, – сказал Каупервуд. – Я подумаю об этом.
С тех пор мысль об учреждении комиссии не выходила из голову Каупервуда. В ней содержалось зерно решения – возможность продления его концессий на пятьдесят или более лет.
Как впоследствии обнаружил Каупервуд, этот план в той или иной форме был запрещен по законам штата Иллинойс. Там было написано, что ни одна корпорация, ассоциация или частное лицо не имеет право на получение особых или исключительных льгот, привилегий или концессий. Но, как сказал кто-то, «разве между друзьями могут стоять какие-то мелочи вроде законов?» В законодательстве существуют закорючки, которые позволяют закрыть глаза на устаревшие параграфы. Многие идеалы создателей конституции уже давно и благополучно канули в вечность или были отменены различными решениями, апелляциями к федеральному правительству, апелляциями к правительству штата, общественными договорами и тому подобными вещами. Кроме того, Каупервуд скептически относился к умственным способностям провинциальных избирателей, как и к их способности защищать свои права. От юристов он слышал забавные истории из жизни местных и провинциальных законодателей.
– Сел я однажды на поезд в Питэнки… – начинал старый генерал Ван- Сайкл, или судья Диккеншитс, или бывший судья Эйвери. Затем следовало сатирическое описание провинциальных нравов и глупости, махинаций или предрассудков. В то время более половины населения штата проживало в Чикаго, и этих избирателей Каупервуду удавалось держать под контролем. На остававшиеся миллион человек, проживавших в двенадцати городишках и сельской местности, он не рассчитывал. Какое значение имеют эти мужики, бестолочи и любители веселиться на танцульках?
Великий штат Иллинойс, по территории сравнимый с Англией и такой же плодородный, как Египет, граничивший с огромным озером и могучей рекой, с населением более двух миллионов рожденных свободными американцев, казался совсем неподходящим местом для корпоративных махинаций и контроля над людьми. Однако тогда во всем свете едва ли можно было найти народ, находившийся в большей зависимости от корпоративных интересов. Хотя Каупервуд в целом презрительно относился к деревенщине, он придерживался высокого мнения об отдельных людях, некогда живших в этом огромном краю, где он решил поселиться. Здесь были Маркетт и Жоли, Ласаль и Хеннепин, мечтавшие отыскать путь к Тихому океану. Здесь происходила борьба между Линкольном и Дугласом, противником и поборником рабства; здесь взошла звезда Джо Смита, распространителя и пропагандиста странной религиозной секты. «Что за штат! – порой думал Каупервуд. – Просто сказочная страна, какую нарочно не придумаешь!» Он часто пересекал Иллинойс по пути в Сент-Луис, Мемфис или Денвер и восхищался безыскусной простотой края: городки с рядами новых, типично американских деревянных домов, предрассудки и иллюзии. Белые шпили церквей, сельские улицы с открытыми лужайками в тени деревьев, обширные плоские равнины со аккуратными рядами кукурузы летом и белоснежными сугробами зимой – все это немного напоминало ему о собственных родителях, которые принадлежали такому же миру. Он не предпринял меры с далеко идущей целью: сделать прибыльным выпуск акций Союзной транспортной компании на двести миллионов долларов и обеспечить себе прочное место в рядах финансовой олигархии США и всего мира.
В законодательном собрании штата в то время верховодила группа бюрократов и плутов под контролем компаний из разных округов и городов, одновременно они были связаны со своими избирателями и высокопоставленными лицами в законодательном собрании в Спрингфилде и за его пределами по принципу «какие союзники, такие и отношения». Почему мы называем этих людей мошенниками? Возможно, они хитрят и обманывают, но не в большей степени, чем любая умная крыса или хищный зверек, который прогрызает себе путь вперед, в данном случае – наверх. Эти господа руководствуются древнейшей движущей силой живых существ – инстинктом самосохранения. Возьмем, к примеру, распространенный случай. Сенатор Джон Г. Саутхэк беседует с сенатором Джорджем Мэйсоном Уэйдом за дверью одной из совещательных комнат сената ближе к концу сессии. Сенатор Саутхэк, помаргивая, придвигается близко к своему коллеге, берет за пуговицу хорошо пошитого костюма. Слегка полноватый, но хорошо сложенный и приятный на вид сенатор Уэйд с любопытством ожидает конфиденциального сообщения.
– Знаешь, Джордж, я же говорил, что если дело с ремонтом набережной в Куинси выгорит, то от этого будет толк. Так вот, все получилось. Эд Трусдейл вчера был в городе (это сказано с многозначительным подмигиванием в смысле «никому ни слова!»). Вот пять сотен, пересчитай их.
Быстрый промельк желто-зеленых банкнот, извлеченных из жилетного кармана сенатора Саутхэка, легкий шелест и тихий подсчет, который производит сенатор Уэйд. Взаимопонимание, одобрение, благодарность и даже восхищение, как бы означающее: «Вот как нужно делать дела!»
– Спасибо, Джон. Честно говоря, я уже почти забыл об этом. Приятные люди, не так ли? Если снова увидишь Эда, передай ему поклон от меня. Когда подойдет время обсуждения того спорного вопроса в Бельвилле, дай мне знать.
Мистер Уэйд, будучи хорошим оратором, часто оказывался нужен, чтобы настроить умы обывателей «за» или «против» в связи с очередным законопроектом; теперь он любезно упомянул о такой возможности в будущем. О, жизнь! О, политика! О, необходимость! О, ненасытный человеческий аппетит и желание получать в обе руки!
Мистер Саутхэк был деликатным, приятным, тихим господином того типа, каких люди из высоких финансовых кругов снисходительно называют «провинциальными крючкотворами». Он хорошо делал свою работу, будучи умелым и прилежным посредником и получателем привилегий. Он был прекрасно одет, не молод, но и не стар – всего лишь сорок пять лет, невозмутимый, по-своему смелый и добродушный, с твердым, но не холодным или жестким взглядом и пружинистой, энергичной походкой. Владелец акционерного пакета Иллинойской магистральной дороги, директор одного из окружных банков и негласный партнер в газете «Эффингем Хэролд», он был видным персонажем в своем избирательном округе, глубоко почитаемым сельскими жителями. Вместе с тем более изворотливого и бесчестного типа нельзя было сыскать во всей окружной законодательной администрации.
Мысль обратиться к Саутхэку пришла в голову старому генералу Ван Сайклу, помнившему его по прежним делам в законодательных органах. Переговорами занимался Эйвери. Во всех закулисных схемах, проворачиваемых в Спрингфилде, сенатор Саутхэк в первую очередь считался представителем одной из магистральных дорог, проходившей через весь штат и связывавшей его с Севером, Западом и Востоком США. Владельцы этой дороги, имевшей значительную протяженность на территории штата, стремились распространить свои концессии на Чикаго и другие города. По любопытному стечению обстоятельств они получали финансирование от «Хекльмейер, Готлиб и Кº» из Нью-Йорка, хотя связь Каупервуда с этим концерном пока оставалась неизвестной. Обратившись к Саутхэку, который был активистом республиканской партии в сенате, Эйвери сообщил, что он совместно с судьей Диккеншитсом и советником Джилсоном Бикелем собирается заручиться в местном законодательном собрании достаточной поддержкой для претворения в жизнь нью-йоркской идеи общественной комиссии по управлению концессиями в штате Иллинойс. Следует отметить, что эта мера сопровождалась очень важной и интересной маленькой оговоркой: все владеющие концессиями корпорации получают права, льготы и привилегии сроком на пятьдесят лет, разумеется, включая концессии. Обоснованием служило то обстоятельство, что радикальная перемена, связанная с учреждением подобной общественной комиссии, может нарушить стабильность корпораций, концессии которых еще будут действовать в предстоящие годы.