Во время всѣхъ этихъ треволненій Финіасъ Финнъ ощущалъ постепенно возрастающее отчужденіе. Онъ не былъ до того безуменъ, чтобы предполагать, что ему предложатъ какую-нибудь должность. Онъ никогда не намекалъ на подобное ожиданіе даже своей дорогой, короткой пріятельницѣ лэди Лорѣ. Въ Парламентѣ онъ еще не раскрывалъ рта. Когда составилось новое министерство, не прошло и двухъ недѣль послѣ его вступленія. Для него еще конечно ничего нельзя было и сдѣлать. Со всѣмъ тѣмъ онъ чувствовалъ себя какъ бы заброшеннымъ и одинокимъ. Тѣ самыя лица, которыя прежде обсуждали съ нимъ спорные вопросы — обсуждали потому, что его голосъ тогда имѣлъ такой же вѣсъ, какъ голосъ всякаго другого члена — не думали съ нимъ разговаривать о распредѣленіи мѣстъ. Онъ ни въ какомъ случаѣ не могъ принадлежать къ ихъ средѣ. Онъ не могъ быть соперникомъ, не могъ оказать ни помощи, ни противодѣйствія. Онъ не могъ быть ни счастливымъ, ли огорченнымъ доброжелателемъ, такъ какъ вовсе не былъ въ числѣ кандидатовъ. Едвали не всего непріятнѣе па него подѣйствовало предложеніе мистеру Кеннеди мѣста — не въ министерствѣ правда, но мѣста очень почетнаго. Кеннеди отказался и это нѣсколько облегчило тяжелое впечатлѣніе Финіаса, хотя предложеніе само но себѣ заставляло его страдать.
— Вѣроятно, ему предложили мѣсто единственно изъ-за его денегъ, сказалъ онъ Фицджибону.
— Не думаю, отвѣтилъ тотъ. — Люди, повидимому, воображаютъ, что у него есть голова, хотя языка нѣтъ. Я удивляюсь, что онъ отказался отъ почетнаго титула его высокородія.
— Мнѣ очень пріятно, что Кеннеди не принялъ предложеннаго мѣста, сказала Финіасу лэди Лора.
— Это почему? Онъ бы остался на вѣковѣчныя времена высокороднымъ Робертомъ Кеннеди.
Говоря это, Финіасъ еще не уяснялъ себѣ въ точности, какимъ образомъ такая честь — право упрочить за собою навсегда почетный титулъ — могла достаться Кеннеди, еслибы онъ принялъ упомянутое мѣсто; но онъ очень быстро пріобрѣталъ подобныя свѣдѣнія и, благодаря крайней осторожности, рѣдко дѣлалъ промахи.
— Что ему въ этомъ съ его богатствомъ? возразила лэди Лора. — Онъ самъ по себѣ имѣетъ завидное положеніе и въ такихъ вещахъ не нуждается. Есть люди, которымъ пытаться не слѣдуетъ быть — какъ это говорятъ — независимыми въ Парламентѣ. Этимъ они просто лишаютъ себя возможности приносить пользу. Но есть небольшое число людей, которыхъ назначеніе въ этой жизни быть самостоятельными и не примыкать ни къ какой партіи.
— Онъ занимаетъ такое высокое положеніе, съ ироніею произнесъ Финіасъ.
— Дѣйствительно положеніе очень высокое, подтвердила лэди Лора совершенно серьезно.
Обѣдъ у Морони состоялся и Финіасъ далъ о немъ отчетъ сестрѣ лорда Чильтерна. На обѣдѣ всего только два гостя и было, кромѣ него, и оба изъ числа посѣтителей конскихъ скачекъ.
— Я пришелъ первый, передавалъ Финіасъ: — и былъ крайне изумленъ, услыхавъ, что вы говорили ему обо мнѣ прежде.
— Говорила. Я желала познакомить его съ вами. Мнѣ хотѣлось свести его съ людьми, у которыхъ не однѣ лошади на умѣ. Онъ очень образованъ, надо вамъ сказать, и навѣрно заслужилъ бы отличія въ оксфордскомъ университетѣ, еслибъ не поссорился съ начальствомъ.
— Онъ имѣетъ ученую степень?
— Нѣтъ, его отослали. Друзьямъ всегда лучше говорить правду. Рано или поздно вы услышите объ этомъ. Его исключили за то, что онъ былъ пьянъ.
Тутъ лэди Лора зарыдала; Финіасъ подсѣлъ къ ней утѣшать ее и клялся въ готовности оказать всякую услугу ея брату, какая только могла ему представиться.
Въ это время Фицджибонъ потребовалъ, чтобы Финіасъ сдержалъ свое слово, а именно ѣхалъ съ нимъ въ Майо, содѣйствовать тому, чтобы его выбрали вновь. Финіасъ отправился. Все дѣло не взяло болѣе недѣли и оказалось замѣчательно только какъ средство, благодаря которому завязались прочныя дружескія отношенія между двумя ирландскими членами Парламента.
— Тысяча фунтовъ въ годъ! сказалъ Лоренсъ Фицджибонъ, говоря о вознагражденіи за принятую имъ должность. Это немного, неправдали? Каждый, кому я долженъ шиллингъ, теперь накинется на меня. Еслибъ я позаботился о своемъ спокойствіи, я послѣдовалъ бы примѣру Кеннеди.
Глава X. Вайолетъ Эффингамъ
Была половина мая и цѣлый мѣсяцъ прошелъ послѣ рѣшенія страшно трудной задачи о составленіи министерства. Прошелъ мѣсяцъ и все вошло въ обычную колею гораздо легче и удобнѣе, чѣмъ предполагали сначала. Мильдмэй, Грешэмъ и Монкъ были лучшими друзьями въ свѣтѣ. Стоя горой другъ за друга въ Нижней Палатѣ, они въ Верхней Палатѣ пользовались поддержкою самой доблестной фаланги перовъ, приверженцевъ оппозиціи, когда-либо собиравшейся для борьбы съ наклонностями своего класса, ради стремленій людей, поставленныхъ ниже ихъ.
Графъ Брентфордъ былъ въ числѣ министровъ къ неизъяснимой радости лэди Лоры. Она полагала свое честолюбіе въ томъ, чтобы находиться настолько близко къ центру политическихъ дѣйствій, насколько это возможно женщинѣ, не утрачивая своего права на женственное бездѣйствіе. Ее просто возмущало, что женщины могли желать права голоса при парламентскихъ выборахъ, и вопросъ о правахъ женщинъ вообще ей былъ ненавистенъ. Однако, втайнѣ она льстила себя надеждою, что и она можетъ принести пользу, что и она въ нѣкоторой степени имѣетъ политическій вѣсъ; новое же назначеніе графа Брентфорда многимъ усилило эти пріятныя надежды. Самъ графъ не имѣлъ честолюбія и, не будь дочери, давно бы уже распростился съ политикою навсегда. Онъ былъ несчастливъ. Страшно упорнаго нрава, онъ поссорился съ сыномъ и упорствовалъ въ непріязненныхъ отношеніяхъ. Въ своемъ горѣ онъ предпочелъ бы уединеніе, но жертвовалъ собою для дочери. Для нея и по ея просьбѣ онъ ежегодно пріѣзжалъ въ Лондонъ; вѣроятно, по ея же настояніямъ онъ принялъ участіе въ преніяхъ Верхней Палаты. Пэру легко сдѣлаться государственнымъ сановникомъ, если эта жизнь для него не въ тягость. Лордъ Брентфордъ теперь сталъ государственнымъ человѣкомъ, если мѣсто въ министерствѣ служитъ тому доказательствомъ.
У лэди Лоры гостила въ то время дорогая пріятельница. Звали ее Вайолетъ Эффингамъ. Она была сирота, богатая наслѣдница и красавица. Находилась она подъ опекою прегрозной тетки, нѣкой лэди Бальдокъ, которая считалась какимъ-то дракономъ, державшимъ Вайолетъ въ плѣну. Однако, такъ какъ миссъ Эффингамъ достигла совершеннолѣтія и могла располагать своимъ состояніемъ, то лэди Бальдокъ, говоря по правдѣ, далеко не имѣла могущества дракона. Какъ бы то ни было, а драконъ въ настоящее время не находился на Портмэнскомъ сквэрѣ, слѣдовательно и заточеніе дѣвы не могло представлять ничего тягостнаго. Вайолетъ Эффингамъ была очаровательна, но собственно красавицей едвали ее можно было назвать. Она имѣла небольшой ростъ и свѣтлые волосы, которые всегда какъ бы развѣвались вокругъ ея лба, тогда какъ на-самомъ-дѣлѣ ни одинъ волосокъ никогда не былъ въ безпорядкѣ. Мягкій взоръ ея кроткихъ сѣрыхъ глазъ ни на комъ не останавливался болѣе мгновенія, но въ это мгновеніе поражалъ почти убійственно своею обаятельною прелестью. Ничто въ природѣ не могло быть нѣжнѣе ея щекъ, и ихъ румянецъ — когда онъ настолько былъ постояненъ, что его можно было опредѣлить — представлялъ легкій розовый оттѣнокъ, до того нѣжный на молочномъ фонѣ, что едва можно было рѣшиться назвать его румянцемъ. Ротикъ ея былъ совершенство; не такой маленькій, чтобы придавать выраженіе глупости, очень часто встрѣчаемое, и дивной красоты съ его пухленькими пунцовыми губками. Зубы ея, которые она показывала рѣдко, были очень ровны и бѣлы, и на ея подбородкѣ красовалась восхититель нѣйшая ямочка, когда-либо служившая приманкою для мужскихъ взоровъ. Недостатокъ ея лица, если онъ существовалъ, заключался въ носѣ. Носъ этотъ былъ немного слишкомъ остръ и, быть можетъ, немного слишкомъ малъ. Недоброжелательница однажды назвала ее курносою куклою. Я, въ качествѣ ея біографа, опровергаю, чтобы опа была курноса, а весь свѣтъ, который ее вскорѣ узналъ, убѣдился вполнѣ, что она не кукла. Она была миніатюрна, но не такъ миніатюрна на самомъ-дѣлѣ, какъ казалась. Ея маленькія руки и ноги отличались изящными очертаніями и во всей ея особѣ была какая-то мягкость, какъ бы способность сжиматься, смутно возбуждающая мысль, что она могла умѣститься въ пространствѣ очень небольшого объема. Какого именно объема и на сколько сжиматься, объ этомъ много было разнородныхъ мнѣній между мужчинами. Вайолетъ Эффингамъ, конечно, не могла быть принята за куклу. Она танцовала превосходно — что еще могло относиться къ качествамъ куклы — но она не менѣе ловко стрѣляла, каталась на конькахъ и участвовала въ охотахъ. По поводу этого послѣдняго искусства она не разъ имѣла грозныя стычки съ лэди Бальдокъ и побѣда оставалась не на сторонѣ дракона.
— Любезная тетушка, сказала она однажды прошедшею зимою: — я ѣду на охоту съ Джорджемъ (Джорджъ былъ ея двоюродный братъ, лордъ Бальдокъ, сынъ дракона) и тѣмъ дѣлу конецъ.
— Обѣщай мнѣ, по-крайней-мѣрѣ, не ѣхать далѣе сборнаго мѣста, заявилъ требованіе драконъ.
— Сегодня я ничего не могу обѣщать кому бы то ни было, рѣшила Вайолетъ.
Что можно было сказать молодой дѣвушкѣ, которая говорила такимъ образомъ и двѣ недѣли назадъ достигла совершеннолѣтія?
Вайолетъ Эффингамъ держала теперь совѣщаніе съ своимъ другомъ лэди Лорой, и онѣ разсуждали о предметахъ весьма важныхъ — дѣйствительно весьма важныхъ — и интересныхъ для нихъ обѣихъ.
— Я не прошу васъ выходить за него, говорила лэди Лора.
— Это большое счастье, отвѣчала другая: — такъ какъ онъ никогда не дѣлалъ мнѣ предложенія.
— Онъ сдѣлалъ почти то же. Вы знаете, что онъ любитъ васъ.
— Я знаю — или воображаю, будто знаю — что многіе мужчины любятъ меня. Но какого же рода эта любовь? Это все-равно, какъ мы съ вами называемъ милой душкой какую-нибудь вещицу, которая намъ понравилась въ лавкѣ, и поручимъ кому-нибудь купить ее, какъ бы сумасбродна ни была цѣна. Я знаю мое положеніе, Лора. Я такая же милая вещица.
— Вы очень милы Освальду.
— А вы, Лора, когда-нибудь внушите великую страсть — можетъ быть, уже и внушили, потому что вы ужасно скрытны — а потомъ кто-нибудь перерѣжетъ себѣ горло, и поднимется страшная суматоха, настоящая трагедія. А я никогда не пойду дальше благородной комедіи — если только не убѣгу съ кѣмъ-нибудь ниже меня званіемъ или не сдѣлаю чего-нибудь ужасно неприличнаго.