Въ физіономіи Кеннеди, когда онъ подошелъ ближе, не многое можно было прочесть — только, можетъ быть, легкую прибавку угрюмости, или скорѣе можетъ быть того ледянаго приличія, которое всегда его отличало и которое возрасло въ немъ послѣ его женитьбы и чрезвычайно какъ увеличилось, когда онъ сдѣлался министромъ и былъ гарротированъ.
— Я радъ, что твоей головной боли лучше, сказалъ онъ женѣ, которая встала со скамейки встрѣтить его.
Финіасъ также всталъ и имѣлъ какой-то странный видъ.
— Я вышла потому что мнѣ стало хуже, сказала она: — эта головная боль раздражала меня до такой степени, что я не могла дольше оставаться въ комнатахъ.
— Я пошлю въ Каллендеръ за докторомъ Мэкнутрай.
— Пожалуйста не дѣлай этого, Робертъ, мнѣ совсѣмъ не нуженъ докторъ Мэкнутрай.
— Въ болѣзни всегда полезенъ совѣтъ доктора.
— Я не больна. Головная боль не болѣзнь.
— А я думалъ напротивъ, сказалъ Кеннеди очень сухо.
— Во всякомъ случаѣ я предпочитаю не видѣть доктора Мэкнутрай.
— Я увѣренъ, что тебѣ не можетъ принести пользы влѣзать сюда на гору въ такое жаркое время. Вы давно здѣсь, Финнъ?
— Цѣлое утро — здѣсь и около. Я пришелъ съ озера съ книгою въ карманѣ.
— И ты случайно его нашла? спросилъ Кеннеди.
Въ этомъ вопросѣ было что-то такое простое, что самая эта простота доказывала, что подозрѣнія не было.
— Да — случайно, отвѣчала лэди Лора: — но всѣ въ Лофлинтерѣ всегда приходятъ сюда. Еслибъ кого-нибудь не было, кто былъ бы мнѣ нуженъ, я пришла бы сюда отыскивать его.
— Я иду къ Линтерскому лѣсу видѣться съ Блэномъ, сказать Кеннеди.
Блэнъ былъ лѣсничій.
— Если вамъ все-равно, Финнъ, я желалъ бы, чтобы вы проводили лэди Лору домой. Не давайте ей оставаться на жару. Я позабочусь, чтобы кто-нибудь съѣздилъ въ Каллендеръ за докторомъ Мэкнутрай.
Тутъ Кеннеди ушелъ, а Финіасъ остался съ его порученіемъ проводить лэди Лору домой. Когда шляпа Кеннеди показалась на дорожкѣ, Финiасъ готовъ былъ провозгласить себя готовымъ на всякую преданность для лэди Лоры. Онъ началъ даже отвѣчать преступной нѣжностью на нескромное признаніе, сдѣланное ему лэди Лорой. Но теперь онъ чувствовалъ, послѣ того, что случилось въ присутствіи мужа, что всякое изъявленіе нѣжности преступной нѣжности — было невозможно. Отсутствіе всякаго подозрѣнія со стороны Кеннеди заставляло Финіаса чувствовать, что онъ обязанъ всѣми общественными законами удерживаться отъ подобной нѣжности. Лэди Лора начала спускаться по тропинкѣ впереди него, не говоря ни слова — и шла, шла, какъ будто хотѣла дойти до дома ничего не говоря, еслибъ омъ не заговорилъ съ нею.
— У васъ все еще болитъ голова? спросилъ онъ.
— Разумѣется, болитъ.
— Мнѣ кажется, онъ былъ правъ, сказавъ, что вамъ не слѣдовало выходить въ жаръ.
— Не знаю. Объ этомъ не стоитъ и думать. Онъ посылалъ меня домой и, разумѣется, я должна идти. И онъ велѣлъ вамъ проводить меня, такъ что, разумѣется, вы должны меня проводить.
— Вы желали бы, чтобы я оставилъ васъ одну?
— Да, желала бы. Только онъ непремѣнно узнаетъ это, а вы не должны говорить ему, что оставили меня по моей просьбѣ.
— Развѣ вы думаете, что я его боюсь? спросилъ Финіасъ.
— Да, я это думаю. Я сама боюсь его, и папа боятся, а мать его едва осмѣливается называть свою душу своей. Я не знаю почему вамъ избавиться отъ этого.
— Мистеръ Кеннеди для меня ровно ничего.
— Для меня онъ кое-что и поэтому я полагаю, что мнѣ лучше идти. А теперь этотъ противный докторъ пріѣдетъ и вездѣ разсыплетъ свой табакъ и велитъ мнѣ принимать шотландское лекарство, которое гораздо гаже англійскаго. А онъ будетъ стоять надо мной и смотрѣть, принимаю ли я.
— Какъ! докторъ изъ Каллендера?
— Нѣтъ, мистеръ Кеннеди. Если онъ посовѣтуетъ мнѣ заштопать мою перчатку, онъ спроситъ прежде чѣмъ ляжетъ спать, сдѣлано ли это. Онъ ничего не забываетъ и ничего не оставляетъ безъ вниманія. Теперь довольно, мистеръ Финнъ. Ба вывели меня изъ-за деревьевъ, и это все равно, какъ еслибъ вы проводили меня до дома. Васъ не станутъ бранить, если мы разстанемся здѣсь. Помните, что я вамъ сказала наверху. Помните также, что вы ничего другого не можете сдѣлать для меня. Прощайте.
Онъ повернулъ къ озеру, а лэди Лора пошла черезъ широкій лугѣ къ дому одна. Ему не удалось его намѣреніе сказать своему другу о любви своей къ Вайолетъ, и онъ примѣтилъ, что теперь онъ не можетъ исполнить этого намѣренія. Послѣ того, что случилось, для него было невозможно идти къ лэди Лорѣ съ страстнымъ разсказомъ о своемъ желаніи жениться на Вайолетъ Эффингамъ. Если онъ долженъ говорить о своей любви, то о любви совсѣмъ другой. Но онъ никогда не будетъ говорить съ ней о любви — да и онъ былъ совершенно увѣренъ, что она не позволить ему этого. Но удивляло его всего болѣе, когда онъ думалъ объ этомъ недавнемъ свиданіи то, что лэди Лора, которую онъ зналъ — которую онъ думалъ, что онъ знаетъ — подчинилась такому человѣку, какъ Кеннеди, человѣку, котораго онъ презиралъ за его слабость, нерѣшительность и безцѣльность. Тѣ два дня, которые онъ оставался въ Лофлинтерѣ, онъ пристально наблюдалъ за этимъ семействомъ и удостовѣрился, что лэди Лора была права, когда увѣряла, что отецъ ея боялся Кеннеди.
— Я тотчасъ за вами поѣду, сказалъ графъ по секрету Финіасу, когда кандидатъ уѣзжалъ изъ Лофлинтера: — мнѣ не хочется оставаться здѣсь во время выборовъ, но я буду въ Сольсби, чтобы принять васъ на другой день.
Финіасъ простился съ Кеннеди съ горячимъ выраженіемъ дружбы со стороны хозяина, а лэди Лора только дотронулась до его руки. Онъ хотѣлъ сказать ей нѣсколько словъ, но она была угрюма, или приняла угрюмый видъ, и ни слова не сказала ему.
На другой день послѣ отъѣзда Финiаса Финна въ Луфтонъ лэди Лора все еще страдала головную болью. Она жаловалась на головную боль съ самаго пріѣзда въ Лофлинтеръ и докторъ Мэкнутрай пріѣзжалъ нѣсколько разъ.
— Желалъ бы я знать, отъ чего ты нездорова, говорилъ ей мужъ, стоя возлѣ нея въ гостиной наверху.
Это была хорошенькая комната, имѣвшая видъ на горы и на озеро, и была приготовлена для нея со всѣмъ искусствомъ а вкусомъ опытнаго обойщика. Она выбрала эту комнату для себя вскорѣ послѣ своей помолвки и благодарила своего будущаго муха съ нѣжной улыбкой за то, что онъ предоставилъ ей выборъ. Она благодарила его и сказала, что она всегда намѣрена быть счастливой — такъ счастливой въ этой комнатѣ! Онъ былъ человѣкъ не слишкомъ склонный къ романтизму, но онъ подумалъ объ этомъ обѣщаніи, когда стоялъ возлѣ нея и спрашивалъ объ ея здоровьи. На сколько онъ могъ примѣтить, она не была довольна послѣ пріѣзда въ Лофлинтеръ. Проблескъ истины промелькнулъ въ головѣ его. Можетъ быть, жена его скучаетъ? Если такъ, какая же предстоитъ жизнь ему и ей? Онъ каждый годъ ѣздилъ въ Лондонъ и въ парламентъ по обязанности, а потомъ домъ его наполнялся гостями — тоже по обязанности — но счастье его состояло въ такихъ часахъ, которые повидимому нагоняли на жену его постоянную головную боль. Проблескъ истины промелькнулъ въ головѣ его, что если женѣ его ее нравится жить спокойно хозяйкой въ домѣ своего мужа? Что если головная боль всегда будетъ слѣдствіемъ исполненія домашнихъ обязанностей?
Болѣе чѣмъ проблескъ истины мелькалъ въ душѣ самой лэди Лоры. Темная туча, поднятая истиной, все затемнила вокругъ нея. Она задала себѣ нѣсколько вопросовъ и узнала, что она не имѣетъ любви къ мужу, что тотъ образъ жмзни, который онъ требовалъ отъ нея, былъ для нея нестерпимъ, что она ошиблась и упала при входѣ своемъ въ жизнь. Она примѣтила, что отцу ея уже надоѣдаетъ Кеннеди, и что какъ ему ни гpyстно бытъ одному въ Сольсби, онъ не намѣренъ поселиться въ Лофлинтерѣ. Да — ее бросятъ всѣ, кромѣ разумѣется ея мужа, и тогда… Тогда она бросится въ одно утро въ озеро, потому что жизнь сдѣлается для нея нестерпима.
— Желалъ бы я знать, чѣмъ ты нездорова? повторилъ Кеннеди.
— Ничего серьёзнаго. Нельзя же иногда не имѣть головной боли.
— Мнѣ кажется, ты не довольно дѣлаешь движенія, Лора. Я предложилъ бы, чтобъ ты ходила пѣшкомъ каждый день четыре мили послѣ завтрака. Я всегда буду готовъ провожать тебя. Я говорилъ съ докторомъ Мэкнутрай.
— Я ненавижу доктора Мэкнутрай.
— Почему ты его ненавидишь, Лора?
— Какъ могу я сказать почему? Я ненавижу. Это достаточная причина, чтобы ты не посылалъ за нимъ для меня.
— Ты безразсудна, Лора. Доктора выбираютъ по репутаціи, а докторъ Мэкнутрай пользуется высокой репутаціей.
— Мнѣ не нужно никакого доктора.
— Но если ты больна, моя милая…
— Я не больна.
— Но ты говоришь, что у тебя болитъ голова. Ты это говоришь цѣлые десять дней.
— Имѣть головную боль не значитъ быть больной. Я желала бы только, чтобы ты не говорилъ объ этомъ, и тогда можетъ быть моя головная боль пройдетъ.
— Я этому не повѣрю. Головная боль девять разъ изъ десяти происходитъ отъ желудка.
Хотя онъ сказалъ это — все-таки въ эту самую минуту тѣнь истины была передъ его глазами. Что если головная боль просто значитъ отвращеніе къ нему и къ его образу жизни?
— Совсѣмъ не оттого, сказала лэди Лора, выходя изъ терпѣнія, зачѣмъ причины ея болѣзни допытываются такъ подробно.
— Такъ отчего же это? Ты не можешь думать, чтобы мнѣ было пріятно слышатъ твои жалобы на головную болъ каждый день — чтобы ты дѣлала ивъ этого предлогъ для лѣности.
— Что ты хочешь заставить меня дѣлать? спросила она, вскакивая съ мѣста. — Дай мнѣ работу и если я не сойду съ ума, я ее исполню. Вотъ счетныя книги. Дай ихъ мнѣ. Кажется, я не въ состояніи распознать цифры, но постараюсь распознать ихъ.
— Лора, это жестоко съ твоей стороны — и неблагодарно.
— Разумѣется — это очень дурно. Какая жалость, что ты не узналъ этого въ прошломъ году! О Боже! о Боже! что мнѣ дѣлать?
Она бросилась на диванъ и сжала виски обѣими руками.
— Я сейчасъ пошлю за докторомъ Мэкнутрай, сказалъ Кеннеди, очень медленно направляясь къ двери и говоря такъ же медленно, какъ онъ шелъ.