мо напротив Карфагена, так как казалось, что из Карфагена к столпам и оттуда до Керны мы прошли одинаковое расстояние.
IX. Оттуда мы поплыли вверх по течению большой реки, называемой Хрета, и достигли озера, на котором увидели три острова больше Керны. Завершив дневное плавание, мы подошли к краю озера, окруженного очень высокими горами, в которых обитали дикари, одетые в шкуры диких животных. Дикари забросали нас камнями и отогнали, не дав высадиться на берег.
X. Мы поплыли дальше и достигли другой широкой реки, кишащей крокодилами и гиппопотамами. Оттуда мы повернули обратно и вернулись на Керну.
XI. Затем двенадцать дней мы плыли на юг, держась берега, где жили эфиопы, которые при нашем появлении убегали прочь. Их речь была непонятна даже ликситам.
XII. В последний день мы бросили якорь у высоких гор, поросших деревьями со сладким запахом и испещренной крапинками древесиной.
XIII. Мы плыли вокруг гор два дня и достигли огромного залива, на берегах которого раскинулись долины, где ночью мы видели большие и маленькие огни, попеременно вспыхивавшие повсюду.
XIV. Мы плыли пять дней вдоль побережья, пока не подошли к большому заливу, который наши переводчики называли Рог Запада. В заливе был большой остров, а на острове – озеро с соленой водой, а на том озере – еще один остров, где мы и высадились. Днем мы не видели ничего, кроме леса, но ночью заметили множество огней и слышали звуки флейт, цимбал, стук барабанов и шум голосов. Страх обуял нас, и прорицатели приказали нам покинуть остров.
XV. Мы уплыли оттуда в спешке и обогнули огнедышащее зловонное побережье. Огромные потоки огня и лавы стекали в море, и из-за жара невозможно было приблизиться к берегу.
XVI. В ужасе мы быстро покинули то место и через четыре дня плавания увидели землю, ночью полную пламени. В центре пламя было выше и, казалось, достигало до звезд. Днем была видна очень высокая гора, называемая «Колесница богов».
XVII. Три дня плыли мы мимо огненной лавы и достигли залива, называемого Рог Юга.
XVIII. В дальнем конце этого залива был остров, как и первый – с озером, а на озере – другой остров, полный дикарей. Больше всего там было женщин с косматыми телами, которых наши переводчики называли гориллами. Мы гонялись за ними, но не могли поймать ни одного мужчины, все они привыкли карабкаться по пропастям и убегали, бросая в нас камни. Однако мы поймали трех женщин, они кусались и калечили тех, кто нес их, потому что сами они идти с нами не желали. Мы убили их и освежевали и привезли их шкуры в Карфаген. Ибо дальше мы не поплыли, так как наши припасы закончились».
Существует общее мнение по идентифкации мест, упоминаемых Ганноном. Река Ликс – это река Дра, разграничивающая Марокко и Испанскую Сахару. Ликситы, у которых гостил Ганнон, – это берберы, а под эфиопами греки обычно подразумевали чернокожих. Очень важен тот факт, что ликситы предоставили карфагенянам переводчиков на остаток путешествия. Это доказывает то, что ликситы были знакомы с более южными регионами. В трех днях плавания оттуда Ганнон основал Керну на острове. Положение этого острова имеет решающее значение, поскольку является самым дальним постоянным поселением финикийцев на западноафриканском побережье, упоминаемым древними авторами. Для Керны предложены три возможные идентификации:
1. Heme Island, рядом с Испанской Сахарой;
2. Arguin Island, примерно в 200 милях к югу от предыдущего;
3. Какой-то остров около дельты реки Сенегал.
Почти все без исключения современные комментаторы соглашаются в том, что большая река Хрета – Сенегал. Остров Керна действительно находится в трех днях плавания от реки Дра и на таком же расстоянии от пролива, что и Карфаген. Однако кажется невероятным, что Ганнон, добравшись до реки Сенегал, стал бы возвращаться так далеко, то есть к острову Керна. Видимо, мы должны пренебречь расстояниями, указанными в тексте, и поместить Керну в устье или поблизости от устья Сенегала. Некоторое подтверждение этому предположению мы находим в описании Керны у псевдо-Скилака, который упоминает «большой город, куда плавают финикийцы». Это может быть лишь город на берегу широкой реки, а около острова Керна или Орангу других судоходных рек нет. Если мы поместим Керну в устье Сенегала, то здесь не остается противоречий ни в рассказе Ганнона, ни в истории псевдо-Скилака. Видимо, Ганнон проплыл вверх до озера по одному рукаву Сенегала, а вернулся по другому, по реке, кишащей крокодилами и гиппопотамами, и это возвращение вовсе не было плаванием вдоль морского берега.
Гористый и лесистый мыс, упоминаемый в следующем пункте, видимо, Зеленый мыс, а следующий большой залив – устье реки Гамбии. Отсюда различия в идентификации становятся более острыми. Некоторые считают, что Ганнон доплыл до Камеруна или даже Габона, другие предполагают, что он остановился в Сьерра-Леоне. В защиту версии более короткого путешествия говорит то, что в Гвинейском заливе почти не бывает сильных ветров, способных подгонять суда, а тропическая жара и встречные течения сильно затрудняют греблю; к тому же отрезки времени, приводимые Ганноном, противоречат версии более длительного путешествия. Сторонники этой второй версии (а версия более дальнего путешествия кажется предпочтительнее, хотя в этом случае приходится пренебречь расстояниями, приведенными в тексте Ганнона) опираются на то, что гора Камерун высотой 13 370 футов и вулкан более похожи на описанную «Колесницу Богов», чем гора Какулима высотой 2910 футов в Гвинее. Как бы ни была важна история финикийских географических исследований, она не имеет никакого отношения к финикийской колонизации, поскольку последняя часть путешествия Ганнона не оказала на колонизацию длительного воздействия. Однако мы должны отметить, что переводчики-ликситы, вероятно, совершали это путешествие прежде и контактировали с туземцами.
Единственное древнее упоминание о сухопутных походах финикийцев через Сахару – это в высшей степени неправдоподобная история Афинея, греческого писателя, склонного к передаче слухов, изложенная около 200 года н. э. Афиней говорит о карфагеняне Магоне, который трижды пересекал пустыню, питаясь лишь сухой пищей без воды! Хотя мы определенно не должны принимать во внимание эту историю, богатства Африки наверняка привлекали финикийских купцов, и было бы странно, если бы некоторые из них не организовывали время от времени подобные путешествия. Скорее всего, они использовали для этой цели посредников: гарамантов, обитавших недалеко от современного Триполи, и Gaetulians, живших к западу от них. В этой связи мы располагаем рассказом Геродота о пяти назамонах, которые совершили долгое путешествие через Сахару в город, населенный чернокожими карликами, и к реке, кишащей крокодилами и текущей с востока на запад. Эта река могла бы быть Нигером.
Нет никаких доказательств того, что финикийцы как-то связаны с мифом об Атлантиде. Платон, использовавший этот миф в собственных философских целях, видимо, почерпнул его из египетских источников через Солона. Интересно высказанное недавно предположение о том, что миф об Атлантиде на самом деле является воспоминаниями египтян, передаваемыми из поколения в поколение, о великой Минойской империи, разрушенной мощным извержением вулкана на острове Тира (современный Санторин) в Эгейском море в начале XV века до н. э.
Сохранилось очень мало свидетельств о деятельности финикийцев на островах Атлантики. Поскольку финикийские колонии много веков существовали на Атлантическом побережье Африки, не стоит сомневаться в том, что Мадейра и Канарские острова, а может, и Азорские, были хорошо знакомы финикийским мореплавателям. Единственное древнее свидетельство, достойное упоминания, это рассказ Диодора о гадитанском корабле, унесенном в Атлантику и оказавшемся у большого острова с хорошим климатом, видимо у Мадейры. Может быть, Диодор, как с ним часто случалось, копируя эту историю Тимея (Timaeus) (IV век до н. э.), добавил, что этруски, господствовавшие в то время на морях (следовательно, все произошло до поражения этрусков при Кумах в 474 году до н. э.), собирались основать там колонию, однако карфагеняне этого не допустили. Но надо признать, что никаких следов финикийского поселения на Мадейре не обнаружено. Канарские острова слишком близки к Африканскому континенту, чтобы оставаться неизвестными финикийцам, но и там не было финикийских колоний, так как примитивная культура этих островов, похоже, не подвергалась сторонним влияниям до XV века н. э. Возможно, финикийцы добрались и до Азорских островов, так как восемь пунических монет и одна из Киренаики IV и III веков до н. э. были обнаружены в кладе на острове Корво в 1749 году. К несчастью, эти монеты утеряны[43].
Какие бы далеко идущие выводы ни хотелось нам сделать из этой единственной находки, вероятно, за ней не стоит ничего большего, чем географические исследования, ибо, если финикийских поселений не было на Мадейре и Канарских островах, то на Азорских – тем более.
Глава 13ИСКУССТВО
ИСТОКИ
Нельзя отрицать существования и процветания искусства и культуры финикийцев, но когда мы пытаемся выделить их произведения, то сталкиваемся со множеством трудностей.
К концу бронзового века на Левантийском побережье и во внутренних районах воцарилось великое смешение художественных направлений. С периода XII династии, если не ранее, ханаанеи были хорошо знакомы с египетскими шедеврами и умело копировали египетские мотивы и формы. Египетское влияние преобладало в левантийском искусстве и при могущественных царях XVIII династии, поэтому не следует удивляться тому, что египетский стиль сохранялся и после упадка египетской державы.
Влияние другого великого искусства, месопотамского, во 2-м тысячелетии до н. э. было не так сильно, как египетского. Особенно оно заметно в глиптике (резьбе по камню, слоновой кости и т. п.): в печатях-цилиндрах, печатях-штампах, часто называемых сиро-хеттскими, чей стиль и мотивы явно уходят корнями в Ассирию и Вавилонию. Однако отчетливо видны и различия, и некоторая примесь египетских мотивов, что ясно доказывает их местное происхождение. Только в период ассирийского господства в начале 1-го тысячелетия до н. э. влияние месопотамского искусства на левантийское проявляется ярче. Ранее стиль левантийской скульптуры был больше похож на анатолийский и хеттский. В находках Угарита, таких, как знаменитая стела бога-грома, влияние хеттов заметно в костюме и атрибутах, однако композиция и поза скорее египетские. В XV и XIV веках финикийцы испытали влияние культуры Хурри (Митанни), однако хурриты не создали собственного характерного искусства и – кроме печатей-цилиндров и раскрашенной белым по темному фону керамики – мы не можем приписать им никаких художественных изделий