Парламентская сессия продолжалась без каких-либо волнений. Обсуждение билля о реформе для Ирландии отложили до следующего года, что было важным достижением. Финеас провел свой законопроект о Канадской железной дороге, а также множество более мелких решений, с ним связанных, таким образом, что это значительно укрепило его репутацию. Противодействие оппозиции было достаточно ощутимым, чтобы придать работе интерес и привлечь внимание к законопроекту среди прочих вопросов, обсуждавшихся во время текущей сессии. Лорд Кантрип заседал в палате лордов, поэтому в палате общин вся работа легла на плечи Финеаса, благодаря чему он стал заметной фигурой среди помощников статс-секретарей. Тем не менее, когда наш герой попробовал заговорить с лидерами своей партии о других вопросах, приобретающих все большую остроту, например о правах ирландских арендаторов, он почувствовал, что его словам не придают значения. В этом году, впрочем, уже невозможно было сделать ничего, поэтому пристальные размышления можно было отложить, не испытывая угрызений совести. Даже мистер Монк не советовал Финеасу углубляться в предмет, если тот невзначай затрагивал его в беседе.
В начале июля, когда установилась жара и все принялись жаловаться на вонь от реки, а депутаты уже грезили об охоте на куропаток и считали дни до конца сессии, Финеас услышал весть, о которой вскоре судачило уже все высшее общество: герцог Омнийский задумал устроить пикник на своей вилле подле Темзы, выше по течению от Ричмонда. Праздник планировался такой, какого еще не видывал свет; особенно примечательно было то, что герцог никогда прежде не делал ничего подобного. Вилла называлась Хорнс. Герцог подарил ее леди Гленкоре на свадьбу, но теперешний пикник намерен был дать от собственного имени. По такому случаю вилла Хорнс со всеми своими садами, оранжереями, лужайками, зарослями, выгонами, лодочными навесами и лодками должна была обрести самое яркое и праздничное убранство. Десятки работников трудились не покладая рук три первые недели июля. Никто не мог взять в толк, почему герцог вдруг затеял этот прием, взвалив на себя непривычные заботы, но леди Гленкора знала, а мадам Гослер со свойственной ей проницательностью догадалась об истинной причине. Получив неожиданный отказ, герцог понял, что должен либо принять его, либо продолжать настойчиво добиваться своего. После дня размышлений он решил выбрать первое. Луна с неба была чрезвычайно желанна, но, быть может, в конечном счете лучше обойтись без нее. Смирившись с отказом, нужно было, в свою очередь, либо стойко вынести удар, либо бежать – хоть бы на пресловутую виллу в Комо. Сперва бегство казалось лучшим или по крайней мере более приятным исходом, но в конце концов герцог решил, что не станет этого делать и выдержит испытание, не дрогнув, и потому устроит свой грандиозный пикник на вилле Хорнс.
Но кто удостоится приглашения? К концу первой недели июля этот вопрос заставлял многих в Лондоне трепетать от волнения. Герцог, давая краткие указания леди Гленкоре, подчеркнул, что ей следует быть особенно разборчивой, когда будет рассылать приглашения. Ее королевское высочество принцесса и его королевское высочество принц милостиво согласились почтить праздник своим присутствием. Герцог сам составил короткий список, включавший не более дюжины имен. Леди Гленкора должна была собрать основную массу приглашенных – пятьсот счастливчиков из десяти тысяч, составлявших лондонское общество. В личном списке герцога было имя мадам Гослер. Леди Гленкора все поняла. Мадам Гослер, получив приглашение, также решила, что все понимает, и пришла к выводу, что герцог ведет себя весьма благородно.
Списки гостей, без сомнения, доставили хозяйке много хлопот и вызвали немало негодования. Те, кто считал себя достойным приглашения, но так его и не получил, преисполнились гнева на своих более удачливых друзей, вместо того чтобы злиться на истинных виновников такого пренебрежения – герцога или леди Гленкору. Вскоре стало известно, что распределением милостей ведала именно последняя – и, полагаю, утомилась своей задачей куда раньше, чем ее удалось завершить. Пикник был назначен на среду, 27 июля, и борьба за приглашения перед этим приобрела такую остроту, что соискатели, с настойчивостью поистине невероятней, одолевали леди Гленкору письмами, полными жалоб, протестов и разнообразных доводов в свою пользу.
– Нет уж, это слишком, – сказала леди Гленкора своей близкой подруге миссис Грей, получив послание от миссис Бонтин, в котором подробнейшим образом описывались все случаи, когда мистер Бонтин поддерживал мистера Паллизера в парламенте, равно как и его намерения поступать так же в будущем. – Приглашения ей не видать, пусть хоть завтра отправляет Плантагенета на скамьи оппозиции, если сможет.
Миссис Бонтин приглашения не получила, а узнав, что наш герой его удостоился, пришла в ярость. Финеас был заклеймен «ирландским авантюристом»; она глубоко сожалела обо всем, что мистер Бонтин когда-либо сделал в помощь этому выскочке. Впрочем, едва ли у нее накопилось много поводов для сожаления: мистер Бонтин ни разу не пошевелил ради Финеаса и пальцем. Как бы то ни было, наш герой приглашение получил и, конечно, принял.
Ворота сада открылись в четыре часа. На пять часов был запланирован ранний ужин в шатрах, после чего гостям предлагалось гулять, танцевать или же, воспользовавшись моментом, ворковать о любви меж стогов, как им заблагорассудится. Стога были приготовлены заранее, любовь требовалась собственная. Финеас отправлялся в гости с большим ее запасом, зная, что на пикнике будет Вайолет Эффингем.
Полтора часа леди Гленкора провела на ногах в салоне, через который гости проходили в сад. Каждому прибывшему она сообщала, что герцог на лужайке, – каждому, за единственным исключением. Мадам Гослер она не обмолвилась о герцоге ни словом.
– Я так рада видеть вас, моя дорогая, – сказала леди Гленкора, пожимая своей подруге руку. – Непременно найду вас, если не умру от усталости.
Снаружи мадам Гослер тут же окружило множество знакомых. Через несколько минут она увидела герцога, расположившегося в кресле у самого берега, и храбро приблизилась к нему, чтобы поблагодарить за приглашение.
– Это я должен быть признателен вам за то, что вы украсили наш праздник своим присутствием, – сказал герцог, вставая ей навстречу.
Вокруг было с дюжину гостей, поэтому неловкости не возникло.
В этот момент сообщили, что прибыли их королевские высочества, и герцог, разумеется, отправился их встречать. Более они с мадам Гослер в тот день не разговаривали.
Финеас пришел поздно, около семи, когда банкет уже закончился. Полагаю, в этом он был прав: банкет в шатрах теряет в удобстве едва ли не больше, чем приобретает в романтике. Небольшой пикник на траве может быть неплох, а пройденное расстояние служит ему достаточным оправданием, превращая в своего рода необходимость. Хрупкий человеческий организм нуждается в поддержке – и коли уж этот организм так далеко зашел в поисках прекрасного, то, несомненно, заслуживает лучшего, что можно предложить ему в необычных обстоятельствах, а потому да здравствуют холодные пироги, салаты, цыплята и шампанское! Раз ничего более изысканного сейчас не доступно, давайте подкрепим силы, расположившись на ковре из мха, и постараемся забыть о неудобствах, любуясь окружающей зеленью. Глядишь, и милая Мэри, сидя на маленькой подушке, прихваченной из коляски, и не желая принимать чрезмерно щедрое предложение воспользоваться ей в одиночку, допустит близость более тесную, чем позволяют привычные стулья в столовой. Во всем этом есть своя приятность, но банкет на узком столе в палатке, по моему мнению, ее решительно лишен.
Финеас явился, когда шатры уже почти опустели, а леди Гленкора, едва не падавшая от усталости, отдыхала в глубине дома. Герцог в это время ужинал с их королевскими высочествами и еще тремя-четырьмя специально отобранными гостями внутри, со всем возможным комфортом. На улице начались танцы, и гости поговаривали, что было бы куда лучше поскорее перейти под крышу и танцевать на твердом полу, ведь, хотя из всех видов приемов пикник в саду почитается наивысшей усладой, присутствующие неизменно стремятся покинуть сад как можно скорее. Несколько страстных любителей загородных красот расположились у стогов сена, а четверо одиноких девиц тщетно пытались привлечь молодых людей, играя в крокет в уголке. Я не уверен, впрочем, что парочки влюбленных в стогах и любительницы крокета не были актерами, которых леди Гленкора наняла для создания атмосферы.
Пробыв на лужайке совсем недолго, Финеас увидел леди Лору Кеннеди в обществе другой дамы и Баррингтона Эрла.
– Вам, выходит, посчастливилось? – сказал Баррингтон, приветствуя нашего героя.
– Посчастливилось в чем?
– Ну как же – получить приглашение. Мне для этого пришлось пообещать три таможенных должности и очень прозрачно намекнуть на скорую вакансию епископа. Но что поделаешь! Успех окупает все. Единственное, что меня тревожит теперь, – это как добраться до Лондона.
Леди Лора пожала Финеасу руку, а когда он вознамерился отойти, прошла с ним пару шагов, прошептав:
– Мистер Финн, если вы еще не уезжаете, найдите меня через некоторое время. Мне нужно с вами поговорить. Я буду на берегу и останусь здесь еще около часа.
Финеас обещал найти ее и направился дальше, сам не зная куда. Он желал одного – отыскать Вайолет Эффингем, хотя даже если бы это удалось, едва ли у него был шанс посидеть с нею под стогом.
Глава 64Хорнс
Бродя в поисках Вайолет Эффингем, Финеас встретил мадам Гослер – среди толпы гостей, наблюдавших, как самые отчаянные садятся в прогулочную лодку. Гребцы в ливреях герцога готовы были прокатить желающих вниз по реке до Ричмонда или вверх, до шлюза Теддингтон. Немало смельчаков действительно поддалось искушению – к большому урону для муслинов, лент и крахмала, а также белоснежных летних нарядов, поэтому, когда все закончилось, лодки признали утомительными.