– Тебе, кажется, пришелся по вкусу мой друг, мистер Финн, – сказала леди Лора мисс Эффингем после одного из таких приемов.
– Да, он мне по вкусу. Определенно по вкусу.
– Мне тоже. Никогда бы не подумала, что он тебе так приглянется.
– Не знаю, что ты подразумеваешь, говоря «приглянется», – сказала Вайолет. – Немного странно слышать, будто мне «приглянулся» молодой человек.
– Я не хотела тебя обидеть, дорогая.
– Разумеется, не хотела. Но, говоря по правде, он мне действительно приглянулся. В нем всего достаточно и ничто не чрезмерно. Я не имею в виду наружность – рост, например, – но скорее свойства ума. Терпеть не могу мужчин глупых, которым нечего сказать, и слишком умных, которые мне самой не дают вставить ни слова. Не люблю тех, кто чересчур ленив, чтобы стараться произвести впечатление, но в особенности презираю тех, кто желает производить впечатление постоянно. Ненавижу скромников, но все же люблю, когда мужчина признает за мной преимущества пола, юности и всего прочего.
– Иными словами, ты хочешь, чтобы тебе льстили, но не напрямую.
– Без сомнения. Наглеца, который скажет мне, что я красива, следует вытолкать вон, разве только ему уже за семьдесят. Но тот, который не сможет намекнуть мне без слов, что так думает, – неотесанный невежа. Вот твой друг, мистер Финн, кажется, прекрасно во всем этом разбирается. Его обращение приятно, и поэтому его приятно видеть.
– Но ты ведь не намерена влюбиться в него?
– Не знаю, душа моя. Если это случится, обязательно дам тебе знать.
Боюсь, что последний вопрос леди Лоры был куда серьезнее, чем предполагала мисс Эффингем. Леди Лора не раз говорила себе, что никогда не была влюблена в Финеаса Финна. Она признавала, что до помолвки с мистером Кеннеди опасность существовала: такая романтическая страсть была бы приятна, и леди Лора могла бы увлечься, не грози это разорением. Она пошла и дальше, осознав, что поддалась бы романтическим чувствам и была бы готова ответить на любовь, если бы своей щедростью к брату не лишила себя возможности выйти замуж за бедняка. Тогда она отказалась от этой мысли и – как ей казалось – ясно поняла: жизнь для нее должна быть деловым предприятием. Не так ли живет и большинство людей – девять из десяти, девятьсот девяносто девять из тысячи? Конечно, она не могла выйти замуж за мистера Финна, зная, что у них обоих ни гроша за душой. Из всех мужчин на свете леди Лора больше всего уважала мистера Кеннеди – и прекрасно сознавала, что он собирается просить ее руки. Не будь она готова принять его предложение, она бы не поехала в Лохлинтер. Решив, что романтической любви нет места в ее жизни, леди Лора полагала, что в качестве жены мистера Кеннеди сможет исполнять свой долг. Она научится любить его, нет – уже научилась. И уж во всяком случае она была уверена, что никогда не даст мужу повода сожалеть о доверии, которое тот ей оказывал. Тем не менее мысль, что Финеас Финн, возможно, увлечен Вайолет Эффингем, была для нее болезненна.
На второй вечер у леди Болдок Финеас явился около одиннадцати. К этому времени он уже успел встретиться с мистером Кларксоном дважды и по-прежнему не услышал от Лоренса Фицгиббона ничего утешительного по поводу векселя. У Финеаса не оставалось сомнений: Лоренс считает, будто они оба в безопасности благодаря депутатской неприкосновенности, а к мистеру Кларксону следует относиться как к уличным шарманщикам: да, они докучают, но с ними ничего не поделаешь, к тому же докучают они не столь сильно, чтобы помешать вам наслаждаться жизнью, если вы сами не станете слишком из-за них тревожиться.
– У меня этот Кларксон чуть не поселился, старина, – заявил Лоренс. – Каждый день выпивал по доброй пинте хереса. Мне лишь приходилось устраивать так, чтобы самому в это время жить в другом месте. Если хочешь, я пришлю херес.
Все это было очень скверно. Финеас попытался рассориться со своим другом, но быстро обнаружил, что рассориться с Лоренсом Фицгиббоном не так-то легко.
Впрочем, несмотря на эти неприятности, чрезвычайно его огорчавшие, в другом отношении наш герой обрел полное утешение – с мистером Монком они сблизились теперь еще сильнее.
– Что до нападок Тернбулла в палате общин, у нас с ним совершенное взаимопонимание, – смеялся мистер Монк. – Я был не прочь услышать ваше выступление, но, быть может, оно и к лучшему. Сразу после Пасхи мы начнем обсуждать вопрос по-настоящему серьезный, и у вас будет много возможностей.
Финеас поведал ему, как намеревался взять слово, потерпел неудачу и мучился после, и мистер Монк был щедр на сочувствие:
– Знакомое чувство, мне тоже случалось его испытывать. Чем больший пиетет вы испытываете к палате общин, тем больше удовлетворения ощутите, когда наконец преодолеете себя и произнесете свою первую речь.
У леди Болдок с Финеасом прежде всего заговорила мисс Фицгиббон, сестра Лоренса. Аспазия Фицгиббон имела собственное состояние и была к тому же чрезвычайно добропорядочной старой девой, потому ее приглашали к леди Болдок, несмотря на широко известные прегрешения ее родственников-мужчин.
– Как поживаете, мистер Финн? – приветствовала она нашего героя. – Я хочу вам кое-что сказать. Пойдемте сюда, в уголок. – Финеас, не зная, как отвертеться, последовал за ней. – Скажите мне теперь, мистер Финн, вы одалживали деньги Лоренсу?
– Нет, не одалживал, – ответил наш герой, безмерно удивленный вопросом.
– И не одалживайте – вот мой вам совет. Не делайте этого. Во всем остальном Лоренс просто душка, но с деньгами на него полагаться нельзя. Вас он еще ни во что не втянул?
– Ну… ничего серьезного. Но почему вы спрашиваете?
– Значит, все-таки втянул. Бог мой, что за человек! Прощайте. На вашем месте я бы больше так не делала, вот и все, – на этом мисс Фицгиббон покинула нашего героя и спустилась вниз.
Немедленно после этого разговора Финеас столкнулся с мисс Эффингем.
– Не знала, что вы с божественной Аспазией такие приятели.
– Мы лучшие друзья, но она только что совершенно меня ошеломила.
– Можно ли узнать, как ей это удалось? – спросила Вайолет.
– Боюсь, нельзя – даже вам, мисс Эффингем. Речь шла об одном секрете – настоящем секрете, касающемся третьего лица, а она заговорила о нем совершенно запросто, словно о погоде!
– Очаровательно! Обожаю ее. Вы еще не слышали, что мистер Ратлер на днях сделал ей предложение?
– Нет!
– Сделал. По крайней мере, так она всем рассказывает. Она ответила, что согласна, если он пообещает удвоить жалованье ее брата.
– Это вы от нее самой слышали?
– О нет. И конечно, не верю ни единому слову. Думаю, все выдумал Баррингтон Эрл. Вы уезжаете на следующей неделе, мистер Финн? – Следующая неделя была пасхальной. – Мне говорили, вы собираетесь в Нортгемптоншир.
– Леди Лора?
– Да, леди Лора.
– Я еду на три дня к лорду Чилтерну в Уиллингфорд, это давний уговор. Он обещал мне своих лошадей – если, конечно, я смогу удержаться в седле.
– Осторожнее, мистер Финн! Говорят, его лошади очень опасны!
– Я льщу себе надеждой, что неплохо умею падать.
– Лорд Чилтерн ездит на любых чудовищах – главное, чтобы никто другой не рисковал их оседлать. Он всегда был таким. Странный человек, верно?
Финеас, конечно, уже знал, что лорд Чилтерн не раз делал предложение Вайолет Эффингем, и считал, что она, благодаря близости с леди Лорой, наверняка тоже знает, что ему это известно. Он также слышал, как леди Лора горячо желала, чтобы Вайолет все-таки стала женой ее брата. Кроме того, он чувствовал, что начинает видеть в своей собеседнице самую очаровательную женщину из всех, с кем знаком. Как ему было говорить с ней о лорде Чилтерне?
– Да, странный, но отличный малый. Его отец к нему несправедлив, – сказал Финеас.
– Именно так. Рада слышать это от вас, ведь вы никогда не имели несчастья связаться с плохой компанией. Почему бы вам не сказать это лорду Брентфорду? Вас он послушает.
– Меня?
– Да. Конечно, послушает. Как раз вы – недостающее звено. Вы близкий друг Чилтерна и одновременно на короткой ноге со всякими министрами и прочими важными людьми.
– Лорд Брентфорд мигом меня осадит, если я заведу об этом речь.
– Уверена, что нет. Вы не такой человек, чтобы вас осаживать. И к тому же – кому не понравится, когда их сына хвалят те, кто сам купается в похвалах. Сделайте попытку, мистер Финн!
Финеас обещал, что обдумает и попытается, если представится возможность.
– Вам, конечно, известно, как я близка со Стэндишами, – продолжала Вайолет. – Лора мне как сестра, а Освальд почти как брат.
– Почему бы вам самой не поговорить с лордом Брентфордом, ведь он к вам так привязан?
– Есть причины, мистер Финн. Кроме того, как может девушка утверждать, будто понимает натуру мужчины? Вы могли бы поселиться вместе с лордом Чилтерном, видеть, как он живет, о чем думает, что в нем хорошего и что дурного. Откуда обо всем этом знать девушке?
– Я сделаю что смогу, мисс Эффингем, – сказал Финеас.
– И мы все будем вам благодарны, – обворожительно улыбнулась Вайолет.
Финеас, откланявшись, некоторое время стоял в одиночестве и обдумывал их разговор. Почему Вайолет завела речь о лорде Чилтерне: потому, что любит его, или совсем наоборот? А когда она так лестно отзывалась о самом Финеасе – значило ли это растущую благосклонность к нему или ничего подобного? Чего было больше в этой беседе – поводов для радости или для огорчения? Финеас не мог вообразить, чтобы Вайолет Эффингем обратила внимание на столь незначительного человека, как он сам. И все же другая, положением не ниже, чем Вайолет, могла его полюбить, если бы была вольна следовать зову сердца. Впервые решив открыться леди Лоре, он трепетал, боясь, что она посмеется над его самонадеянностью. Как оказалось, напрасно. Он признался ей, и она не сочла, что его притязания смешны. Это было давно, восемь месяцев назад, и леди Лора успела вступить в брак. С тех пор как Финеас стал восприимчив к прелести Вайолет Эффингем, он, преисполнившись добродетели, решил, что страсть к замужней женщине недопустима, порочна сама по себе, даже если сопровождается полным самоотречением и строжайшей благопристойностью. Нет, леди Лора поступила мудро, подавив, как сама призналась, растущее чувство, – теперь настал его черед поступить так же. Одно было нашему герою ясно: в делах сердечных он может попытать счастья снова. Но что, если он вновь потерпит неудачу и его избранница, услышав слова любви, скажет, что уже помолвлена с лордом Чилтерном?