– Из-за меня не сомневайся, – сказал тот. – Предоставляю Лафтон тебе.
– Но если я откажусь, ты согласишься баллотироваться? Тебе следовало бы – по множеству резонов.
– Быть может. Но я никогда не приму отцовскую помощь в Лафтоне, если он не предложит ее как следует, а он этого ни за что не сделает. Ты знаешь меня достаточно, чтобы быть уверенным: я не передумаю. Не передумает и он. Так что по мне – соглашайся без колебаний.
С графом Финеас встретился, и все было улажено в десять минут. По дороге на Портман-сквер у него возникла мысль о великом жесте дружбы. Что, если ему удастся убедить отца повести себя так, чтобы сын согласился представлять округ в парламенте? Он завел об этом речь и, если бы граф только удержался от намеков на прошлое и признал, что лорду Чилтерну вполне по силам быть депутатом, не стал бы артачиться. Но лорд Брентфорд лишь отмахнулся: он мог быть так же упрям, как сын. Леди Лора бралась посредничать – и потерпела неудачу. Иных посредников граф не желал. Политики они почти не касались. Нашему герою предстояло стать в Лафтоне кандидатом от Солсби, для чего он должен был отправиться туда из Лохлинтера – либо вместе с четой Кеннеди, либо немного раньше их.
– Не говорю с уверенностью, что соперников не будет, но, полагаю, это маловероятно, – сказал граф.
Он был очень любезен и даже добр – вероятно, чувствуя, что его семья у Финеаса в долгу, тем не менее его манеры не были лишены некоторой снисходительности – возможно, уместной для графа, члена правительства и покровителя избирательного округа. Финеас, весьма в этом отношении чувствительный, ощутил ее и про себя поморщился. Он не слишком жаловал лорда Брентфорда и не был готов полюбить его сейчас, несмотря на щедрость, которую тот проявил.
Тем не менее, принимаясь в клубе за письмо отцу, наш герой чувствовал себя очень счастливым. Доктор Финн обещал дать денег на выборы в Лофшейне, если Финеас решит баллотироваться, но говорил при этом, что шансы на успех малы, а по его мнению, их нет вовсе. Иными словами, он, очевидно, полагал, что Финеас не откажется от места без борьбы, бесполезной и дорогостоящей. Теперь сын мог с многочисленными выражениями признательности ответить, что отец, по всей видимости, прав насчет лорда Туллы, а затем скромно поведать, что нашел себе другой округ в Англии и намерен баллотироваться от Лафтона при поддержке лорда Брентфорда, а выборы, по его расчетам, обойдутся не более чем в пару сотен фунтов. Затем Финеас написал чрезвычайно учтивую записку лорду Тулле, благодаря его за прежнее великодушие и сообщая, что в этот раз не будет выставлять свою кандидатуру в Лофшейне.
Через несколько дней Финеасу нанесли самый удивительный визит. После сцены в палате общин мистер Кларксон вновь явился на Грейт-Мальборо-стрит – и был принят. «Лучше позволь ему полчаса посидеть у тебя в кресле», – сказал Фицгиббон, и Финеас почти уверился, что его друг прав. Преследования нашего героя безмерно тяготили, и он начал уже приходить к мысли, что нужно смириться и постепенно выплачивать долг. Кларксон вполне мог добиться его ареста, пока он будет в Солсби, ведь с роспуском парламента Финеас лишался и неприкосновенности. С тех пор ростовщик был у него дважды, и они обсуждали выплату долга. Кларксон хотел сто фунтов авансом и еще один вексель на двести двадцать фунтов сроком на три месяца.
– Подумайте, сколько времени и сил я трачу, чтоб к вам ходить! – настаивал он, когда Финеас возражал против этих условий. – Примите во внимание мои труды, мистер Финн, и будьте пунктуальны.
Финеас предложил ему десять фунтов в квартал, с тем чтобы полученные платежи отмечались на обратной стороне векселя, но этого Кларксон доказательством пунктуальности не счел. Он не сердился, лишь выразил намерение явиться опять, дав понять, что осенью, возможно, навестит по делам западную часть Ирландии. Что, если дела приведут его в Лохлинтер или в Солсби!.. Однако в самый разгар этих тревог им положил конец неожиданный визитер.
Таковым оказалась мисс Аспазия Фицгиббон.
– Вы, конечно, удивлены, что я пришла к вам домой, – сказала она, усаживаясь на стул, который предложил ей Финеас.
Тому оставалось лишь заверить, что он горд оказанной честью и надеется, что у собеседницы все благополучно.
– Благодарю вас, вполне. Я пришла по делу, мистер Финн, и заранее прошу меня извинить.
– Уверен, вам не за что извиняться.
– Лоренс, когда узнает, скажет, что я сую нос не в свое дело, но Лоренс может ругать меня или хвалить сколько вздумается, мне все равно. Я была у мистера Кларксона и расплатилась с ним.
– Не может быть! – воскликнул наш герой.
– Тем не менее это правда, мистер Финн. Я случайно узнала о происшествии в палате общин.
– Кто вам сказал, мисс Фицгиббон?
– Неважно. Так или иначе, я узнала. Я уже слышала, что вы имели глупость выручить Лоренса, и сразу сложила два и два. Я не в первый раз имею дело с мистером Кларксоном, а потому послала за ним и выкупила вексель. Вот он, – она достала документ, на котором было написано имя Финеаса Финна.
– И вы заплатили двести пятьдесят фунтов?
– Не совсем. Я сражалась как лев, и в конце концов мы сошлись на двухстах двадцати.
– Неужели вы сделали все сами?
– Все сама. Если бы я наняла адвоката, мне пришлось бы заплатить двести сорок – и пять фунтов издержек. А теперь, мистер Финн, послушайте. Надеюсь, вы больше не станете иметь денежных дел с моим братом. – Финеас заверил ее, что такого не случится. – Потому что в другой раз я вмешиваться не стану. Стоит Лоренсу понять, что он может выжать деньги подобным способом, конца этому не будет, и мистер Кларксон вскоре поселится в гостиной у меня. До свидания, мистер Финн. Если Лоренс станет что-нибудь говорить, направляйте его ко мне.
Финеас остался в одиночестве, глядя на вексель. Он, безусловно, испытал громадное облегчение, зная, что избавлен от визитов мистера Кларксона и тот не явится искать его в Лохлинтере. Тем не менее к облегчению примешивался и стыд: мисс Фицгиббон теперь знала о его бедности и сочла себя обязанной оплатить его долги.
Глава 32У леди Лоры болит голова
Финеас отправился в Лохлинтер в начале июля, заехав по дороге в Лафтон. Он остановился на ночь в гостинице, и некий мистер Грейтинг, торговец скобяными изделиями и верный сторонник графа, представил его влиятельным жителям города. Мистер Грейтинг и еще около полудюжины других торговцев нанесли визит Финеасу в гостиницу, и он поведал им, что является добрым либералом и убежденным сторонником правительства мистера Майлдмэя, в котором их почтенный сосед лорд Брентфорд играет такую заметную роль. Более о графе вслух не упоминалось, но каждый из горожан в отдельности улучил момент и шепнул мистеру Финну пару слов, показывая, что посвящен в местные секреты и понимает суть закулисных договоренностей.
– Конечно, мы должны поддержать графа, – сказал один.
– Не обращайте внимания на болтовню о кандидате-тори, мистер Финн: граф может делать здесь что пожелает, – прошептал другой.
Все они как будто радовались тому, что их городок полностью подвластен местному аристократу. Лежа в своей постели в лафтонской гостинице, Финеас не мог об этом не задумываться. Политическое сообщество в Лондоне нынче было поглощено великой задачей – предоставлением права голоса подданным страны, вплоть до ремесленников и рабочих, тем не менее, встречаясь с живыми подданными – положением куда выше, чем ремесленники и рабочие, – он обнаружил, что те вовсе не тяготятся собственной несвободой и предпочитают быть политическим инструментом в руках богача. Каждый из лафтонских торговцев гордился, что подчиняется лично графу!
Из Лафтона Финеас отправился в Лохлинтер, пообещав вернуться к выборам. Предполагалось, что мистер Грейтинг предложит его кандидатуру, а мистер Шортрибс, мясник и скотовод, ее поддержит. Упоминали кандидата от консерваторов, и мистер Шортрибс, похоже, считал, что для округа будет полезна честная схватка в духе старой доброй Англии, но с тем, разумеется, чтобы победа досталась либералам. Однако графский управляющий, с которым Финеас встретился утром перед отъездом, советовал не обращать на мясника внимания.
– Им бы, конечно, такое понравилось, – сказал управляющий, – но мы этого еще натерпимся, когда примут билль о реформе. А пока что не найдется такого глупца, чтобы захотел тратить здесь свои деньги. Мы их крепко держим, мистер Финн!
Огромный дом в Лохлинтере Финеас нашел почти пустым. Там были мать мистера Кеннеди, лорд Брентфорд, личный секретарь лорда Брентфорда и личный секретарь мистера Кеннеди; больше никто из гостей пока не приехал. Ожидали также леди Болдок с дочерью и Вайолет Эффингем, но, насколько Финеас мог понять, они должны были прибыть уже после его отъезда. Поговаривали, будто осенью объявят парламентскую сессию и обе палаты будут заседать в течение октября и части ноября, чтобы мистер Майлдмэй мог понять, как настроен новый парламент. Финеас решил, что если так случится, а его самого благополучно изберут, то до окончания осенней сессии в Ирландию он не поедет. Он доложил графу в присутствии мистера Кеннеди обо всем, что произошло в Лафтоне, и граф показал, что доволен. Было очевидно: лорду Брентфорду весьма по душе владеть «карманным» округом, где можно провести в парламент нужного кандидата, тем более что аристократов с такими возможностями оставалось очень немного. Граф выражался весьма осмотрительно, никогда не утверждая напрямую, что сам определяет исход выборов, но смысл был вполне ясен.
Дни в Лохлинтере тянулись уныло. Можно было ловить рыбу, если бы Финеас пожелал этим заняться; можно было, как ему сказали, подстрелить оленя, если бы наш герой решил охотиться в одиночку. Но хозяин, казалось, хотел заставить гостей проводить время с пользой. Сам мистер Кеннеди все утро сидел за конторскими книгами и бумагами, а после ужина неизменно читал. Граф тоже немного читал – и много спал. Спала и старая миссис Кеннеди, а леди Лора, казалось, была бы рада уснуть, но под взглядом мужа не решалась. Она разливала чай (мистер Кеннеди не любил, когда в семейном кругу это делала прислуга) и читала романы. Финеас постарался и правда извлечь из этого времяпрепровождения пользу, найдя для себя книгу посерьезнее. Он взялся за «Историю Европы» Элисона