– Эти люди чрезвычайно глупы, – как-то обратился мистер Хекльмейер к мистеру Фишелю из концерна «Фишель, Стоун и Саймонс». – Не понимаю, чем мистер Каупервуд отличается от любого другого человека, устраивающего свои дела. Мне он кажется совершенно здравым и способным человеком. Все его компании платят налоги и превосходно окупаются. Для меня в Чикаго нет лучших капиталовложений, чем трамвайные компании Северного и Западного Чикаго. По-моему, было бы разумно консолидировать все трамвайные линии и поместить их под его управление. Он будет зарабатывать деньги для акционеров. Похоже, он прекрасно знает, как управлять городскими транспортом.
– Знаете, что я скажу, – произнес мистер Фишель, такой же самодовольный и холеный, как мистер Хекльмейер, и полностью согласный с его мнением, – я и сам думал о чем-то подобном. Все эти свары нужно прекратить. Это очень, очень плохо для бизнеса. Как только эта чушь насчет общественной собственности получит огласку, ее будет очень трудно прекратить. Она и так уже слишком распространилась.
Мистер Фишель был толстым здоровяком, как и мистер Хекльмейер, но гораздо ниже ростом. Он представлял собой ходячий арифмометр. В его черепной коробке проживали только финансовые расчеты и силлогизмы второй, третьей и четвертой степени.
Теперь обратимся к новому развитию событий. Мистер Арнил умирает от пневмонии и оставляет свои владения в Чикаго старшему сыну, Эдварду Арнилу. Мистер Фишель и мистер Хекльмейер сначала через посредников, а потом напрямую вступают в контакт с мистером Мерриллом и ходатайствуют в защиту Каупервуда. Идет много разговоров о прибылях: насколько больший доход приносят трамвайные линии под управлением Каупервуда, чем у мистера Шрайхарта. Мистер Фишель заинтересован в успокоении социалистической смуты. Теперь это совпадает и с желанием мистера Меррилла. Сразу же после этого мистер Хекльмейер встречается с мистером Эдвардом Арнилом, далеко не таким решительным человеком, как его отец, хотя ему хотелось бы стать таковым. Как ни странно, он по-своему восхищается Каупервудом и не видит никакой выгоды в политике, которая может привести местные трамвайные линии под муниципальное управление. Мистер Мейер, действуя от лица мистера Фишеля, подступается к мистеру Хэнду с такими же аргументами. «Никогда! Никогда! Никогда!» – говорит Хэнд. Тогда мистер Хекльмейер делает новый заход. «Никогда! Никогда! Никогда!» – говорит Хэнд. – «К черту мистера Каупервуда!» Но в качестве последнего посланника, представляющего интересы мистера Фишеля и мистера Хекльмейера, теперь появляется мистер Морган Фрэнкхаузер, партнер мистера Хэнда по развитию общественного транспорта в Миннеаполисе и Сент-Поле. Почему мистер Хэнд так настойчив? Зачем стремиться к возмездию, которое лишь будоражит народ и делает муниципальную собственность убедительной политической идеей, что повсюду ставит под угрозу интересы крупного капитала? Почему бы не продать свои чикагские активы ему, Фрэнкхаузеру, за его трамвайную компанию в Питтсбурге, проведя справедливый обмен акциями, а потом сколько угодно сражаться с Каупервудом издалека?
Мистер Хэнд, пораженный и озадаченный, чешет круглую голову, а потом хлопает тяжелой ладонью по столу. «Никогда! – восклицает он. – Богом клянусь, этого никогда не будет, пока я жив и нахожусь в Чикаго!» Но затем он уступает. Жизнь выкидывает странные трюки, в некотором ошеломлении думает он и недоверчиво качает головой. Раньше он никогда не поверил бы, что такое возможно.
– Но Шрайхарт никогда не уступит, – заявил он мистеру Фрэнкхаузеру. – Он скорее умрет. Бедный старый Тимоти тоже не пошел бы на это, если бы был жив.
– Ради всего святого, давайте оставим в покое мистера Шрайхарта, – попросил мистер Фрэнкхаузер, истинный американец немецкого происхождения. – Разве мне без того не о чем беспокоиться?
Мистер Шрайхарт в ярости. Никогда! Никогда! Никогда! Он скорее ликвидирует свою компанию. Но он в меньшинстве, и мистер Фрэнкхаузер, действуя в интересах мистера Фишеля или мистера Хекльмейера, с радостью выкупит его активы.
Вот так случилось, что осенью 1897 года все трамвайные линии конкурентов были преподнесены мистеру Каупервуду на блюде; как оказалось, на золотом блюде.
– Мы все уладили, – доверительно сообщил со своим акцентом мистер Готлиб мистеру Каупервуду за превосходным ужином в священных пределах клуба «Метрополитен» в Нью-Йорке. Время – 20.30. Вино – игристое бургундское. – Сегодня пришла телеграмма от Фрэнкхаузера. Вот дельный человек! Вы должны как-нибудь познакомиться с ним. Хэнд продает свои акции Фрэнкаузеру. Меррилл унд Арнил будут работать с нами. Мы все устроили для них. Мистер Фишель попросит своих друзей приобрести все местные акции, какие только возможно; с ними мы будем контролировать совет директоров. Шрайхарт вышел из правления. Скоро он подаст в отставку. Очень хорошо. Полагаю, вы не будете лить слезы по этому поводу. Теперь все зависит от того, сможете ли вы получить постановление о пятидесятилетней концессии в городском совете. Хекльмейер говорит, что он предпочитает вас всем остальным в качестве управляющего делами. Он собирается передать все в ваши руки. Фрэнкхаузер думает то же самое. Хекльмейер делает то, что он говорит. Вот так; теперь дело за вами. Желаю успеха. Вам предстоит немало потрудиться: угомонить газеты, и к тому же Хэнд унд Шрайхарт по-прежнему будут против вас. Мистер Хекльмейер попросил передать вам поклон и сказать, что он приглашает вас отобедать у него на следующей неделе или он отобедает у вас – как будет удобнее.
Мэром Чикаго в то время был некий Уолден Г. Лукас, честолюбивый тридцативосьмилетний политик. Он имел популярность, так как умел привлекать к себе общественное внимание. Привлекательный, хорошо сложенный, здоровый и еще молодой человек, он был проницательным, энергичным, хладнокровным прагматиком, ораторам, мечтавшим о великом политическом будущем, стремившийся играть по справедливости, заводить друзей, быть предметом гордости для праведников, но не слишком бескомпромиссным врагом нечестивцев. Короче говоря, это был молодой, исполненный надежд западный Макиавелли, который мог, если бы пожелал, отлично послужить делу противников Каупервуда.
Озабоченный этим обстоятельством, Каупервуд посетил мэра.
– Мистер Лукас, к чему вы лично стремитесь? Что я могу сделать для вас? Вы хотите делать политическую картеру?
– Мистер Каупервуд, вы ничего не можете сделать для меня. Вы не понимаете меня, а я не понимаю вас. Вы не можете меня понять, потому что я честный человек.
– О боги! – воскликнул Каупервуд. – Вот пример настоящего самоуважения и великих познаний. Желаю вам всего самого доброго.
Вскоре после этого мэра посетил некий мистер Каркер, хитроумной, высокомерный, но обладавший своеобразным обаянием лидер демократической партии в штате Нью-Йорк.
– Видите ли, мистер Лукас, крупнейшие банковские дома на востоке страны заинтересованы в исходе схватки, происходящей в Чикаго, – сказал Каркер. – К примеру, «Хекльмейер, Готлиб и Кº» хотели бы видеть консолидацию городского железнодорожного транспорта, которая сделает их привлекательным капиталовложением в целом и в то же время будет справедливой и полезной для города. Двадцатилетний контракт, с их точки зрения, является слишком краткосрочным. Пятьдесят лет – это наименьший срок, который они могут спокойно рассматривать, хотя концессия на сто лет была бы предпочтительной. Это довольно мало для столь перспективного плана развития. Местная политика может привести лишь к общественной собственности на предприятия, оказывающие коммунальные услуги, но демократическая партия в настоящее время решительно не может выступать за такое радикальное преобразование. Это вызовет возмущение и противодействие финансовых кругов по всей стране. Любой человек, чье политическое прошлое будет связано с подобными мерами, не получит никаких шансов для успешной политической карьеры даже на уровне штата, не говоря о национальном уровне. Он никогда не будет избран. Я выражаюсь достаточно ясно, не так ли?
– Да.
– Человека можно убрать с должности мэра Чикаго так же легко, как и с должности губернатора в Спрингфилде, – продолжал мистер Каркер. – Если вы хотите снова стать мэром Чикаго еще на два года или баллотироваться на пост губернатора в следующем году, пока не придет время новых президентских выборов, поступайте, как сочтете нужным. Между тем, по моему мнению, с вашей стороны было бы неразумно связывать свое имя с идеей общественной собственности. В своей борьбе с мистером Каупервудом газеты подняли вопрос, который нельзя было затрагивать.
Вскоре после ухода мистера Каркера появился мистер Эдвард Арнил, обладатель славной фамилии, а затем мистер Джейкоб Бетал, лидер демократической партии в Сан-Франциско. Оба сделали предложения, которые, если последовать им, могли бы привести к взаимной поддержке. Далее прибыли делегации влиятельных республиканцев из Миннеаполиса и Филадельфии. Даже президент банка Лейк-Сити и президент банка «Прери Нэшнл» подтвердили уже сказанное. Мистер Лукас пребывал в большом замешательстве. Безусловно, политическая карьера была непростым делом. Стоит ли наносить упреждающие удары по Каупервуду, как он собирался сделать? К чему может привести непреклонная политика по защите прав народа? Будут ли люди благодарны ему? Будут ли они помнить о нем? Допустим, текущую газетную компанию следует смягчить и направить в более спокойное русло, как предложил мистер Каркер. Что за путаница и неразбериха царит в этих политических делах!
– Послушай, Бесси, – обратился он однажды вечером к своей миловидной, пышущей здоровьем русоволосой жене. – Что бы ты сделала на моем месте?
Она была сероглазой женщиной, жизнерадостной, практичной, в меру тщеславной, с хорошими семейными связями, и гордилась положением мужа и его будущим. Он имел привычку обсуждать с ней свои служебные проблемы.
– Вот что я тебе скажу, Уолли, – ответила она. – Тебе нужно за что-то держаться. Мне кажется, что на этот раз простые люди должны оказаться в выигрыше. Не знаю, как газеты могут изменить свою позицию после всего, что они уже натворили. Ты не обязан выступать за общественную собственность или за любые несправедливые притеснения для состоятельных людей, но я все равно убеждена, что концессия на пятьдесят лет – это уже слишком. Ты должен заставить их что-то платить городу и получать концессии без взяток. Они вполне способны на это. На твоем месте я бы придерживалась выбранного курса. Ты не можешь обойтись без простых людей, Уолли. Ты просто должен иметь их доверие. Если ты утратишь их расположение, тебе вряд ли помогут эти