– Вам следовало хранить молчание.
– Это было бы еще хуже. Поймите, он задал мне вопрос прямо, и отсутствие ответа было бы равнозначно подтверждению. Так я признал бы, что его предположение верно.
– Но он не смог бы ставить мне в упрек ваши слова.
– Мне очень жаль, леди Лора, если я совершил ошибку и доставил вам огорчение.
– Огорчение! Вся моя жизнь – сплошное огорчение и больше ничего. Я приняла решение уйти от него.
– О, леди Лора!
– Это очень скверно, но, думаю, не так скверно, как жизнь, которую я веду сейчас. Он обвинил меня… в чем, как вы думаете? Он говорит, будто вы – мой любовник!
– Неужто он сказал так, этими самыми словами?
– По крайней мере, такими словами, которые заставили меня понять, что я должна с ним расстаться.
– И что вы ответили ему?
– Я не стала отвечать ничего. Если бы он говорил со мной как мужчина, не обвиняя, но спрашивая, я бы поведала ему все. К тому же – что мне было скрывать? Я нарушила бы данное вам слово, выдав, что произошло тогда в Лохлинтере, но женщины всегда рассказывают о таком мужьям, когда те добры и справедливы. И это правильно. Но мистеру Кеннеди я не могу рассказать ничего. Он не верит мне.
– Не верит вам, леди Лора?
– Нет! Потому, что я не выболтала ему правду про вашу глупую дуэль, ведь я полагала, что лучше сохранить тайну брата, пока она не вышла наружу. Теперь он обвиняет меня в том, что я лгала ему!
– Что?! Он так и говорит?
– Да, именно так и говорит. Он не стесняется в выражениях, когда считает, что необходима суровость. И он заявил мне, что с тех самых пор не верит мне и не сможет верить снова. Как можно жить с таким человеком?
Но отчего леди Лора пришла с этой повестью к нему, к Финеасу, с которым ей приписывали любовную связь? Разве не был он последним из всех ее друзей, к кому она должна была бы обратиться? Финеас, думая о том, как ответить ей и как попытаться ее утешить, не мог не задаваться этими вопросами.
– Едва он произнес это, – продолжала леди Лора, – я решила, что расскажу обо всем вам. Обвинение направлено не только против меня, но и против вас, и в обоих случаях одинаково ложно. Я написала ему письмо. Вот его копия.
– Вы увидитесь с ним снова?
– Нет. Я поеду к отцу. Я все устроила. К этому времени мистер Кеннеди уже, верно, получил мое письмо, и я отправлюсь отсюда в родительский дом.
– Вы хотите, чтобы я прочитал?..
– Да, разумеется. Таково мое желание. Я скажу, что вы прочли, если когда-нибудь встречусь с ним.
Они стояли у самого берега, в укромном уголке сада, и, хотя неподалеку раздавались голоса, пребывали в уединении. Финеасу ничего не оставалось, кроме как прочесть протянутое послание.
После того, что вы сказали мне, возвращение в ваш дом для меня невозможно. На приеме у герцога Омнийского я встречусь с отцом и уже попросила его дать мне приют. Я желаю оставаться рядом с ним – в городе или в поместье. Если я изменю свое решение или вознамерюсь переехать в другое место, я непременно поставлю вас в известность. Вы, полагаю, забыли о том, что я ваша жена, но сама я никогда этого не забуду.
Вы обвинили меня в том, что у меня есть любовник. Едва ли вы вправе теперь ожидать, чтобы я оставалась с вами. Мне не понять, как мужчина может позволить себе бросить подобные слова в лицо жене. Даже будь это правдой, вы не должны были говорить такого.
Но вы, полагаю, не хуже меня понимаете, что правды в ваших обвинениях нет. Вы знали до того, как женились на мне, что мистер Финн мой друг и сколь близка эта дружба. После нашей свадьбы я поощряла ее, пока не поняла, что она вызывает ваше недовольство, после чего положила ей конец. Вы сказали, что он мой любовник, вероятно, не слишком ясно осознавая, что вкладываете в это слово. Вам было досадно, что его хвалят; вы полагали, будто я ставлю его выше вас, и это пробудило вашу ревность. Вы никогда не считали по-настоящему, что он мой любовник, – что он говорил мне слова, которые нельзя повторить открыто, или требовал милостей, которыми не может одарить замужняя женщина, или получил подтверждения привязанности, не предназначенные для друзей. Обвиняя меня, вы поступили как трус.
Сегодняшнюю ночь я проведу в отцовском доме, а завтра с вашего позволения пришлю горничную за вещами, которые принадлежат мне лично, а именно за одеждой, письменным столом и некоторыми книгами. Она знает, что мне нужно. Надеюсь, без жены вы будете счастливее, чем когда-либо были со мной. Почти каждый день с момента нашей свадьбы я чувствовала, что холостая жизнь подходит вам куда больше.
Преданная вам,
Лора Кеннеди
– Во всяком случае это правда, – сказала она, когда Финеас прочитал письмо.
– Правда! Разумеется, это правда. Хоть я вовсе не думаю, будто он когда-либо досадовал на меня или ревновал из-за того, что у меня хорошо шли дела. Сама мысль об этом кажется нелепой.
– Иные люди готовы опуститься до любой нелепости. Я помню ваши слова, что он слаб, малодушен, недостоин. Это было как раз тогда, когда я впервые начала думать, что он может стать моим мужем. Жаль, что я вам не поверила: у меня был шанс избежать несчастья, которое постигло меня сейчас. Вот что я желала сказать. После всего, что было между нами, мне не хотелось, чтобы вы услышали о моем разрыве с мужем от кого-то другого. Пойду найду папаˊ. Не ходите со мной. Я предпочту быть одна, – с этими словами леди Лора покинула нашего героя, и он остался стоять на берегу, глядя на реку, медленно катившую мимо свои воды. Как бы все сложилось для них обоих, если бы три года назад леди Лора приняла его предложение, вместо того чтобы соединить судьбу с мистером Кеннеди?
Из дома донеслись звуки музыки, напомнив Финеасу, что он здесь с единственной целью – увидеть Вайолет Эффингем. Он знал, что встретит леди Лору, и подумывал даже нарушить наложенный на него обет молчания и еще раз попросить ее помощи, умоляя ради старой дружбы открыть, есть ли у него хоть малейший шанс на успех. Но нынешний разговор принял такой оборот, что заикнуться о себе или о Вайолет было решительно невозможно. С леди Лорой, пребывавшей в отчаянии, он мог беседовать только о ее собственных несчастьях. Тем не менее, пока она рассказывала о своих печалях и сожалела, что не послушала его пренебрежительных отзывов о мистере Кеннеди, наш герой думал о Вайолет Эффингем. Мистер Кеннеди, безусловно, был очень далек от истины, когда обвинял жену в том, что Финеас был ее любовником. Первое увлечение прошло быстро, и наш герой никогда не сожалел о браке своей подруги.
Он оставался у воды еще несколько минут, давая леди Лоре время уйти, а затем направился через сад к дому. Было около девяти, и, хотя еще многие гуляли по лужайкам, большинство гостей собрались в комнатах. Музыканты располагались на веранде, чтобы музыка звучала и внутри, и снаружи, но танцующие быстро обнаружили, что полы подходят для их занятия куда лучше, чем трава, и устроенный герцогом пикник начал превращаться в обычный бал, пусть и с привилегией прогуливаться в перерывах между танцами по саду. В этом смысле у такого вечера были определенные преимущества: обещания легко было нарушить. Ни одна дама не чувствовала себя обязанной танцевать с кавалером, который ей не нравился, и некоторые джентльмены остались ни с чем. Финеас определенно ощущал себя одним из них, даже после того, как увидел Вайолет Эффингем в паре с лордом Фоуном.
Финеас терпеливо ждал своего шанса, и таковой наконец представился. Не согласится ли Вайолет принять его приглашение? Она ответила, что танцевать больше не собирается и что обещала вернуться домой с лордом Брентфордом не позже десяти часов.
– Я поклялась, что не задержусь дольше десяти, – засмеялась она, после чего положила ладонь ему на рукав, и они вместе вышли на террасу. – Вы уже знаете? – спросила Вайолет почти шепотом.
– Да, – сказал он. – Я знаю, о чем вы. Я слышал всю историю.
– Разве это не ужасно?
– Боюсь, это лучшее, что она может сделать. Она никогда не была с ним счастлива.
– Но услышать подобные обвинения от собственного мужа! – воскликнула Вайолет. – В наши дни такое даже представить трудно. Она последняя из всех женщин, кто заслуживает подобного упрека.
– Последняя, – согласился Финеас, чувствуя, что говорить об этом ему нелегко.
– Не могу представить, кого он мог иметь в виду.
Он понял, что Вайолет известно не все. Тем не менее для него самого разговор менее щекотливым не становился.
– Это было сказано в сердцах.
– Но редко кто, даже впав в ярость, так старается навлечь на себя позор. К тому же этот человек и на ярость-то не способен. Ему, верно, от рождения достался ум того мрачного склада, где любовь неразрывно связана с ревностью. Она никогда к нему не вернется.
– Трудно сказать. Во многих отношениях было бы лучше, если бы вернулась.
– Она не вернется никогда, – повторила Вайолет. – Никогда. Вы бы посоветовали ей вернуться?
– Как я могу сказать? В таком деле надобно долго думать, чтобы дать совет.
– Я бы не думала ни минуты. Разве это возможно? О нет! Как могут мужчина и женщина оставаться вместе, после того как между ними были сказаны такие слова? Бедная Лора! Какой ужасный конец для всех ее надежд! Разве вам не жаль ее?
Они оказались сейчас на некотором расстоянии от дома, и Финеас не мог не думать, что удача, похоже, наконец ему улыбнулась. Они были наедине, Вайолет опиралась на его руку и говорила с ним с короткостью давнего друга.
– Будет ли мне позволено переменить тему и поинтересоваться кое-чем, касающимся вас самой? – начал он.
– Чем? – резко спросила она.
– Я слышал…
– Что вы слышали?
– Вот что: будто положение ваше нынче иное, чем шесть месяцев назад. Ваша свадьба тогда была назначена на июнь.
– Это больше не так.
– Да, я знаю. Мисс Эффингем, надеюсь, вы не рассердитесь, если я скажу, что, услышав такие вести, испытал нечто вроде надежды? Нет, я не должен называть это надеждой, но предвкушение надежды – оно вернулось в мое сердце, и с того момента я не мог думать более ни о чем.