Тема материальной и финансовой помощи СССР революционному движению в Китае в 20‑е годы ⅩⅩ в. не обойдена вниманием отечественных и китайских историков. Важное место в этой тематике занимают проблемы поддержки со стороны СССР так называемой партийной армии Гоминьдана. Она выросла на основе знаменитой военной школы Хуанпу (в местном диалектном произношении — Вампу), созданной в 1924 г. гуанчжоуским правительством Сунь Ятсена. Начальником школы, а затем и командующим «партийной армией» стал генерал Чан Кайши (1887—1975). С помощью контролировавшихся Чаном вооружённых сил Гоминьдан освободился от ненадёжных «союзных» генералов и в 1926—1928 гг. провел военные кампании, приведшие к формальному объединению страны под флагом этой партии.
До настоящих дней тема помощи Москвы Гоминьдану и его «партийной армии» является поводом для столкновения разных мировоззренческих установок и вытекающих из них научных позиций.
Само обращение отечественной историографии к этой теме в начале 60‑х годов было вызвано задачами идеологической борьбы: ухудшение отношений с КНР сопровождалось появлением в СССР мемуаров и исследований, которые были призваны напомнить о том, что успехи китайской революции стали бы невозможны без разностороннего содействия Москвы[1]. Подобным императивом во многом руководствуются также авторы и составители вышедших в последующие годы научных трудов и сборников документов, содержащих ценную информацию о помощи СССР различным политическим силам Китая в решении задач китайской национальной революции[2].
Такой акцент является естественной реакцией на позицию китайских историков, в трудах которых учащаются упоминания об «ограниченном» и «небескорыстном» характере помощи со стороны СССР[3]. Тем не менее историки КНР почти безоговорочно принимают цифровые данные, приводимые российскими учёными.[4]
Более решительную позицию занимают историки Тайваня — те, кто сочувственно относится к партии Гоминьдан. Не отрицая бесспорные факты оказания Москвой помощи южнокитайскому гоминьдановскому правительству советниками и оружием, тайваньские историки, тем не менее, оспаривают получение Гоминьданом непосредственной и безвозмездной финансовой поддержки от Советского Союза в сколько-нибудь значительных объёмах[5]. По сути, они отрицают факты, которые уже нескольким поколениям российских историков и любителей исторического чтения представляются самоочевидными.
Расхождения в позициях исторических школ тем более разительны, что зачастую представляющие их исследователи опираются на одни и те же источники. Неодинаковые мировоззренческие установки обусловливают различия в интерпретации документов и материалов, выбор тех из них, которые представляются исследователям наиболее убедительными.
Так, огромное большинство данных о финансовой помощи китайской революции, приведённых в трудах учёных нашей страны, касаются решений, принимавшихся московскими инстанциями относительно выделения внушительных сумм тому или иному китайскому адресату. Однако тайваньские историки вовсе не отрицают приводимые в трудах авторитетных западных историков свидетельства того, что значительные суммы выделялись Москвой и действительно направлялись в Гуанчжоу. Корень проблемы для них — в отсутствии, по их мнению, надёжных документальных доказательств получения этой наличности теми институтами Гоминьдана, которые в дальнейшем обусловили его лидерство в общенациональном масштабе, в том числе школой Хуанпу и «партийной армией».
Психологические мотивы такой позиции вроде бы лежат на поверхности. О них свидетельствует один из аргументов в её пользу, который приводят тайваньские историки: о финансовой помощи СССР не преминул бы сообщить Чан Кайши в своей книге «Советская Россия в Китае» — ведь писал же он там о поставках советского оружия его армии, даже приводил цифровые данные[6].
На этот аргумент ответить проще всего.
По воспоминаниям «правого» гоминьдановского деятеля Цзоу Лу, первое время Гоминьдан принимал финансовую помощь от советской стороны («вначале Советская Россия помогала в расходах нашей партии»)[7]. Но на втором заседании избранного на Ⅰ съезде Гоминьдана (январь 1924 г.) ЦИК, когда председатель финансового комитета Ляо Чжункай сообщил в своём докладе об изменении сметы партийных расходов и сослался на то, что исправления внесены главным политическим советником М. М. Бородиным, это вызвало негодование присутствующих. Особенно возмущались представители шанхайской организации — чтобы разобраться в проблеме, из Шанхая в Гуанчжоу специально приезжал Ван Цзинвэй, в будущем главный соперник Чан Кайши в борьбе за лидерство в Гоминьдане. В конце концов было принято решение о помесячном финансировании партийных расходов исключительно за счёт налога на транспортировку соли и ассигнований от мэрии Гуанчжоу[8]. Если в дальнейшем Сунь Ятсен и его преемники и брали деньги у Бородина, то явно зареклись афишировать это перед соратниками.
«Национальная партия» уже тогда сочла для себя позором оказаться на финансировании из-за рубежа. Для репутации национального лидера приобретать оружие за границей,— далеко не то же самое, что принимать безвозвратные субсидии наличными у эмиссаров иностранного правительства, исповедующего чуждую идеологию. В эпоху, когда антикоммунизм стал стержнем идеологии Гоминьдана, Чан Кайши не мог пойти на признания, которые поставили бы под сомнение его право на место в гоминьдановском иконостасе.
Идеологическая заданность позиции тайваньских ученых очевидна. Однако эта позиция определённым образом обосновывается, и некоторые предъявляемые в её поддержку аргументы невозможно отмести с порога. Эти доводы подкрепляются источниками, которые вводят в научный оборот ценный исторический материал и требуют серьёзного к себе отношения.
Рассмотрим эти аргументы по отдельности.
Если бы школа Хуанпу получала такое щедрое финансирование, о каком заявляли представители советской стороны, она не сталкивалась бы с частыми финансовыми затруднениями[9].
Особое неприятие тайваньских исследователей вызывает утверждение М. М. Бородина, приведённое в 1929 г. в книгах М. Вилбура, что советское правительство истратило на организацию школы и её поддержку в начальный период 3 млн руб. (по расчётам М. Вилбура, это 2 млн 700 тыс. гонконгских юаней по тогдашнему курсу), и при этом главному военному советнику В. К. Блюхеру предоставлялись ещё и дополнительные средства[10].
Однако такой суммы в распоряжении Чан Кайши в начальный период существования школы заведомо не было. По расчётам Блюхера, в то время на содержание дивизии численностью 5,5 тыс. человек было достаточно 85 тыс. юаней в месяц[11]. Соответственно, на 2,7 млн юаней такое соединение можно было содержать в течение без малого трёх лет. Между тем, по крайней мере до ноября-декабря 1924 г. и численность личного состава, и финансовые потребности школы Хуанпу были значительно скромнее. Однако школа периодически испытывала крайний недостаток денег на текущие расходы.
Чан Кайши, выступая в качестве главного инспектора вооружённых сил с докладом Ⅱ съезду Гоминьдана (январь 1926 г.) по военному вопросу, вспоминал: «В июне 1924 г., когда в Хуанпу начались занятия… оружия было крайне мало, средств на текущие расходы тоже… поскольку все финансы Гуандуна были захвачены Юньнаньской и Гуансийской армиями, было не только невозможно обучать курсантов, но и почти не было возможности поддерживать само существование школы»[12]. О финансовых затруднениях школы Хуанпу оставила также подробные воспоминания Хэ Сяннин (вдова видного деятеля Гоминьдана Ляо Чжункая, помимо партийных и государственных постов занимавшего должность комиссара школы Хуанпу), о них писали близкие к Чан Кайши Чжоу Цзюньянь и Чэнь Гофу, заместитель Чан Кайши по Хуанпу генерал Хэ Инцинь, бывшие курсанты 1‑го набора и многие другие[13].
Главным образом проблемами с финансированием школы тайваньские авторы объясняют случаи демонстративных отставок Чан Кайши. Так, в феврале 1924 г. он отказался от поста председателя комитета по подготовке к открытию Офицерской школы сухопутных войск (впоследствии получившей известность по названию места дислокации как «военная школа Хуанпу») и выехал через Шанхай на родину, в пров. Чжэцзян. С 21 февраля по 21 апреля Чан и Ляо Чжункай обменивались телеграммами, в которых значительное внимание уделялось финансированию школы: Чан требовал указать источники финансовых поступлений, определить орган, ответственный за финансирование, и гарантировать регулярное поступление фиксированных сумм, выдвигая это в качестве условий своего возвращения в Гуанчжоу. Во второй половине апреля Чан, получивший от Ляо Чжункая гарантии надёжного финансирования, возвратился к исполнению своих обязанностей. Приём с демонстративной мини-отставкой Чан использовал и в начале августа 1925 г., протестуя против того, что учреждения и лица, ответственные за финансирование его войск, так и не были назначены[14].
Можно спорить о причинах первой отставки Чана (современники тех событий предлагают разные версии[15]; автор данной статьи считает, что Чан был недоволен как раз влиянием Москвы на Гоминьдан и получением от неё помощи