– Что-то не так?
Хендерсон подскочил. Блур стоял в нескольких футах позади него и наверняка заметил, что Хендерсон просто стоит, а между ног у него нет ни капли воды.
– Не получается сходить, – сказал он, изображая, как застегивает ширинку. Блур хмыкнул, зажег сигарету и повернулся, чтобы посмотреть на лес. Было уже совсем темно, как в старом доме, стволы деревьев напоминали ножки стола. Вокруг была мертвая тишина, если не считать случайного скрипа от совы, севшей на высокую ветку.
– Она где-то там, – сказал Блур.
Кто-то там точно есть, подумал Хендерсон. Даже если это был лишь зверь, скрытый в Блуре, темная сторона его характера, которой нравилось разрывать мелких существ на части. Хотя, вероятно, если он имел к этому отношение, то делал так либо для того, чтобы напугать Хендерсона, либо чтобы убедить его, что дикая кошка находится в пределах их досягаемости, и таким образом убедить его пойти с ним ночью глубже в лес.
Хендерсон вдруг убедился, что Блур точно знал, что делала Элизабет.
Двое мужчин стояли и смотрели в темноту. Блур плюнул на докуренную сигарету и бросил ее в лес, где ее молча принял ковер иголок.
Когда они собрали вещи и снова двинулись в путь, Хендерсон пошел за Блуром, очень напряженный, гадая, что тот скажет дальше. Он чувствовал себя мальчиком с рассерженным, непредсказуемым отцом, и, как и у ребенка, у него не хватало смелости ни убежать, ни сказать об этом прямо. Пока они шли, Хендерсон даже начал думать, что повод для поездки мог быть придуман: не было никакой сделки с Кёртином, а в этом богом забытом уголке гор найти дикую кошку у них было столько же шансов, как найти тигра. Ему очень хотелось прекратить поиски и вернуться домой: из Блура турист был так себе, как и из него самого, но у того, по крайней мере, было преимущество – он знал, куда они идут. Хендерсон начал наблюдать за окружением с большим интересом – слева от него поднимались холмы, три отчетливые вершины; переход от чистого соснового леса к смеси лиственницы и шотландской сосны – это помогало ему чувствовать себя немного менее зависимым от Блура.
– А что дальше, Грэм? – услышал он собственный вопрос, притворившись, будто он до сих пор верит, что они на самом деле охотятся на дикую кошку, и все идет как надо.
– Черные пантеры, – без колебаний ответил Блур. – Их видели недалеко от Вустера.
– Это же бред какой-то. В Англии нет больших кошек.
– Тебе-то откуда знать? – Блур резко обернулся и посмотрел на Хендерсона. – А? – Его подбородок с ямочкой выдвинулся вперед: – Тебе откуда знать?
Хендерсон наблюдал за глазами Блура, но было слишком темно, чтобы отличить зрачок от радужки, так что глаза стали похожи на черные дыры.
– Кёртин знает женщину по имени Мич, фотографа, которая там живет, и она ее видела. Понял?
Саркастический тон Блура слегка склонил чашу весов, и Хендерсон почувствовал, как сила перетекла на его сторону; всего капля, но он ее проглотил.
– Черную пантеру? – переспросил он.
– Да, кошка, черная, размером с овчарку, сам-то так думаешь?
Блур достал сигарету и окунул ее кончик в чашку с оранжевым огнем, чтобы ее зажечь.
– Она могла ошибиться.
– Она – фотограф дикой природы.
– Она ее сфотографировала?
Блур затянулся сигаретой и выпустил струю дыма прямо в лицо Хендерсону:
– Не успела.
– Жаль, – сказал Хендерсон, обойдя Блура и впервые взяв на себя инициативу. Тропинки не было, но он зашагал по прямой, по которой они шли уже двадцать минут. Через секунду он услышал, как Блур что-то пробормотал и последовал за ним. Хендерсон за уверенным шагом скрыл растущее беспокойство, но он знал, что долго блефовать не сможет. Если Блур врал о черной пантере, то сделал это настолько убедительно, что они прошли еще полчаса. Хендерсон не сомневался, что за ними с деревьев наблюдали десятки диких кошек. Его мысли были сосредоточены исключительно на Блуре, и он не замедлял шаг, пока не раздался крик:
– Остановимся здесь.
В возобновившейся тишине дыхание Блура стало прерывистым, как у работающего на холостом ходу локомотива.
– Нужно немного отдохнуть, – добавил он, как будто теперь ему приходилось оправдать свои приказы. – Не только физически, но и умственно. Если не будем бдительны, у нас не будет ни единого шанса.
Он повторил мысль самого Хендерсона, который не сумел удержаться и уснул рядом с Блуром в двухместной палатке, а когда проснулся, Блура уже не было рядом. Смена власти, если она вообще имела место, была обращена вспять. Блур был где-то там: либо выслеживал кроликов и мышей и потрошил их голыми руками, либо наблюдал за Хендерсоном из-за дерева. Может быть, он действительно искал дикую кошку, но этих «может быть» было слишком много: Хендерсона это достало по горло. Если он был прав, и Блур о них знал, то надо было рассказать об этом Элизабет, иначе она окажется в невыгодном положении, когда Блур вернется в Госфорт.
Телефона не было на много миль вокруг. Единственное, что оставалось Хендерсону, – это вернуться по своим следам к машине и убраться к черту. До Ньюкасла быстрой ездой было не больше двух часов. Он мог оказаться у нее – быстрый взгляд на часы – к семи утра. Он был вполне уверен, что Блур решит, что он не пойдет на немыслимый риск угнать его машину.
Хендерсон начал собирать рюкзак, внезапно испугавшись, что Блур вернется и поймает его с поличным, но у него возникла мысль, и он быстро написал записку Блуру о том, как он рано проснулся и пошел его искать. Он достал из своей сумки только самое необходимое и выскользнул из палатки. Записка дала бы ему еще час или два форы, достаточно, чтобы Элизабет собрала вещи и уехала с ним, если она того захочет. Не идеальный выход, но, по крайней мере, у нее будет выбор.
Первые сто ярдов он пробирался между деревьями на случай, если Блур окажется поблизости, а потом пустился бежать, ныряя и проскакивая между стволами. Было еще темно, но он удивился четким следам, которые они оставили накануне: по тропинке было легко идти. Поднявшись на вершину холма, он остановился как вкопанный: в груди стучала кровь, с головы стекал пот. В двадцати ярдах от него, прижавшись к земле между рядами деревьев, прижав уши к черепу и стуча широким хвостом по мягкой лесной подстилке, сидела кошка. Дикая кошка. Она оскалила на Хендерсона белые, как кость, зубы и, дернувшись, исчезла в темноте. Хендерсон снова задышал, взволнованный и довольный тем, что ему позволили две секунды побыть вблизи. Он вдруг почувствовал огромную благодарность за то, что они не нашли дикую кошку: он не сумел бы ее убить и не смог бы удержаться, чтобы не схватить Блура за руку.
Дикая кошка исчезла, и Хендерсон мог последовать ее примеру. Он скользнул между тонкими стволами, как призрак, глядя на три холма справа, небо начало светиться мягким дыханием рассвета. Он бежал, просто бежал, и то ли благодаря умению ориентироваться на местности, о котором он и не догадывался, то ли просто потому, что так было надо, он преодолел расстояние и вывалился из леса, который словно захлопнулся позади него. «Мерседес» поблескивал в утреннем свете. Хендерсон наклонился и потянулся под колесную арку за ключами, нашел их, чуть не уронил, распахнул дверь, завел двигатель и выплюнул гравий в темную линию деревьев, уже удалявшуюся в зеркале заднего вида. Где-то там сидел Блур и, как он надеялся, ждал возвращения Хендерсона.
В доме было тихо. В стороне от дороги, за высокими живыми изгородями даже не было слышно движения, если только к нему не прислушиваться. Не получив ответа на звонок, Хендерсон обошел дом сзади, перемахнул через высокие белые деревянные ворота и обнаружил, что дверь на кухне открыта. Он позвал Элизабет по имени, но услышал лишь шум крови в ушах. Кухня была чистой, без признаков завтрака, настенные часы показывали 9:25. Обратный путь занял чуть больше времени, чем ожидалось. Обычно она вставала и завтракала, хотя отсутствие Блура, очевидно, позволяло по желанию изменить распорядок дня.
Хендерсон вышел в коридор, перебирая пальцами перила, будто они были сделаны из фарфора.
– Элизабет, – позвал он еще раз и с беспокойством заметил, что его голос сорвался. Он почувствовал, как лицо покраснело, а внутренности сжались.
Он пару секунд молча стоял на лестничной площадке. В доме было тихо. Невозможный сквозняк коснулся его затылка, и по голове пробежала дрожь, приподняв даже мелкие волоски. Он сделал еще один шаг к спальне Элизабет, толкнул дверь и встал на пороге.
В путанице безумных мыслей и тошноте он задавался вопросом, как давно он знал в глубине души, что именно здесь найдет. Он подошел к кровати, решив сохранить силу в ногах, чтобы не упасть на колени.
Он обнял ее и постарался не прижимать к себе слишком крепко, чтобы не порвать швы. Сидя на кровати, осторожно покачиваясь вперед-назад, вперед-назад, он с бесконечной грустью думал о том, что вот та женщина, которую он мог бы полюбить, если бы уже не любил. На него нахлынуло понимание того, что подсознательно он страстно желал ее разлуки с Блуром. Каждый раз, бросая на нее взгляд – на складки вокруг глаз, на перекошенные губы, он представлял себе Блура за работой. Он ослабил объятья.
Потом, у белых ворот, через которые он перепрыгнул, чтобы попасть на территорию, он нашел большой грубый мешок. Он был сырой и липкий на ощупь, но Хендерсон осторожно его развернул, чтобы добраться до того, что лежало внутри; он поднял ее и прижал к себе, не обращая внимания на сильный запах и сочившуюся жидкость.
Солнце медленно пересекало небо над головой, тускло освещая собравшиеся клочки облаков. В доме по-прежнему было тихо, если не считать скрипа шагов Хендерсона, который снова поднялся наверх и качался на кровати взад и вперед, скинув одеяла, скрипя планками.
– Кертин сказал мне, что именно так он и начинал, – сказал Блур.
Хендерсон напрягся, но не отпустил ее. Он повернул голову и увидел в дверях Блура, прижимающего к груди скользкую тушу, из его пустых, вытравленных глаз катились слезы.