Через минуту-другую лорд Чилтерн наконец опомнился и вновь повернулся к Вайолет. Увидев ее сидящей на софе, он подошел, опустился на колени и, глядя ей в глаза, вновь взял ее руки в свои.
– Освальд, ты – и на коленях! – воскликнула она.
– Я не склонился бы даже перед принцессой, чтобы получить половину ее королевства. Но перед тобой я готов стоять так весь день – в благодарность за то, что удостоила меня любви. Я лишь не желал на коленях ее выпрашивать.
– И ты утверждаешь, будто не умеешь складно говорить!
– Думаю, теперь я смогу разглагольствовать часами, если только ты станешь меня слушать.
– О, но я тоже хочу говорить!
– И что ты скажешь мне?
– Пока ты стоишь на коленях – ничего. Это совсем тебе не подходит. Ты словно Самсон с остриженными волосами или Геракл с прялкой.
– Так лучше? – сказал он, поднимаясь и обвивая рукой ее талию.
– Ты настроен серьезно? – спросила она.
– Конечно. Не думаю, что у тебя есть причины сомневаться. Разве ты мне не веришь?
– Верю. И ты станешь вести себя хорошо?
– А! Этого я не знаю.
– Постарайся, и я буду любить тебя всем сердцем. Нет, я уже люблю тебя всем сердцем. Люблю. Люблю.
– Скажи это еще.
– Я повторю это пятьдесят раз – пока тебе не надоест.
И она, в своей манере, действительно повторила это пятьдесят раз.
– Как все вдруг изменилось! – сказал он через некоторое время, вставая и принимаясь расхаживать по комнате.
– Но изменилось к лучшему. Да, Освальд?
– Настолько к лучшему, что я не могу опомниться от радости. Но, Вайолет, мы ведь не будем откладывать свадьбу? Я не желаю промедлений. К чему ждать теперь, когда все решено?
– Решительно ни к чему, лорд Чилтерн. Скажем… ровно через год.
– Ты смеешься надо мной, Вайолет.
– Помните, сэр: первым делом вам следует написать отцу.
Он тут же подошел к столу и взял бумагу и перо:
– Давай же, диктуй.
Вайолет, впрочем, отказалась, сказав, что он должен писать от своего имени и так, как велит ему сердце.
– Не могу сейчас, – сказал лорд Чилтерн, бросая перо. – Кровь так кипит, что трясутся руки.
– Тебе не следует быть таким порывистым, Освальд, а то ты и мою жизнь превратишь в сплошной ураган.
– О, я успокоюсь. Сделаюсь тихим, как старая почтовая кляча, и стану ходить в упряжке так смирно, будто привык к этому с юности. Быть может, Лора напишет письмо за меня?
– Я думаю, тебе следует сделать это самому, Освальд.
– Если ты мне прикажешь, я напишу.
– Прикажу! Еще чего! Как будто мне полагается приказывать! Неужто ты не знаешь: теперь, раз уж ты все это затеял, твой долг повелевать, а мой – повиноваться? Разве не ужасно? Удивительно, что девушки вообще соглашаются выходить замуж.
– Но ты ведь согласилась.
– О да.
– И сожалеешь об этом?
– Нет, конечно, и я постараюсь тебя слушаться, но ты не должен быть со мной груб, и впадать в ярость, и вести себя как дикарь. Обещаешь, Освальд?
– Во всяком случае, я не буду таким, как Кеннеди с бедной Лорой.
– Нет, это не в твоей натуре.
– Я буду стараться, милая. В одном ты можешь быть уверена: я всегда буду любить тебя. Это, по крайней мере, я могу сказать в свою пользу – если, конечно, считать любовь преимуществом.
– Разумеется, это преимущество. Лучшее, какое ты мог назвать. А теперь мне нужно идти. И раз ты уезжаешь из Лохлинтера, я с тобой прощаюсь. Когда мне выпадут честь и счастье увидеть вас снова, милорд?
– Скажи мне что-нибудь приятное перед отъездом, Вайолет, хоть словечко.
– Я – люблю – тебя – больше – всего – на свете, и я – намерена – стать – твоей женой – когда-нибудь. Вот целых полтора десятка приятных слов, разве нет?
Задерживаться в Лохлинтере лорд Чилтерн не пожелал, хотя его просили об этом и Вайолет, и сестра и хотя, как он признавался, никакие дела не принуждали его уехать.
– Не вижу причин скрывать: я не жалую Кеннеди и мне не по душе жить в его доме, – сказал он Вайолет.
Затем лорд Чилтерн пообещал, что еще до конца зимы они все смогут собраться в Солсби. Он намеревался остановиться на ночь в Карлайле и написать отцу оттуда.
– Быть может, в Карлайле твоя кровь не будет так кипеть, – заметила Вайолет.
Лорд Чилтерн лишь покачал головой и продолжил рассказ о своих планах: из Карлайла он отправится в Лондон, а оттуда – в Уиллингфорд, где будет ждать ответа от отца.
– Нет причин терять больше охотничьих дней, чем необходимо.
– Ни в коем случае не пропускай ни дня ради меня, – кивнула Вайолет.
Лорд Чилтерн намеревался выполнить указания отца, как только тот ответит.
– И ты поедешь в Солсби, – добавила Вайолет. – Ты ведь можешь охотиться и там.
– Я готов отправиться в Иерихон, если он велит, только чтобы ты поехала со мной.
– А я думала, ты предпочитаешь Бельгию.
– Ну вот, все наконец решено, – сказала Вайолет Лоре тем же вечером.
– Надеюсь, ты не жалеешь об этом.
– Напротив, я счастлива – насколько это возможно.
– Моя умница!
– Я счастлива, потому что люблю его, всегда любила. Ты это знала.
– Не могу сказать, что знала.
– Но я любила – по-своему. Во мне не так… кипит кровь, как он выражается. С тех пор как он начал строить мне глазки в свои девятнадцать…
– Освальд, строящий глазки!
– Право же, он строил – и корчил преуморительные гримасы. Но я с самого начала, еще ребенком, понимала, что он опасен, и думала, что со временем он обо мне забудет. Я могла бы прожить без него. Более того, были моменты, когда я думала, что смогу полюбить другого.
– Бедного Финеаса, например.
– Не будем называть имен. Скорее, уж мистера Эпплдома. Он был самым верным моим поклонником – и таким безопасным! Твой брат – совсем другое дело, Лора. Он будто непрочный лед на пруду в парке, куда втыкают упреждающие знаки. На нем такой знак был с самой юности.
– Да, но все это лишь худая молва.
– О, моей любви к нему это ничуть не уменьшает – возможно, еще и увеличивает. Опасность меня не отвращает, даже смертельная. Я сделала ставку на свою зыбкую надежду и не собираюсь отступать. Теперь я должна пойти и написать ему. Только представь: я никогда не сочиняла любовных писем!
О первом любовном письме мисс Эффингем – без сомнения, делавшем честь и ее уму, и сердцу – мы рассказывать не станем, но одновременно с ним из Лохлинтера было отправлено еще два послания, которые мы представим читателю, ибо они необходимы для нашего повествования. Одно из них было от леди Лоры Кеннеди к ее другу Финеасу Финну, второе – от Вайолет к тете, леди Болдок. Лорду Брентфорду они писать не стали, так как было решено, что он должен узнать о случившемся от сына.
Что до письма Финеасу, которое будет приведено здесь первым, леди Лора посчитала нужным сообщить о нем супругу. Мистера Кеннеди, конечно, уведомили о помолвке; он ответил, что лучше бы это произошло не в его доме, поскольку леди Болдок будет недовольна. На это леди Лора не сказала ничего, а ее муж снизошел до того, чтобы поздравить новоиспеченную невесту. Закончив письмо Финеасу, леди Лора нарочно положила его в ящик для корреспонденции в присутствии мужа.
– Я известила мистера Финна о готовящемся браке.
– Разве была такая необходимость?
– Полагаю, он это заслужил – в связи с определенными обстоятельствами.
– Хотел бы я знать, правду ли рассказывают про их дуэль? – промолвил мистер Кеннеди. Жена не ответила, и он продолжил: – Ты сказала мне, будто знаешь точно, что это неправда.
– Я не говорила, что знаю точно, Роберт.
– Говорила. Именно что точно знаешь.
С этим мистер Кеннеди ушел – в уверенности, что жена его обманула. Дуэль была, и она знала об этом и все же продолжала настаивать, будто слухи врут. Мистер Кеннеди никогда ничего не забывал. Он вспомнил теперь и ее неправдивые слова, и выражение лица, с которым она их произносила. До сих пор он верил ей безоговорочно, но больше не поверит никогда. Мистер Кеннеди был из тех людей, которые, несмотря на свои знания о мире и жизненный опыт, считают, будто уста, единожды солгавшие, больше не скажут ни слова правды.
Вот что написала Финеасу леди Лора.
Лохлинтер, 28 декабря 186– г.
Мой дорогой друг,
Вайолет Эффингем гостит у нас, и Освальд только что уехал. Возможно, вы увидитесь с ним, когда он будет проездом в Лондоне. Как бы то ни было, полагаю, будет лучше сообщить вам сразу: она наконец приняла его предложение. Если это известие принесет вам боль, будьте уверены: я вам сочувствую. Едва ли вы захотите, чтобы я уверяла, будто сожалею о том, чего желала всем сердцем еще до знакомства с вами. В последнее время я буквально разрывалась надвое. Вы понимаете, о чем я; думаю, мне не стоит продолжать. Добавлю лишь одно: я буду молиться, чтобы вы не знали нужды ни в чем и могли обрести счастье, почет и высокое положение.
Ваш самый искренний друг,
Лора Кеннеди
Письмо не содержало в себе ничего предосудительного, что следовало бы прятать от глаз супруга. Мистер Кеннеди читать его не стал, но много размышлял о его содержании и задавался вопросом, не пойдет ли на пользу обществу вообще и ему самому в частности, если мужья потребуют доступа ко всей корреспонденции жен.
А вот каким вышло письмо Вайолет тетушке:
Дорогая тетушка,
долгожданное событие свершилось, и вашим страданиям скоро настанет конец – ибо они, я верю, происходят лишь из-за вашей незадачливой племянницы. Я выхожу замуж и тем самым освобождаю вас от обузы. Лорд Чилтерн только что был здесь, и я приняла его предложение. Боюсь, вы думаете о женихе не так хорошо, как я, но, с другой стороны, вы и знаете его не так долго. Вам известно, однако, что между ним и его отцом были разногласия. Полагаю, я не погрешу против истины, сказав, что теперь, с нашей помолвкой, они будут улажены. Мне доставляет невыразимое удовольствие думать, с какой радостью лорд Брентфорд примет меня в качестве невестки. Расска