Для Беренис, которая в юности ни разу не была в этих кварталах Нью-Йорка, где многие люди живут подаянием, где царят нищета и запустение, это первое посещение Ист-Сайда явилось горестным откровением. Мать всегда тщательно оберегала ее от соприкосновения с жестокой действительностью – до того рокового вечера, когда в ресторане одного из крупнейших нью-йоркских отелей Беренис со стыдом и ужасом узнала, что прошлое ее матери, Хэтти Стар из Луисвилла, далеко не безупречно; тогда она впервые почувствовала, что значит быть отвергнутой обществом!
Но теперь все эти волнения остались позади. Беренис произвела полную переоценку ценностей, и взгляды ее совершенно изменились. Ее былые честолюбивые стремления казались ей теперь пустой, никчемной шелухой. Поездка в Индию пробудила в ней желание глубже окунуться в жизнь – посмотреть, что же представляют собою те силы, которые движут жизнью, и постараться изучить их: ведь прежде все это было так далеко от нее. Теперь она уже не стремилась занять прочное положение в высшем обществе – в ней крепло желание стать как-то полезной людям.
И вот она попала с доктором Джеймсом в трущобы; ему нередко приходилось бывать здесь, но Беренис была настолько потрясена грязью и зловонием, что ей едва не стало дурно. Кроватей тут не было: люди спят прямо на полу, на грубых мешках, набитых соломой, которые днем кучей сваливают куда-нибудь в угол. В двух тесных конурках ютятся шесть взрослых и семеро детей. Окон нет. Но в стенах зияющие дыры, из них тянет смрадом, здесь наверняка водятся крысы.
Наконец они снова вышли на улицу, на свежий воздух, и Беренис сказала доктору Джеймсу, что она непременно хочет основать больницу, о которой думал Каупервуд. Надо же хоть чем-то помочь несчастным, заброшенным детям – таким, как те, которых они сейчас видели! Она с радостью отдаст на это половину своего состояния.
Доктор Джеймс был тронут – только тут он понял, какая большая перемена произошла в Беренис за годы, что она провела вдали от Америки. А Беренис, почувствовав, что он одобряет ее намерение, спросила, не поможет ли он ей собрать нужные для этой цели деньги и не согласится ли руководить больницей и занять пост главного врача. Джеймс давно знал, как остро нуждается Бронкс в больнице, к тому же руководить такой больницей было его заветной мечтой, – и он сказал, что почтет для себя честью стать директором и главным врачом в такой больнице.
Шесть лет спустя мечта стала реальностью: во главе новой больницы был поставлен доктор Джеймс. Беренис прошла курсы медицинских сестер; не без удивления она впервые обнаружила в себе глубокий материнский инстинкт: оказалось, что она очень любит детей, и потому детское отделение было поручено ее заботам. Порою и доктор Джеймс удивлялся, видя, с какой поразительной нежностью ухаживает она за жалкими, заброшенными малышами. Дети чувствовали это и тоже привязались к ней.
В отделение каким-то образом попали двое слепых малышей. Оба были слепы от рождения. Хрупкой белокурой девочке по имени Патриция было всего пять лет, ее мать тяжким трудом зарабатывала свой хлеб и не могла уделять внимание ребенку; долгими часами девочка сидела одна в уголке и, естественно, очень отстала в своем развитии. К тому же мать, чувствуя себя без вины виноватой, словно чуждалась маленькой калеки. Случайно обнаружив эту песчинку, такую одинокую в безбрежном человеческом море, Беренис привязалась к слепой девочке и всеми силами старалась ей помочь: она научила Патрицию многим затеям – например, кататься с горки на детской площадке, не боясь упасть. И какой радостью была для слепого ребенка эта нехитрая игра! Девочка готова была без конца, снова и снова скользить с горки, это ей никогда не надоедало, и личико ее всякий раз светилось счастьем: наконец-то она научилась что-то делать сама!
В отделении был еще пятилетний мальчик по имени Дэвид – тоже слепой от рождения. Ему посчастливилось: его мать, женщина неглупая, очень его любила, старалась быть внимательной к нему, и поэтому он был много развитее Патриции. Беренис научила его взбираться на дерево – и вот он влезал на какой-нибудь сук повыше и, подняв к солнцу худенькое выразительное лицо, как это обычно делают слепые дети, покачивая головой, распевал «В вечерний час». Однажды, проходя мимо широкого окна, из которого видна была детская площадка, доктор Джеймс заметил среди малышей Беренис и остановился посмотреть на нее. Лицо у нее было спокойное и радостное, и ясно было, что заботиться о детях для нее счастье. Мимо проходила старшая сестра – мисс Слейтер, и доктор поделился с нею своими наблюдениями. Да, Беренис превзошла все ожидания и, право же, заслуживает самой горячей похвалы! В тот вечер, когда Беренис уже собиралась домой, мисс Слейтер и доктор Джеймс сказали ей, что буквально поражены тем, сколько она делает для детей – все в больнице так ценят ее и любят… Беренис с улыбкой поблагодарила их, она так рада, что может хоть чем-то облегчить участь несчастных детишек!
Однако по дороге домой, в свою скромную квартиру, Беренис невольно задумалась о том, как ничтожно ее участие в жизни огромного мира. Что значит пылинка человеческой доброты в необозримом море нищеты и отчаяния! Ей вспомнились несчастные, голодные дети, которых она видела в Индии, – какие у них были страдальческие лица! И какую жестокость, какое равнодушие и пренебрежение проявляет к их горестной участи окружающий мир.
«Да что же такое этот мир? – спрашивала она себя. – Неужели миллионы крошечных существ рождаются, заранее обреченные на муки и страдания, чтобы умереть от нужды, холода и голода?» Правда, теперь она хоть что-то делает, чтобы облегчить страдания тех немногих детей, которым посчастливилось попасть в ее больницу. Ну а как же остальные, тысячи и тысячи, – ведь всех к себе не возьмешь? Как же они? Все ее попытки помочь – лишь капля в море. Одна капля!
Беренис окинула мысленным взором прошлое. Она подумала о Каупервуде и о той роли, какую играла в его жизни. Как долго, как яростно он сражался, – а все для чего? Ради богатства, власти, роскоши, влияния, положения в обществе? Что же сталось со всеми этими замыслами и стремлениями, которые не давали Фрэнку Каупервуду покоя и толкали его вперед и вперед? Как далека она теперь от всего этого, хотя прошло совсем немного времени! Как внезапно, выбравшись из своего укрытия, где она жила среди изобилия, не зная забот и тревог, она вдруг увидела беспощадную правду жизни, которая никогда бы ей не открылась, если бы случай не привел ее в далекую Индию, где на каждом шагу перед нею вставали разрывающие душу социальные контрасты – контрасты, от которых никуда не уйдешь.
Там настала для Беренис заря духовного пробуждения, и она на многое посмотрела иными глазами. Что ж, нужно идти дальше, приобретать опыт и знания, чтобы лучше и глубже понять, что же такое жизнь и для чего живет человек.
Теодор Драйзер1871–1945
27 августа 1871 года в городе Терре-Хот в штате Индиана родился Теодор Херман Альберт Драйзер, девятый ребенок в семье. Его отец приехал в Америку в 1846 году из Германии, а мать была дочерью зажиточного фермера, выходца из Моравии.
Родители основали шерстопрядильню, которую вскоре уничтожил пожар. Отец пошел работать на стройку, где его тяжело покалечило: Джон Драйзер стал инвалидом. Вскоре погибли трое старших сыновей.
Маленький Тео с самого детства познал голод, трудности и нужду. Поддерживая мать, которая бралась за любую работу, чтобы обеспечить детей едой и дать им образование, мальчик помогал по дому, собирал уголь вдоль железной дороги, полол огороды, выполнял мелкие поручения соседей.
В 16 лет Теодор покинул отчий дом и уехал на заработки в Чикаго. Работал уборщиком и мойщиком посуды в ресторане, продавцом-разносчиком мелких товаров, служил у торговца скобяными товарами, был сборщиком платы за квартиры, развозчиком белья в прачечной. Но никогда не оставлял мечту об образовании. Фортуна сопутствовала ему, подарив встречу с бывшей школьной учительницей. Проницательная женщина заметила его неуемную жажду к знаниям и оплатила первый курс обучения в Индианском университете в Блумингтоне. Несмотря на то что Теодор успешно сдал экзамены, он не смог внести оплату в 300 долларов за последующее обучение, и ему пришлось уйти из университета.
Юный Дразер (во втором ряду, второй справа) в составе спелеологической группы в университетские годы
Но в процессе обучения Драйзер заинтересовался историей, философией и литературой. Он понял, что у него есть способности к писательству. Молодой человек начал ходить по редакциям известных газет и журналов в поисках должности репортера. Без опыта работы или поддержки влиятельного лица устроиться в крупное издательство было почти невозможно. Он работал клерком, возчиком фургона прачечной. Но ему удалось заинтересовать своими сочинениями газету «Чикаго дейли Глоуб», а спустя какое-то время и несколько других.
Портрет Теодора Драйзера в студенческие годы
В 1892—1894 годах репортер Драйзер в поисках сенсаций проехал Чикаго, Сент-Луис, Толедо, Кливленд, Буффало, Питтсбург. В 1894-м переехал в Нью-Йорк. Его брат Поль Драйзер решил издавать музыкальный журнал Every Month, в котором Теодор начинает работать в качестве редактора.
Его статьи выходили на страницах Metropolitan, Harper’s, Cosmopolitan. Он стал известен, но разочаровался в выбранной профессии, столкнувшись с оборотной стороной журналистики: заказными статьями, подкупом и угрозами, замалчиванием действительных фактов, невозможностью свободно высказывать свое мнение.
В течение многих лет Драйзер вел борьбу за право сохранить свободу слова и ясное понимание вещей в мире предрассудков и застарелых традиций. «Печатная машинка», таким прозвищем его наградили коллеги, становился все более известным журналистом.
Он начал писать короткие рассказы, которые публиковались в газетах. Одна из первых литературных работ Драйзера – очерк «Артистический квартал Нью-Йорка: литературно-артистическое убежище в Броксвилле» (1897). До появления первого романа «Сестра Керри» в 1900 году он опубликовал 42 статьи и ряд поэм.