Финіасъ теперь совершенно убѣдился, что Вайолетъ примирилась съ женихомъ. Милая Вайолетъ! А все-таки у Вайолетъ недоставало той нѣжной женской кротости, которая дѣлала Мэри Флудъ Джонсъ самой очаровательной представительницей ея пола. Когда графъ извинился такимъ образомъ передъ всѣми, особенно передъ лэди Кэнтрипъ, которая была единственная дама въ комнатѣ, кромѣ его дочери, онъ подошелъ къ нашему герою и ласково пожалъ ему руку. Потомъ онъ отвелъ его къ окну и сказалъ ему голосомъ насмѣшливо-торжественнымъ:
— Занимайтесь колоніями, молодой человѣкъ, и не вмѣшивайтесь въ иностранныя дѣла, особенно въ бланкенбергскія.
— Никогда не буду болѣе, милордъ — никогда.
— И предоставьте вопросъ объ огнестрѣльномъ оружіи рѣшать между конной гвардіей и военнымъ министерствомъ. Я много слышалъ послѣ того, какъ видѣлся съ вами, и беру назадъ часть того, что я сказалъ. Но дуэль вещь сумасбродная — очень сумасбродная. Пойдемте обѣдать.
Графъ ушелъ съ лэди Кэнтрипъ, а лордъ Кэнтрипъ съ лэди Лорой, за ними Баррингтонъ Ирль, и Финіасъ имѣлъ случай сказать нѣсколько словъ своему пріятелю лорду Чильтерну.
— Вы теперь въ ладахъ съ вашимъ отцомъ?
— Да, въ нѣкоторой степени. Неизвѣстно, какъ долго это продолжится. Онъ хочетъ, чтобы я сдѣлалъ три вещи, а я не сдѣлаю ни одной.
— Что же это?
— Вступить въ парламентъ, сдѣлаться владѣльцемъ овецъ и быковъ и охотиться въ его графствѣ. Я никогда не буду бывать въ первомъ, совершенно раззорюсь со вторыми и никогда не буду охотиться въ третьемъ.
Но о свадьбѣ ни слова не было сказано. За обѣдъ сѣли только семеро и со всѣми Финіасъ находился въ самыхъ короткихъ отношеніяхъ. Лордъ Кэнтрипъ былъ его начальникъ и лэди Кэнтрипъ всегда была очень любезна къ нему. Она вполнѣ понимала, какъ пріятно ея мужу имѣть подъ своимъ начальствомъ человѣка, на котораго онъ могъ положиться вполнѣ, и употребляла все женское искусство, чтобы привязать Финіаса къ своему мужу болѣе чѣмъ оффиціальными узами. Она пробовала также свое искусство надъ Лоренсомъ Фицджибономъ — но напрасно. Онъ ѣлъ ея обѣды, принималъ ея вѣжливость и ничѣмъ не платилъ взамѣнъ. Но Финіасъ имѣлъ болѣе признательную душу и дѣлалъ все, что требовалось отъ него — дѣлалъ все, что требовалось отъ него, пока не настала эта ирландская нелѣпость.
— Я знала очень хорошо, какія случатся вещи, когда взяли въ министерство такого человѣка, какъ Монкъ, сказала лэди Кэнтрипъ своему мужу.
Но хотя общество было небольшое и гости были всѣ его короткіе друзья, Финіасъ ничего не подозрѣвалъ, пока на него не было сдѣлано нападеніе, какъ только слуги вышли изъ комнаты. Это было сдѣлано въ присутствіи обѣихъ дамъ и, безъ сомнѣнія, все было предусмотрѣно. Тутъ былъ лордъ Кэнтрипъ, уже много говорившій ему, и Баррингтонъ Ирль, сказавшій даже болѣе лорда Кэнтрипа. Лордъ Брентфордъ, самъ членъ совѣта министровъ, началъ аттаку, спросивъ, правда ли, что Монкъ намѣренъ предъявить свой билль. Баррингтонъ Ирль увѣрилъ, что Монкъ положительно это сдѣлаетъ.
— А Грешэмъ будетъ противъ? спросилъ графъ.
— Разумѣется, отвѣчалъ Баррингтонъ.
— Разумѣется, подтвердилъ лордъ Кэнтрипъ.
— Я знаю, что я буду думать о немъ, если онъ этого не сдѣлаетъ, сказала лэди Кэнтрипъ.
— Его никакъ нельзя принудить ни къ чему, сказала лэди Лора.
Тутъ Финіасъ догадался, что предстоитъ ему. Лордъ Брентфордъ началъ вопросомъ, сколько будетъ на сторонѣ Монка въ палатѣ.
— Это зависитъ отъ количества мужества, которое будутъ имѣть консерваторы, сказалъ Баррингтонъ Ирль. — Если они осмѣлятся подать голосъ за чисто-демократическую мѣру, только для того, чтобы выгнать насъ, тогда они будутъ имѣть успѣхъ.
— А наши? спросилъ лордъ Кэнтрипъ.
— Лучше спросите объ этомъ Финіаса Финна, сказалъ Баррингтонъ.
Тутъ и началось нападеніе. Нашему герою пришлось провести пренепріятные полчаса, хотя сказано было многое такое, что могло бы очень ему польстить. Всѣ желали, чтобы онъ остался — такъ объявилъ лордъ Кэнтрипъ.
— Кромѣ одного или двухъ, которыхъ я могъ бы назвать и которымъ очень хотѣлось бы заступить его мѣсто, прибавилъ Баррингтонъ Ирль, думая, что воспоминанія Финіаса о Бонтинѣ и о другихъ могутъ такъ же сильно, какъ и всякія другія причины, способствовать къ тому, что Финіасу не захочется оставлять своего мѣста. Лордъ Брентфордъ объявилъ, что онъ не можетъ понять, что онъ внѣ себя отъ изумленія, какъ такой молодой человѣкъ, какъ его другъ, позволяетъ себѣ увлекаться такимъ блудящимъ огонькомъ. Лордъ Кэнтрипъ очень ясно изложилъ ненаписанные законы министерскихъ чиновниковъ. Человѣкъ, занимающій должность, которая даетъ ему такъ много занятій, что они занимаютъ все его время, долженъ быть избавленъ отъ необходимости заниматься другими дѣлами. Сэр-Уальтеръ Моррисонъ долженъ заботиться о правахъ ирландскихъ арендаторовъ, а Финіасъ Финнъ долженъ заботиться о Канадѣ и Ямайкѣ. Баррингтонъ Ирль въ самыхъ яркихъ краскахъ описывалъ удобство оффиціальнаго положенія. Но мнѣ кажется, что обѣ дамы употребляли еще болѣе сильныя выраженія.
— Мы такъ были рады имѣть васъ между нами, сказала лэди Кэнтрипъ, смотря на Финіаса умоляющими, почти любящими глазами.
— Мистеръ Финнъ знаетъ, сказала лэди Лора: — что съ-тѣхъ-поръ какъ онъ вступилъ въ парламентъ, я всегда вѣрила его успѣху и очень гордилась, видя этотъ успѣхъ.
— Мы всѣ будемъ о немъ плакать, какъ о падшемъ ангелѣ, если онъ насъ оставитъ, сказала лэди Кэнтрипъ.
— Я не скажу, что я буду плакать, замѣтила лэди Лора: — но не знаю, что болѣе могло бы сдѣлать меня несчастною.
Что долженъ былъ Финіасъ. говорить въ отпѣтъ на такія лестныя и настоятельныя просьбы? Онъ не хотѣлъ бы говорить ничего, еслибъ это было возможно, по чувствовалъ, что онъ обязанъ отвѣчать. Онъ отвѣтилъ очень слабо — разумѣется не оправдываясь, но объявивъ, что такъ какъ онъ зашелъ такъ далеко, то онъ долженъ идти дальше; теперь онъ долженъ подать голосъ за эту мѣру. И его начальникъ и Баррингтонъ Ирль доказывали или пытались доказать, что онъ неправъ. Разумѣется, онъ не долженъ говорить объ этой мѣрѣ и голосъ его за его партію! вѣроятно, будетъ оставленъ безъ вниманія. Можетъ быть двѣ-три газеты нападутъ на него, по какой публичный человѣкъ заботится объ этихъ нападкахъ? Вся его партія будетъ стоять за него и въ этомъ онъ найдетъ полное утѣшеніе. Финіасъ могъ только сказать, что онъ подумаетъ объ этомъ — и это онъ сказалъ такимъ нерѣшительнымъ голосомъ, что всѣ присутствующіе мужчины думали, что онъ былъ убѣжденъ. Обѣ дамы однако были совсѣмъ другого мнѣнія.
— Не смотря на все, что могутъ ему говорить, онъ сдѣлаетъ то, что найдетъ нужнымъ, когда наступитъ время, сказала Лора послѣ своему отцу.
Но вѣдь лэди Лора была прежде въ него влюблена, а можетъ быть была влюблена и теперь.
— Я боюсь, что онъ лошакъ, сказала лэди Кэнтрипъ своему мужу.
— Онъ хорошій лошакъ, когда надо подниматься на гору съ тяжестью на спинѣ, сказалъ ей мужъ.
— Но у лошака всегда бываетъ время, когда съ нимъ нельзя справиться, сказала лэди Кэнтрипъ.
Но лэди Кэнтрипъ никогда не была влюблена въ Финіаса.
Финіасъ нашелъ минуту, прежде чѣмъ ушелъ отъ лорда Брентфорда, сказать нѣсколько словъ лэди Лорѣ о порученіи, данномъ ему.
— Это никогда не можетъ быть. Скажите ему, что если онъ хочетъ прислать мнѣ какія-нибудь наставленія о томъ, что онъ считаетъ моею обязанностью, я постараюсь повиноваться, если эту обязанность я могу исполнять, живя врозь. На столько я буду повиноваться ему, но никогда не буду съ нимъ жить. Его присутствіе убьетъ меня.
Когда Финіасъ повторилъ изъ этого то, что онъ счелъ нужнымъ, Кеннеди дня черезъ два послѣ того, бывшій министръ отвѣчалъ, что ему ничего болѣе не остается, какъ прибѣгнуть къ закону.
— Я не сдѣлалъ моей женѣ ничего такого, чего долженъ бы стыдиться, сказалъ онъ. — Конечно, будетъ очень непріятно разсуждать въ судѣ обо всѣхъ нашихъ дѣлахъ и сдѣлать ихъ предметомъ толковъ въ газетахъ, но человѣкъ долженъ перенести не только это, но даже многое хуже этого, для защиты своихъ правъ и для исполненія обязанности къ своему Создателю.
Въ этотъ самый день Кеннеди отправился къ своему стряпчему и поручилъ ему принять необходимыя мѣры для возвращенія ему его супружескихъ правъ.
Глава LXIX. Искусительница
Билль Монка былъ прочтенъ въ первый разъ передъ Пасхой, и Финіасъ Финнъ все еще занималъ свою должность. Онъ разъ говорилъ съ первымъ министромъ объ этомъ и вѣжливость Грешэма удивила его — потому что Грешэмъ слылъ человѣкомъ весьма нелюбезнымъ въ обращеніи и очень способнымъ сердиться на тѣхъ, кто измѣнялъ повиновенію къ нему какъ предводителю партіи.
— Вамъ лучше оставаться на своемъ мѣстѣ и не дѣлать шага, котораго нельзя будетъ воротить, пока вы не рѣшитесь окончательно, сказалъ Грешэмъ.
— Я боюсь, что я рѣшился окончательно, сказалъ Финіасъ.
— Ничего нельзя сдѣлать до Пасхи, отвѣчалъ великій человѣкъ: — и тогда неизвѣстно, какъ пойдутъ дѣла. Я очень совѣтую вамъ остаться съ нами. Если вы не можете это сдѣлать, вамъ необходимо подать отставку лорду Кэнтрипу прежде чѣмъ вы подадите голосъ противъ насъ. Повидайтесь съ Монкомъ и переговорите съ нимъ.
Вѣроятно Грешэмъ вообразилъ, что Монка можно уговорить оставить свой билль, когда онъ увидитъ, какой вредъ сдѣлаетъ онъ.
Въ это время Финіасъ получилъ слѣдующее письмо отъ своей возлюбленной Мэри:
«Флудборо, четвергъ.
«Возлюбленный Финіасъ,
«Мы сейчасъ вернулись изъ Киллало и намѣрены остаться здѣсь все лѣто. Разставшись съ вашими сестрами, я нахожу этотъ домъ очень пустыннымъ, но тѣмъ болѣе у меня будетъ времени думать о васъ. Я читала Тениссона, какъ вы сказали мнѣ, и мнѣ кажется, что я могла бы быть здѣсь Маріанной, еслибъ не была увѣрена, что пріѣдете вы. Вчера вечеромъ я сидѣла у окна и старалась представить себѣ, что я почувствую, если вы скажете мнѣ, что я вамъ не нужна, и со мною сдѣлался такой припадокъ меланхоліи, что я проплакала цѣлые полчаса. Но когда имѣешь такую дѣйствительную радость при воображаемой меланхоліи, слезы очень пріятны — онѣ похожи на воду и не жгутъ.