– Не думаю. Он привязался ко мне, а я к нему. Он так честен – и так наивен, притом без неловкости! И несомненно умен.
– И весьма недурен собой, – добавила Вайолет.
– Едва ли это имеет значение, – сказала леди Лора.
– Думаю, имеет, если мужчина при этом выглядит как джентльмен.
– Мистер Финн определенно выглядит как джентльмен.
– И, без сомнения, им является. Интересно, есть ли у него состояние?
– Ни гроша, насколько мне известно.
– Но на что он живет? Таких людей немало, и они загадка для меня. Полагаю, он должен искать невесту с приданым.
– Кто бы она ни была, с мужем ей повезет, – заключила леди Лора.
В течение лета Финеас часто встречался с мистером Кеннеди. Они были на одной стороне в палате общин, принадлежали к одному клубу, несколько раз обедали вместе на Портман-сквер, и однажды Финеас принял приглашение на ужин от самого мистера Кеннеди.
– Никогда в жизни вечер не тянулся так долго, – жаловался он потом Лоренсу Фицгиббону. – Среди гостей было два-три человека, которые всегда очень разговорчивы, но у него в доме даже они словно онемели.
– Зато вино, бьюсь об заклад, было превосходным, – ответил Фицгиббон, – а это, позволь тебе заметить, искупает многое.
Несмотря на все эти шансы сойтись ближе, к концу парламентской сессии Финеас не обменялся с мистером Кеннеди и дюжиной слов и не знал о нем ровным счетом ничего – ни как друг, ни даже как простой знакомец. Леди Лора желала, чтобы они были в хороших отношениях, и потому Финеас с ним трапезничал. Тем не менее мистера Кеннеди он не любил и был уверен, что тот платит ему тем же, а потому был весьма удивлен, получив письмо следующего содержания:
Албани, Z 3, 17 июля 186– г.
Любезный мистер Финн,
в следующем месяце я принимаю в Лохлинтере своих друзей и был бы рад, если бы вы к нам присоединились. Приезжайте 16 августа. Не знаю, охотитесь ли вы, но у меня водится дичь и олени.
Искренне ваш,
Роберт Кеннеди
Как поступить? Финеасу уже было не по себе при мысли, что за окончанием парламентской сессии последует разлука со всеми новыми знакомцами. Лоренс Фицгиббон приглашал вновь поехать с ним в графство Мейо, но наш герой отказался. Леди Лора что-то говорила о поездке за границу с ее братом, а у Финеаса с тех пор завязалось некоторое подобие приятельства с лордом Чилтерном, но про поездку ничего решено не было, и к тому же наш герой едва ли мог позволить себе подобные расходы. Рождество он, конечно, проведет с семьей в Киллало, но ему не слишком нравилась мысль уехать туда сразу же после конца сессии. Все вокруг, казалось, предвкушали приятные дни на природе. Мужчины беседовали о дичи, о хозяйках имений, куда собирались, и о людях, которые составят тамошнее общество. Леди Лора о своих планах на осень ничего не говорила; в поместье графа Брентфорда Финеаса не приглашали. Он предчувствовал, что все разъедутся, оставив его в одиночестве, и весьма тяготился этой мыслью. Что же делать с приглашением от мистера Кеннеди – которого Финеас недолюбливал и даже, как не раз говорил себе, презирал? Разумеется, следует отказаться, несмотря на все природные красоты, охоту, приятное общество и сознание того, что поездка в Лохлинтер была бы самым подобающим способом провести август! В конце концов он решил зайти на Портман-сквер, прежде чем отослать письмо с отказом.
– Разумеется, вы поедете, – сказала леди Лора самым решительным тоном.
– Почему?
– Прежде всего, с его стороны было любезно вас пригласить – к чему же ответная нелюбезность?
– Отказ от приглашения еще не составляет нелюбезности, – возразил Финеас.
– Мы туда едем. И могу лишь сказать, что буду разочарована, если вы не приедете. Там будут и мистер Грешем, и мистер Монк, а они, кажется, никогда прежде не ночевали под одной крышей. Уверена, в вашей партии с дюжину человек многое отдали бы за это приглашение. Конечно, вы должны ехать.
И он, разумеется, поехал. Ответ, в котором Финеас принимал приглашение, был написан в Реформ-клубе через четверть часа после того, как он покинул Портман-сквер. Он выбирал выражения весьма осторожно, чтобы не выказать большей фамильярности или большей учтивости, чем сам мистер Кеннеди, и подписался: «Искренне ваш, Финеас Финн». Но за несколько минут, проведенных у леди Лоры, наш герой получил и еще одно приглашение – самого очаровательного свойства.
– Я так рада, что вы поедете, и теперь могу просить вас заглянуть на пару дней к нам в Солсби, – сказала хозяйка. – Пока все не устроилось, я не решалась, ведь у нас будет только два дня – между прибытием из Лондона и отъездом в Лохлинтер.
Финеас поклялся, что был бы счастлив, даже будь Солсби вдвое дальше, а приглашение – всего на час.
– Вот и чудесно. Приезжайте тринадцатого, а пятнадцатого отправляйтесь в путь, не то вам придется остаться в обществе экономки. Но помните, мистер Финн, охоты у нас нет.
Финеас заверил ее, что охота ему совершенно безразлична.
До отъезда из Лондона произошло одно событие – увы, не столь приятное, как предвкушение визитов в Солсби и Лохлинтер. В начале августа, когда сессия еще не завершилась, Финеас ужинал с Лоренсом Фицгиббоном в Реформ-клубе. Тот специально пригласил его и весь день осыпал комплиментами.
– Право же, друг мой, – сказал Лоренс тем утром, – ничто в эту сессию не принесло мне столько удовольствия, как твое присутствие в парламенте. Конечно, здесь у меня есть приятели, с которыми я успел сойтись близко и которых весьма жалую. И все же англичане у нас в партии по большей части ужасные сухари либо, как Ратлер и Баррингтон Эрл, способны думать только о политике. А что до наших парней, ирландцев, – немногим из них можно довериться! Увы, это правда. Насколько же стало приятнее, когда в палате общин появился ты!
Финеас, который и правда питал к Лоренсу чувства самые теплые, ответил горячими изъявлениями приязни и уверениями в дружбе. Их искренность ему немедля пришлось доказать, когда после ужина Фицгиббон, сидя с ним на диване в углу курительной комнаты, попросил подписать вексель на двести пятьдесят фунтов сроком на шесть месяцев.
– Но, дорогой мой Лоренс, двести пятьдесят фунтов мне никак не по карману, – воскликнул наш герой.
– Именно поэтому я и обратился к тебе, старина. Неужели ты думаешь, что я стал бы просить того, кому, быть может, пришлось бы платить?
– Но какой тогда в этом смысл?
– Бездна смысла! Уж предоставь мне решать, какой смысл. Коли я прошу, так, значит, он есть, верно? Смысл для меня будет самый прямой, дружище. И поверь, ты об этом больше не услышишь. Так я лишь получаю вперед свое жалованье, вот и все. И я не стал бы этого делать, если не знал бы твердо: мы у власти по меньшей мере на полгода.
Финеас Финн, со множеством сомнений и презирая себя за слабость, подписал протянутый другом вексель.
Глава 13В лесу Солсби
– Значит, в Мойдрам ты больше не поедешь? – спросил Финеаса Лоренс Фицгиббон.
– Не этой осенью, Лоренс. Твой отец решит, что я хочу у вас поселиться.
– Что ты! Мой отец был бы счастлив видеть тебя – чем чаще, тем лучше.
– Так вышло, что у меня не будет времени.
– Уж не собираешься ли ты в Лохлинтер?
– Собираюсь. Кеннеди меня пригласил, а все, похоже, считают, что нужно делать, как он скажет.
– Еще бы! Жаль, что он не пригласил меня. Я бы счел, что пост помощника статс-секретаря у меня в кармане. Там будет весь кабинет. Сдается мне, он еще не приглашал ирландцев. Когда ты едешь?
– Думаю, двенадцатого или тринадцатого. Собираюсь наведаться сперва в Солсби.
– Однако! Ей-богу, Финеас, старина, я сроду не видал, чтобы кому-то везло, как тебе. Ты первый год в парламенте, а тебя уже пригласили в два места, куда труднее всего попасть. Осталось только подыскать богатую невесту. Вот, например, малютка Эффингем – она непременно будет в Солсби. Что ж, доброго пути, старина. Не тревожься из-за векселя. Я обо всем позабочусь.
Вексель Финеаса весьма беспокоил, но жизнь в этот момент представлялась столь приятной, что он решил, насколько возможно, не обращать внимания на единственную досадную мелочь. Он никак не мог разрешить несколько вопросов, касавшихся предстоящих визитов. Хорошо было бы взять с собой слугу, но слуги не было, а нанимать его по такому случаю он смущался. И что делать с охотничьим ружьем и прочими принадлежностями? У себя дома, на болотах графства Клэр, Финеас стрелял бекасов вполне успешно, но понятия не имел о том, как охотятся в Англии. Тем не менее он купил себе ружье и все прочее, получил лицензию – и пришел в ужас от расходов. Нанял он и слугу – стыдясь и ненавидя себя, говоря, что идет прямиком к разорению. Почему же он это сделал? Ведь не для того, чтобы понравиться леди Лоре, которой существование слуги было, конечно, совершенно безразлично и которая едва ли о нем узнает? Но узнают другие, и Финеас, как последний глупец, страшно тревожился, не решат ли люди вокруг леди Лоры, будто он ее недостоин.
Перед отъездом он нанес визит мистеру Лоу.
– Мне не хотелось покидать Лондон, не повидавшись с вами, – сказал Финеас. – Хоть я и знаю, что едва ли вы меня похвалите.
– Но не стану вас и ругать. Я вижу ваше имя в списках голосующих и даже немного завидую.
– В парламент может войти кто угодно.
– Сказать по правде, я рад видеть, что у вас хватило терпения воздержаться от выступлений, пока не освоитесь. Я опасался, что горячая ирландская кровь пересилит благоразумие. А в гостях вы будете вместе с мистером Грешемом и мистером Монком? Что ж, надеюсь, однажды вы окажетесь вместе и в кабинете министров. Непременно заходите, когда парламент соберется в феврале.
Миссис Банс, узнав, что Финеас нанял слугу, пришла в восторг, но мистер Банс предрекал от подобных трат только беды.
– Неужто? А откуда деньги? Оттого, что он сидит в парламенте, их не прибавляется. Жалованья там не платят. Если своего капитальца нет, то слова «депутат» и «богат» вовсе не рифмуются, – ворчал мистер Банс.