пании „Сити – Южный Лондон“. Колвей имел обыкновение читать газету за утренним завтраком; справа от него на столе – главным образом по соображениям престижа – лежала „Таймс“, но он сидел, уткнувшись в свою любимую „Дейли мейл“. – Что это за птица такая, этот Каупервуд? Не иначе как один из этих американских выскочек, которые таскаются по всему свету и суются не в свои дела. И какие-то у него уже советчики завелись! Любопытно, кто это? Уж не Скэрр ли с этим его дурацким проектом Бейкер-стрит – Ватерлоо? Или, может быть, Уиндем Уиллетс с его затеей проложить линию Дэптфорд – Бромли? Ну и, разумеется, еще эти инженеришки, Гривс и Хэншоу, которые только и думают о том, где бы заполучить еще один подряд. А уж эта Электротранспортная компания – ей только бы руки себе развязать».
Не меньше Колвея возмущался сэр Гудспет Дайтон, директор «Районной» и пайщик «Метрополитен». Ему уже перевалило за семьдесят пять, человек он был в высшей степени консервативный и отнюдь не склонен был поощрять какие бы ни было нововведения в лондонском подземном транспорте, в особенности если это грозило серьезными расходами. Никогда ведь нельзя сказать – окупятся они впоследствии или нет. Он встал в половине шестого и, прочитав газету за утренним чаем, теперь потихоньку прохаживался среди цветочных грядок и клумб в своем поместье в Брэнтфорде. Что за народ эти американцы, откуда это у них такая страсть ко всяким новшествам? Конечно, лондонская подземка не дает того дохода, который она могла бы давать, это так. И разумеется, оборудование в известной мере можно было бы обновить, и даже с выгодой. Но с какой же стати «Таймс» и «Мейл» вздумали трезвонить об этом? И именно в связи с приездом какого-то американца, который, безусловно, смыслит в этом деле ничуть не больше, чем любой предприниматель из англичан. Ведь это не что иное, как дискредитация своих собственных британских возможностей. Просто нелепо. Англия всегда правила и будет править миром. Никакой посторонней помощи ей не требуется. Итак, сэр Гудспет Дайтон объявил себя решительным противником всякого вмешательства иностранцев в разрешение проблемы лондонского подземного транспорта.
Точно такую же позицию занял и сэр Уилмингтон Джимс, живший в своем загородном доме в Уимбли-парке. Он был тоже одним из директоров «Районной» и отнюдь не возражал против переоборудования и расширения подземной сети. Но при чем тут американец? Будет возможность – и англичане отлично управятся с этим сами.
И примерно такого же мнения, как эти три почтенных джентльмена, придерживалось большинство директоров и крупных пайщиков акционерных компаний «Метрополитен», «Районная» и некоторых других.
Энергичнее и решительнее всех вел себя Колвей. Он сразу перешел к активной обороне. С раннего утра в тот же день он отправился в обход директоров и прежде всего явился к Стэйну – выяснить его точку зрения и обсудить, какие следует принять меры. Но Стэйн, у которого по рассказам Джонсона и по газетным заметкам сложилось скорее благоприятное мнение о Каупервуде, отвечал Колвею в высшей степени осторожно. Проект Каупервуда, на его взгляд, вещь вполне естественная, то, что напрашивается само собой. И все, за исключением разве что наиболее пожилых директоров обеих компаний, прекрасно понимают, что так именно и следовало подойти к делу. А сейчас в связи с этим американским проектом сооружения новой конкурирующей сети, разумеется, надо созвать совещание директоров «Метрополитен» и «Районной» и вместе найти какой-то выход.
От Стэйна Колвей отправился к сэру Уилмингтону Джимсу. Он застал его в полном расстройстве чувств.
– Сто шансов против одного, вы понимаете, Колвей, – сказал он, – сто против одного: если мы не объединимся с «Метрополитен», этот субъект сумеет набрать себе достаточно пайщиков в обеих компаниях, и тогда, будьте покойны, он нас проглотит, как удав. Ну, разумеется, я готов примкнуть к вам, мы должны дать отпор этому американцу во имя защиты интересов каждого из нас – можете на меня положиться.
Заручившись этой поддержкой, Колвей отправился дальше и обошел всех директоров, которых ему посчастливилось застать. Семеро из двенадцати оценили в должной мере важность его предупреждений. В результате та и другая компании созвали в ближайшую пятницу экстренные заседания директоров, и на этих заседаниях большинством голосов было решено провести на следующей неделе в четверг совместное совещание директоров обеих компаний, дабы обсудить создавшееся положение.
Стэйн и Джонсон, не ожидавшие такой прыти от своих компаньонов, встретились потолковать об этом событии. В связи с предстоящим свиданием Джонсона с Каупервудом это совместное совещание директоров обеих компаний представлялось Стэйну как нельзя более своевременным и в высшей степени любопытным.
– Будьте покойны, – заметил Джонсон, – ему все решительно о нас известно через этого Джеркинса, и теперь он хочет нас пощупать.
– Ну что ж, – сказал Стэйн, – пора поддать пару в котел! До тех пор, пока этот Каупервуд чего-нибудь не предпримет, ни «Районная», ни «Метрополитен» с места не сдвинутся. Сейчас они как будто зашевелились, но вряд ли это приведет к каким-нибудь серьезным результатам. Ну, можно ли ожидать, что они решатся на полное переоборудование подземки, если они до сих пор не могут столковаться и объединить два своих кольца, не говоря уже о том, чтобы электрифицировать их общими силами и пустить сквозные поезда? Пока Каупервуд не приступит к осуществлению своей программы, они и пальцем не шевельнут. По-моему, нам надо вести с ним игру, пока мы не выясним, какие у него, собственно, планы и какие шансы на то, чтобы их осуществить. А тогда уж мы сможем решить, представляет ли это реальный интерес для нас с вами. Пока у нас нет полной уверенности, что наша публика из «Метрополитен» и «Районной» раскачается предпринять нечто в этом роде, я полагаю, нам надо держаться Каупервуда, ну а потом можно будет и с нашими столковаться.
– Весьма разумно, весьма разумно! – вставил Джонсон. – Вполне разделяю вашу точку зрения, во всяком случае теоретически. Но не забудьте, что мое положение в этом деле несколько отличается от вашего. В качестве пайщика той и другой компаний я, безусловно, присоединяюсь к вашему мнению, что от теперешних наших заправил многого не дождешься. Но в качестве юрисконсульта обеих компаний я должен быть весьма и весьма осторожен, ибо в моем двойственном положении необходимо взвешивать каждый шаг, и неизвестно, как это все может для меня обернуться. Вы сами понимаете, я не могу быть советником и той и другой стороны. Я считаю своим долгом и от души желаю, не становясь ни на ту, ни на другую сторону, тщательно разобраться в этом деле и постараться как-нибудь объединить английские и американские интересы. Полагаю, что меня, как юрисконсульта, не может скомпрометировать то, что мистер Каупервуд обратился ко мне, желая выяснить отношение к нему здешних кругов. Ну а в качестве пайщика компаний, я думаю, мне не возбраняется решать самому, какой проект лучше, и на правах частного лица поступить соответственно. Надеюсь, у вас нет никаких этических возражений по этому поводу?
– Решительно никаких! – засмеялся Стэйн. – На мой взгляд, это вполне честная и правильная позиция для нас обоих. А если они будут возражать, – их дело. Нас это не должно беспокоить. Ну, а мистер Каупервуд, конечно, сам может позаботиться о себе.
– Очень рад, что вы так думаете, – сказал Джонсон. – Меня, признаться, это несколько смущало, но теперь, я полагаю, все устроится. И во всяком случае, от этой моей беседы с Каупервудом никому вреда не будет. А потом, если это покажется вам интересным, мы можем с вами предпринять в этом направлении кое-какие шаги – уже втроем, – осторожно добавил он.
– Ну да, разумеется втроем, – подтвердил Стэйн. – И как только у вас будет что-нибудь конкретное, вы сейчас же дайте мне знать. Во всяком случае, – прибавил он, потягиваясь и снимая со стола свои длинные ноги, – кое-чего мы с вами добились – подняли медведей от спячки. Вернее, Каупервуд сделал это за нас. Теперь нам надо притаиться и выждать, посмотрим, куда они ринутся.
– Вот и я так думаю! – сказал Джонсон. – А после разговора с Каупервудом во вторник я тотчас же к вам наведаюсь.
Глава 32
Обед в отеле «Браун» оказался чреват серьезнейшими последствиями не только для Джонсона и тех лиц, чьи интересы он представлял, но также и для Каупервуда и всего, чего он стремился достигнуть, хотя ни Джонсон, ни Каупервуд в то время отнюдь не сознавали этого.
Каупервуду, разумеется, очень скоро стало известно, что Джонсон сильно озабочен недовольством директоров и пайщиков акционерных компаний лондонского подземного транспорта и что если он сначала воодушевился широкими замыслами американского финансиста, то сейчас он предпочитает выждать и не становиться ни на чью сторону до тех пор, пока не будет знать определенно, что, собственно, намеревается предложить им Каупервуд. Однако Каупервуд с удовлетворением обнаружил, что Джонсона чрезвычайно прельщает перспектива крупных доходов от переоборудованной и усовершенствованной лондонской подземной сети, и он, в сущности, очень не прочь стать его компаньоном, если это окажется возможным. А так как Каупервуд стремился восстановить свою репутацию в глазах общества и реабилитировать себя в финансовых кругах, он склонен был предоставить Джонсону эту возможность. Он начал разговор с того, что попросил Джонсона сказать ему прямо, не скрывая, какие затруднения и препятствия неизбежно возникают перед иностранцем, задумавшим взяться за подобного рода предприятие.
Такая откровенная постановка вопроса сразу обезоружила Джонсона, и он честно, без обиняков рассказал Каупервуду, как обстоит дело. Он, в сущности, повторил примерно то же, что говорил Стэйну о своем двойственном положении, и не счел нужным скрывать, что нежелание его хозяев считаться с крупными социальными и экономическими переменами, которые как ни медленно, но с полной очевидностью совершаются в Англии, объясняется лишь упрямством, даже тупоумием. Он сказал, что у них до сего времени нет сколько-нибудь трезвого представления о том, как подойти к решению этой задачи. А интерес, который у них теперь появился к подземке, вызван не серьезным намерением разрешить наболевший вопрос, а просто страхом, как бы чужеземец не выхватил это дело из их рук. Печально признаваться в этом, но это факт. И как бы ни хотелось ему примкнуть к Каупервуду и поддержать его безусловно разумное начинание, – у него связаны руки, ибо если его, юрисконсульта «Метрополитен» и «Районной», заподозрят в содействии иностранцу, задумавшему захватить лондонскую подземную сеть, никто не посчитается с его частными интересами пайщика, – это вызовет негодование, он лишится всех своих связей и возможности что-либо делать; так что его положение в высшей степени затруднительно.