ережью Финского залива ранее можно предполагать лишь на основе косвенных языковых данных. Так, А. Лаанест утверждает, что в западноижорском диалекте имеются весьма древние особенности, которые не свойственны восточноижорским диалектам, локализуемым в бассейне Невы (Лаанест А., 1966, с. 100).
В хозяйстве ижоры, жившей в малоплодородной низменной местности, значительное место, нужно полагать, занимали охота и рыбная ловля.
Регион расселения ижоры входил в состав Новгородской земли. Согласно исследованиям А.В. Кузы, эта область была освоена Новгородом в XI — первой половине XII в. (Куза А.В., 1975, с. 186). Отсутствие древнерусских курганов в Ижорской земле говорит о том, что здесь не было широкой земледельческой колонизации. Культурное воздействие со стороны славян проявилось лишь в сравнительно немногочисленном распространении вещей древнерусских типов в регионе ижоры, а может быть, и в погребальной обрядности (западная ориентировка некоторых погребенных вместо меридиональной, характерной для финно-угров).
Первоначально зависимость Ижорской земли от Новгорода выражалась в выплате дани и участии в военных делах. Ижора, подобно кореле и води, поставляла отряды в состав новгородской рати, о чем сообщают летописи, а также выполняла сторожевую службу на невском рубеже Новгородской земли. В вошедшей в летопись повести об Александре Невском содержится рассказ о представителе феодализирующейся знати, ижорском старейшине, состоящем на службе Новгорода Великого, обязанностью которого являлась охрана водных рубежей — «стража морская». Имя его Пелгусий, он крестился (наречен был Филиппом) и жил «посреде роду своего погана суща» (Новгородская летопись, 1950, с. 292). В начале XIV в. в условиях нарастающей шведской экспансии в земле ижоры, на острове в истоке Невы, строится сначала деревянно-каменный, а затем полностью каменный новгородский город-крепость Орешек (Кирпичников А.Н., 1980), ставший важным форпостом на северо-западе Руси.
Корела — одна из древнейших прибалтийско-финских племенных группировок. По данным лингвистики, начало формирования племенных языков древнейших группировок прибалтийских финнов относится к середине I тысячелетия до н. э. (Аристе П.А., 1956, с. 15, 21, 22).
Современные карелы не равнозначны древнему племени, они сформировались значительно позднее в результате сложного этнического взаимодействия корелы и веси при преобладании второго этнического компонента (Бубрих Д.В., 1947; 1949, с. 49, 50).
Средневековая корела заселяла земли, лежащие на запад от Ладожского озера (карта 4). Западным соседом ее была емь. На север от региона корелы простирались обширные земли саамов (летописной лопи) — еще в XVII в. значительные пространства современной Карельской АССР занимали «Лопские погосты».
Первые, весьма результативные археологические исследования древностей корелы произведены в 80-х годах прошлого столетия финским ученым Т. Швиндтом. В окрестностях г. Кексгольма (ныне Приозерск Ленинградской обл.) им было открыто и раскопано несколько грунтовых могильников, иногда называемых кексгольмскими. Материалы этих исследований (Schwindt Th., 1893) до сих пор остаются важнейшими для изучения средневековой корелы. Тогда же раскапывался могильник у г. Миккели (Heikel А., 1894, s. 100), принадлежность погребенных которого кореле до сих пор вызывает научные споры.
К 90-м годам XIX в. относятся и первые описания укрепленных поселений летописной корелы, выполненные Я. Аппельгреном (Appelgren Hj., 1891, s. 98-106, 126–136, 148–151, 162–164, 166–168). На четырех городищах (Лопотти, Сур-Микли, Тиверск, Хямеэнлахти) им были произведены небольшие раскопки. Раскопочные работы в Тиверске также в небольших масштабах в те же годы вели Т. Швиндт и А. Хакман.
В последующее время, вплоть до конца 30-х годов XX в., заметных раскопок корельских памятников не производилось. Однако в Финляндский национальный музей (Хельсинки) постоянно поступали различные вещи из случайных находок или из очень небольших раскопок.
Материалы раскопок Т. Швиндта и Я. Аппельгрена, а также случайные находки стали основой для написания ряда археологических исследований, посвященных истории и культуре корелы. Ряд обзорных статей посвятил корельской проблематике А.М. Тальгрен (Tallgren А.М. 1910, s. 100; 1931b, s. 150; 1932, s. 50). Исследователь выдвинул гипотезу, согласно которой корела в Западном Приладожье переселилась с юго-востока, из «шведско-чудского» региона (Tallgren А.М., 1916, s. 35).
Большого внимания заслуживает монография К.А. Нордмана, в которой систематизированы и обобщены все материалы по археологии летописной корелы (Nordman С.А., 1924). Исследователь полагал, что культура кексгольмских могильников свидетельствует о западном происхождении корелы. Сформировалось племя в западном Приладожье в результате смешения населения, пришедшего с востока (из района Ладоги), с выходцами из западных районов Финляндии. При этом западнофинские черты в культуре корелы были господствующими. Исследователь подчеркивал также сильное воздействие на корельскую культуру со стороны Новгорода.
Позднее К.А. Нордман опубликовал две статьи, освещающие отдельные памятники корелы (Nordman C.A., 1934, в. 100; 1945, s. 50–70).
В конце 30-40-х годов корельские древности были объектом исследований Э. Кивикоски. Ею раскапывались могильники в районе г. Сортавала и около д. Саккола. Несомненный интерес представляет написанная Э. Кивикоски обобщающая работа по археологии корелы (Kivikoski E., 1944, s. 34–73). Культура летописной корелы, по мнению этого автора, имеет западнофинское происхождение, но формировалась при воздействии финно-угорских культур соседних южных и восточных территорий Восточной Европы. Э. Кивикоски полагала, что до эпохи викингов в Приладожье проживало однородное финно-угорское население. Корела и ее культура сформировались в районе Карельского перешейка в результате взаимодействия этого местного населения с пришлым из западных районов Финляндии при воздействии Новгорода и Готланда.
Обзор корельских древностей Э. Кивикоски обычно включает в исторические работы, посвященные Финляндии (Kivikoski E., 1967, р. 134–143), а вещевые материалы из памятников корелы — в каталоги древностей Финляндии (Kivikoski E., 1951; 1973).
С 1970 г. начинается новый этап в изучении археологии корелы. Произведенные в 70-х годах исследования заметно пополнили конкретные материалы. Под руководством А.Н. Кирпичникова были осуществлены раскопки города и крепости Корела (Кирпичников А.Н., 1979, с. 52–73), а также разведывательные работы в Тиверске (Кирпичников А.Н., Петренко В.П., 1974, с. 106–113). Более крупные раскопки Тиверска произведены С.И. Кочкуркиной (Кочкуркина С.И., 1976, с. 63–70; 1981, с. 30–62). Ею же раскапывались городища Паасо и Куркийоки (Кочкуркина С.И., 1975, с. 167–172; 1981, с. 66–68, 73–87). При раскопках в Выборге открыты слои поселения корелы XII–XIII вв., т. е. времени, предшествующего основанию здесь шведской крепости (АО 1980 г., с. 35, 36; Тюленев В.А., 1984, с. 118–125). Начаты были исследования селищ летописной корелы, ведутся поиски новых могильников (АО 1979 г., с. 30, 31; АО 1980 г., с, 30; Сакса А.И., 1984, с. 112–117).
Наряду с активными полевыми исследованиями ведется работа по изучению всего накопленного археологами материала, по его историко-культурному осмыслению. На основе анализа и картографии овально-выпуклых и подковообразных с растительной орнаментацией фибул, головных застежек и рукоятей ножей С.И. Кочкуркина попыталась показать, что корельская культура XII–XIV вв. охватывала, помимо Карельского перешейка, регион Миккельских озер (Кочкуркина С.И., 1978, с. 41–70). Обзор и карту распространения украшений корельских форм составил А.И. Сакса (Сакса А.И., 1981, с. 51–56). Но наиболее существенными являются две книги С.И. Кочкуркиной. Одна из них представляет собой сводку всех имеющихся сведений об археологических памятниках корелы V–XV вв. (Кочкуркина С.И., 1981); вторая работа освещает общие и частные вопросы средневековой истории корелы (Кочкуркина С.И., 1982).
Корельские грунтовые могильники остаются основным источником изучения истории и культуры этого племени (карта 4). Расположены они, как правило, по берегам рек или озер на склонах небольших песчаных всхолмлений. Каких-либо внешних признаков могильники не имеют. До сих пор все могильники обнаружены на обрабатываемых полях, поэтому не исключено, что часть погребений была разрушена при распашке.
Наиболее ранние захоронения совершены по обряду кремации. Одно из таких погребений открыто в 1938 г. местными жителями и тогда же исследовано Э. Кивикоски в Нукутталахти на о-ве Риекалла в Ладожском озере (Kivikoski Е., 1939, s. 15; Кочкуркина С.И., 1981, с. 19, 20). Под дерновым покрытием расчищена кладка из камней самых различных размеров, в плане она имела неправильные очертания (около 2×1,5 м). На камнях и между ними собраны сожженные кости, два бронзовых браслета, спиральный перстень, две застежки-аграфа, бронзовая лента, расплавленные синие бусы и небольшое железное двулезвийное орудие, очевидно применявшееся для обработки дерева и кости. На основе этих находок погребение датируется началом VI в. Э. Кивикоски высказала предположение, что эта могила принадлежит шведскому мореплавателю. Однако весь комплекс находок говорит о погребении здесь местного жителя.
По-видимому, к середине I тысячелетия н. э. относятся также остатки трупосожжения с обломками бронзовых предметов и глиняных сосудов и железными заклепками, выявленные в Муола-Улякуса (Nordman С.А., 1924, s. 95, 96).
Следующие по времени захоронения по обряду кремации относятся к VIII в. Они были исследованы в 1921 г. А. Европеусом в Лапинлахти (