– Зачем ты это делаешь? Ты ведь не любишь детей.
– Потому что, когда дети будут с нами, Стивен будет счастлив.
Ее красные губы сжались в тонкую линию. Так вот что это было. Стивен не счастлив. И это ее беспокоит настолько, что она готова пожертвовать своими белоснежными коврами и бурлящей светской жизнью. Это был тот самый скелет в шкафу, секрет, который она прятала от близких и друзей.
– Забрав моих детей, ты не наладишь ваши отношения. Но зачем останавливаться, забрав только мужа, верно? – Тереза покачалась на своих дизайнерских каблуках. Она проверила время на телефоне, притворившись, что не слышала меня. – Знаешь, я отдала тебе Стивена без боя, но детей не отдам.
– Что же твой адвокат не позвонит моему? Ой, подожди, – сказала она, как бы в задумчивости барабаня ногтем по подбородку. – Я забыла. У тебя его нет.
Это был удар ниже пояса. Ника была права. Мне нужен был адвокат, который мог конкурировать с Гаем. Опытный адвокат. Богатый адвокат. Мне был нужен семидесятитысячедолларовый адвокат.
– Я не облегчу тебе задачу.
– Ты уже это сделала. – Она развернулась ко мне, ее пылающие зеленые глаза сузились и глядели прямо на меня. – Мне нравится это соглашение не больше, чем тебе, Финли. Кто, думаешь, должен будет быть матерью для твоих детей, когда ты больше ею не будешь? Если бы ты любила своих детей так сильно, как ты говоришь, может быть, ты была бы повежливее со мной.
Мой рот открылся. Делия завизжала, когда ей наконец удалось отвязать бант и развернуть подарочную обертку. Она задохнулась от восторга. Щенок был забыт. Это был трехэтажный – как у Терезы – дом для Барби.
– Мы поставим его в твоей комнате в доме у Терезы, – сказал Стивен Делии, поднимая коробку. – Ты сможешь поиграть с ним вечером, когда мы приедем домой.
Делия побежала за Стивеном до двери, чтобы еще раз взглянуть на подарок.
Маленькая плюшевая собачка, которую я купила для Делии и завернула в подарочную бумагу, внезапно показалась жалкой пародией того, что Делия хотела, а я не могла себе позволить. Тереза была права. Я облегчила им задачу. И если я сяду в тюрьму, Стивен и Тереза будут единственными родителями, что останутся у моих детей.
Услышав звук захлопнувшейся машинной двери в гараже, я подпрыгнула. Делия понеслась на кухню встретить Нику, которая вот-вот должна была войти с пиццей. Стивен поспешил выйти через парадный выход, пропуская вперед Терезу, которой не терпелось уйти.
– Проследи, чтобы дети были собраны и готовы к пяти. Я вернусь за ними после встречи! – крикнул он через плечо. Парадная дверь закрылась ровно в тот момент, когда Ника заходила через кухонную, с горой коробок с пиццей в руках.
Вечером, после того как Стивен забрал детей, я сидела на крылечке и смотрела, как постепенно уменьшаются задние фары его пикапа. Холод бетона проникал сквозь носки. Детей забрали только на одну ночь. Завтра они снова будут дома, и они были всего в нескольких кварталах отсюда, но я ненавидела ту легкость, с которой Стивен влетел в дом, забрал что хотел и уехал. Я ненавидела эту несправедливость и то, что этого никто, кроме меня, не замечал.
Это было так в стиле Стивена. Все провернуть гладко, быстро замести следы. Вот как сегодня, когда он проскользнул на праздник на час позже, добился того эффекта, которого хотел, и выскользнул снова прежде, чем Вероника его увидела, причем так, что Делия даже не заметила, что он ушел. Его чувство времени было безупречным, а игра в наперстки – безошибочной. Он неделями трахал Терезу за моей спиной. Если бы миссис Хаггерти не увидела их и не выложила бы мне все начистоту, возможно, я бы так никогда и не узнала… Я опустила подбородок на руки. На другой стороне улицы колыхнулись занавески миссис Хаггерти. Я встала, перешла через дорогу и направилась прямо к ее двери. Если кто-нибудь и видел двух незнакомцев, рыскавших вокруг моего гаража в ночь, когда умер Харрис Миклер, если кто-нибудь и мог выступить свидетелем с моей стороны и доказать, что я говорю правду, – это могла быть только соседка, сующая всюду свой любопытный нос. Я постучала по стикеру «Соседского дозора»[4] на стеклянной двери.
– Миссис Хаггерти? – позвала я. – Мне нужно поговорить с вами.
Я приложила ухо к двери, уверенная, что она слушает с той стороны. Я постучала снова, уже громче.
– Миссис Хаггерти! Не могли бы вы открыть дверь? Это важно.
Ее телевизор работал. На заднем фоне слышался приглушенный закадровый смех какого-то вечернего шоу.
– Отлично, – пробормотала я, сдаваясь окончательно.
Это Стивен был виноват. После того как она разболтала о его романе с Терезой, он назвал ее старой каргой и сказал, чтобы она занималась своими собственными делами. Я была ненамного любезнее, когда обнаружила, насколько расползлись слухи о его романе. С тех пор она отказывалась разговаривать с кем-либо из нас.
Я прошаркала обратно через дорогу; на ногах были только носки, и к тому времени, как я добралась до двери, ноги уже онемели. Я закрыла за собой дверь, прислонившись к ней спиной, и подождала, пока к ногам вернется чувствительность, размышляя о миссис Хаггерти.
Кто-то проник в мой гараж в промежуток времени между тем, как я приехала с Харрисом и Вероника вошла в дом, так, что ни я, ни Вероника ничего не заметили. Миссис Хаггерти – председатель «Соседского дозора». Если бы она увидела что-нибудь подозрительное, она немедленно обратилась бы в полицию, и это произошло бы до того, как мы запихнули Харриса в багажник. Но так как никакая полиция не приехала, значит, миссис Хаггерти ничего такого не видела. Но как могли убийцы пройти мимо нее незамеченными?
Мы с Никой удивились, увидев друг друга тем вечером, потому что мы вошли в дом через разные двери – я через гараж, а Ника через парадный вход. И Стивен даже не заметил Веронику на сегодняшнем дне рождения по той же причине. Что, если убийцы припарковались в нескольких кварталах, прокрались по задним дворам соседей и подобрались к моему гаражу с черного хода?
Чем больше я об этом думала, тем меньше понимала. Андрей и Феликс не похожи на любителей подкрадываться. Андрей Боровков перерезал горло троим и оставил их истекать кровью на полу склада. Он не позаботился о том, чтобы замести следы и хоть как-то скрыть свое преступление. К чему лишние хлопоты? Джорджия сказала, что им ничего не пришить. Ясно, что им не составило проблемы дать денег кому надо, чтобы судебное разбирательство закрыли. Так зачем им делать все по-тихому, без крови, и подставлять мать двоих детей из пригорода? Если они хотели убить Харриса, почему бы просто не перерезать ему горло и не оставить на полу моего гаража?
Нет, у этого преступления был иной – трусливый – стиль. Не пришлось прикасаться к телу. Не пришлось проливать кровь. Не пришлось даже присутствовать в тот момент, когда жизнь покинула Харриса. Это было не похоже на работу бессовестных жестоких преступников. Я готова была поспорить, что эти убийцы раньше никогда не делали ничего подобного. Здесь все выглядело так, будто убийцам просто подвернулась возможность. Или решение убить было импульсивным.
Хотя очевидно, что кое-что было спланировано. Ведь они проследили за ним до бара, а затем до моего дома. Они ждали, когда он потеряет сознание и станет уязвимым, чтобы тогда и нанести удар, как… Как Харрис делал с каждой из своих жертв.
Я прижалась спиной к двери. Может быть, преступление не было импульсивным. Может, это было что-то глубоко личное?
Я побежала наверх в свой кабинет, мимо закрытой комнаты, где Ника усиленно готовилась к экзаменам. Я открыла ящик стола и достала банковскую выписку.
Первого числа поступило двенадцать переводов.
А в телефоне Харриса было тринадцать пронумерованных папок – двенадцать со снимками предыдущих жертв плюс еще одна – с фотографиями той, на которую я вылила «Кровавую Мери» в уборной.
Будь благоразумна и делай то, что я скажу, или я покажу эти снимки твоему мужу и опишу ему все в красках.
Двенадцать переводов, по две тысячи долларов каждый, первого числа каждого месяца.
Что, если эти деньги не были украдены у Феликса Жирова? Что, если это была плата за молчание? Что, если Харрис вымогал у них деньги?
Я снова посмотрела на платежи, уверенная в своей догадке. Две тысячи долларов – не слишком крупная сумма для людей с большими доходами в окрестностях Вашингтона, сумма, которую замужней женщине легко можно было перечислить незаметно переводом с личного счета. Харрис зарабатывал небольшое состояние на своих жертвах – сумма на его счету росла с каждым месяцем и с каждой новой женщиной, которую он шантажировал, угрожая, что, если она не выполнят его требования, он расскажет мужу про ее измены и покажет снимки. А почему бы нет? Фотографии создавали совсем иную картину, отличную от того, что происходило в реальности. Возможно, после того, как Харрис накачивал женщин наркотиками, они вообще не помнили, что с ними происходило дальше, а потому им нечего было сказать.
У каждой из этих женщин был серьезный личный мотив желать Харрису смерти. И стиль преступления вписывался в эту картину. Но которая из них действительно его убила?
Телефон Харриса, скорее всего, был уже в руках полицейских детективов. Без него будет нелегко отследить обратный путь от переводов к индивидуальным отправителям, но должен быть способ узнать, кто эти женщины, а затем сузить список подозреваемых.
Я выхватила листок бумаги из принтера, и записала на него все имена из тех двенадцати, что смогла вспомнить. Затем открыла браузер и нашла группу нетворкинга, в которой состоял Харрис. Кликнула по страничке участников. Семьсот с лишним малюсеньких изображений заполнили экран.
Ночь будет долгой.
Глава 21
Когда мы со Стивеном только поженились, мама уверяла меня, что некоторые блюда совершенно невозможно испортить. Теоретически, чтобы приготовить куриный суп или простой мясной рулет, не нужно никаких рецептов, но некоторые вещи, связанные с материнством, мне никак не удавались, и готовка была одной из них. А брак, очевидно, другой.