– Но он едет к господам из кабинета министров, – сказала миссис Банс, которой Финеас в припадке гордости, возможно, поведал больше, чем следовало.
– Кабинет, поди-ка ж! Уж лучше б он пошел в адвокатскую контору, а не гонялся за кабинетами! От комнат, выходит, до февраля отказался? Пусть не надеется, что они будут его дожидаться!
Прибыв в Солсби, Финеас обнаружил, что дом полон гостей, хотя все приехали ненадолго. Несколько человек, а именно мистер Бонтин и мистер Ратлер, а также мистер Паллизер, канцлер казначейства, с женой, отправлялись потом в Лохлинтер, как он сам. Была там и Вайолет Эффингем, которая, однако, в Лохлинтер не собиралась.
– Нет-нет, – сказала она нашему герою, который в первый вечер имел удовольствие сопровождать ее к ужину. – Увы, я не член парламента, поэтому меня не приглашали.
– Леди Лора поедет.
– Да, но у леди Лоры в семье есть министр. Одно меня утешает: вам будет ужасно скучно.
– Было бы куда приятнее остаться здесь.
– Если хотите знать правду, за приглашение туда я отдала бы мизинец. Там будет четверо членов кабинета, и четверо министров без портфелей, и полдюжины депутатов, и леди Гленкора Паллизер, которая оживит любое собрание. В сущности, это главное событие года. Но меня не пригласили. Я, видите ли, принадлежу к семейству Болдок, а они за другую партию. Мистер Кеннеди, верно, думает, что я разболтаю все ваши секреты.
Но почему мистер Кеннеди пригласил – вместе с четырьмя министрами и леди Гленкорой Паллизер – Финеаса Финна? На этом наверняка настояла леди Лора. Она заботилась о нем – это было приятно; не столь приятно – думать, насколько близким было ее знакомство с мистером Кеннеди, если она имеет над ним такую власть.
Финеас не часто видел хозяйку дома. Когда они строили планы на единственный день, который он должен был с утра до вечера провести в Солсби, она тихонько извинилась:
– Гостей так много и я так занята, что, право же, едва понимаю, что делаю. Но мы сможем улучить пару спокойных минут в Лохлинтере, если, конечно, вы не собираетесь с утра до вечера пропадать в горах. Вы, верно, взяли с собой ружье, как и все?
– Да, ружье я привез. Я охотник, но не заядлый.
В тот день в Солсби все после ланча поехали кататься верхом, и Финеас обнаружил себя в компании дюжины других всадников. Рядом были мисс Эффингем и леди Гленкора, мистер Ратлер и сам граф Брентфорд. Леди Гленкора, супруга канцлера казначейства, была еще молодой и очень красивой женщиной, которая в последнее время чрезвычайно увлеклась политикой и обсуждала ее с представителями обеих партий и обоих полов куда откровеннее, чем было обычно принято.
– В какой же счастливой и приятной лености вы проводите время с тех пор, как оказались у власти, – заявила она графу.
– Надеюсь, все же не в лености, хоть и в счастливой, – ответил тот.
– Но вы ничего не делаете! У мистера Паллизера в планах два десятка реформ, все весьма продуманные, а вы не даете ему совершить ни одной. Вы, герцог и мистер Майлдмэй просто разбиваете ему сердце.
– Бедный мистер Паллизер!
– Скажу вам правду: смотрите, как бы он, мистер Монк и мистер Грешем не взбунтовались и не отправили вас на покой.
– Мы будем остерегаться, леди Гленкора.
– Да, или вас запомнят как правительство вечной праздности.
– Позвольте, леди Гленкора, но праздное правительство – не худшее, что случалось с Англией. У многих наших политиков главным изъяном было стремление что-то делать.
– Что ж, мистер Майлдмэй этого недостатка лишен, – заключила леди Гленкора.
Они ехали по огромному лесу, и Финеас оказался в приятном обществе Вайолет Эффингем.
– Мистер Ратлер поведал мне, что в следующую сессию ему непременно нужно большинство в девятнадцать голосов. Будь я на вашем месте, мистер Финн, я бы отказалась быть его послушной овечкой.
– И что же мне делать вместо этого?
– То, что решите сами. Вы, члены парламента, точь-в-точь стадо пастуха: прыгает один – прыгают все, а потом вас запирают в зале, кормят и наконец стригут. Вот бы мне оказаться в парламенте! Я бы встала посреди зала и произнесла такую речь! Но вы, кажется, до того боитесь друг друга, что едва осмеливаетесь раскрыть рот. Видите вон тот домик?
– Да, прелестный!
– Правда ведь? Двенадцать лет назад я сняла там чулки и туфли, чтобы высушить, а когда вернулась домой, меня отправили спать за то, что я провела весь день в лесу.
– Неужели вы бродили одна?
– Нет, не одна – с Освальдом Стэндишем. Мы были тогда детьми. Вы с ним знакомы?
– С лордом Чилтерном! Да, знаком. Мы в этом году сошлись довольно близко.
– Он хороший, да?
– Хороший? В каком смысле?
– Прямой и великодушный!
– Самый прямой и великодушный из всех, кого я знаю.
– А он умен? – спросила мисс Эффингем.
– Весьма. Я хочу сказать, он говорит разумные вещи, если не смотреть на его манеры. Всякий раз кажется, будто он вот-вот на вас бросится, но это одна видимость.
– Значит, вам он по душе?
– О да.
– Рада это слышать.
– Он у вас в фаворе, мисс Эффингем?
– Сейчас – нет, не особенно. Я с ним почти не вижусь. С его сестрой мы лучшие подруги, и в детстве я была к нему очень привязана. Я ни разу не видела этот домик с того самого дня, но помню все как вчера. Говорят, лорд Чилтерн сильно переменился?
– Переменился – в каком отношении?
– Прежде о нем говорили, что он… легкомыслен.
– Думаю, переменился. Но Чилтерн в душе бродяга, этого нельзя не заметить. Благопристойность ему ненавистна.
– Полагаю, так и есть, – сказала Вайолет. – Ему нужно жениться. Как полагаете, он бы исправился, если б женился?
– Не могу представить его женатым, – ответил Финеас. – В нем есть какая-то необузданность. Женщина едва ли нашла бы его приятным спутником.
– Но он любил бы жену?
– Да, как любит лошадей. И заботился бы о ней – как о лошади. Но ни одной из своих лошадей он не дает поблажки и вряд ли дал бы жене.
Финеас не мог вообразить, как сильно вредит этим описанием своему другу, ему и в голову не пришло, что спутница, говоря про этого рыжего дикаря, подразумевала на месте супруги себя. На некоторое время мисс Эффингем примолкла, а затем добавила о лорде Чилтерне лишь одно:
– Он был очень добр ко мне тогда, в домике лесника.
На следующий день все разъехались из Солсби, и многие отправились в Лохлинтер. Финеас решил заночевать в Эдинбурге и оказался в компании мистера Ратлера. Вечер прошел с большой пользой: наш герой узнал многое о работе парламента, а мистер Ратлер в Лохлинтере объявил его приятным молодым человеком.
Все, кто знал Финеаса Финна, вскоре приходили к мысли, что в его обращении есть особая приятность; никто, однако, не мог ни понять, ни объяснить, в чем она заключалась. «Все дело в том, что он умеет слушать», – говорили одни. «Но женщинам это едва ли пришлось бы по вкусу», – возражали другие. «Он изучил, когда нужно слушать, а когда говорить», – утверждали третьи. Последнее было неправдой: Финеас Финн не делал осознанных усилий и был приятным человеком от природы.
Глава 14Лохлинтер
Финеас Финн прибыл в Лохлинтер вместе с мистером Ратлером, сев в почтовую карету в ближайшем городке. Мистер Ратлер был путешественником опытным, поэтому ни в чем не испытывал затруднений, наш же герой вскоре обнаружил, что новый слуга, которого пришлось посадить снаружи, рядом с кучером, всем мешает.
– Я с собой никого не беру, – заявил мистер Ратлер. – Хозяйским слугам это куда больше по нраву, ведь они получают на чай, вот и выходит, что они и работают лучше, и обходятся вдвое дешевле.
Финеас залился краской, но девать нанятого человека было некуда, так что оставалось делать хорошую мину при плохой игре.
– Никогда не знаешь, как лучше, – сказал он. – Возьмешь слугу – так он не нужен, не возьмешь – жалеешь, что его нет.
– Я не склонен к таким колебаниям, – произнес мистер Ратлер.
Лохлинтер, когда они подъехали ближе, показался Финеасу куда роскошнее Солсби. Так и было, но Лохлинтеру не хватало того обаяния древности, которым дышало имение графа Брентфорда. Здесь тесаный камень стен был вытесан только вчера. Особняк стоял на пологом склоне, и зеленый дерн мягко спускался от парадного входа к горному озеру. По другую сторону водной глади к небесам поднималась высокая гора – Бен Линтер. У подножия и дальше налево, сколько хватало глаз, на много миль раскинулся Линтерский лес с его утесами, болотами и горными склонами. Нигде в округе не было лучшего места для охоты на оленей, чем Бен Линтер. А река Линтер, струившая быстрые воды к озеру сквозь скалы, кое-где над ней почти смыкавшиеся, протекала так близко к дому, что приятный шум ее водопадов доносился сквозь двери большого зала. За домом простирался осушенный парк – казалось, бесконечный, а за ним вновь поднимались горы – Бен Линн и Бен Лоди. И все эти земли принадлежали мистеру Кеннеди. Он, как говорили его люди, был лэрдом Линна и лэрдом Линтера. При этом его отец пришел в Глазго мальчишкой, имея в кармане, как водится, единственную монету в полкроны.
– Великолепно, правда? – спросил Финеас у попутчика, когда они подъезжали ко входу.
– Весьма внушительно, но по молодым деревьям видно, что хозяин здесь новый. Лес можно купить, но деревья в парке так сразу не получишь.
Финеас в этот момент задавался вопросом, насколько соблазнительным для леди Лоры может быть все, что сейчас открылось взору: уходящие вдаль горы, замок, озеро, река – вся видимая изобильность и благородная красота этого места. Возможно ли, чтобы женщина, которой предложили половину такого богатства, предпочла половину от нуля, которую мог дать он сам? Девица, почитающая любовь превыше всего, – быть может. Но женщина, которая смотрит на мир почти мужским взглядом – словно на устрицу, которую намерена вскрыть любым доступным ей орудием? Леди Лора интересуется всем, что происходит на свете. Она любит политику, разбирается в общественных науках, имеет собственные взгляды на религию и образование. Такая женщина наверняка сочтет, что деньги ей необходимы, и готова будет ради них мириться с мужем, которого не любит. Но, быть может, она даже и предпочтет брак без романтической любви? Так размышлял Финеас, подъезжая к крыльцу замка Лохлинтер, в то время как его спутник превозносил красоту деревьев в старых парках.