Уже выбегая из издательства, Финт гадал про себя, что такого Чарли имел в виду. Черт его подери, если он подступится к Чарли с вопросом; но он выяснит, что это значит, как можно скорее. Так, на всякий случай.
Глава 8Молодой человек приглашает свою девушку на оздоровительную прогулку, а миссис Шарплис становится послушной и кроткой
Финт со всех ног бежал к особняку Мэйхью, а перед его мысленным взором маячили развеселая физиономия и крючковатый нос мистера Панча, который избивает жену, мутузит полицейского и выбрасывает из окна младенца – а все дети хохочут. Чего тут смешного? – недоумевал Финт. Чего тут вообще смешного? Он прожил на улицах семнадцать лет и знал – смешно там или не смешно, но это правда жизни. Не всегда, конечно, но частенько, если человек опустился совсем низко, ему не приходит в голову ничего лучше, как драться: он бьет жену, бьет ребенка и рано или поздно попытается ударить палача, да только этот удар никогда не достигнет цели, и, о, как хохотали дети над мистером Панчем! Но Симплисити не смеялась…
Припустив быстрее, Финт добрался до места, если верить лондонским колоколам, примерно к тому времени, когда с ланчем только что покончили. Расхрабрившись, Финт направился к парадной двери – в конце концов, он юный джентльмен, которому назначена деловая встреча, – и позвонил в звонок. Он шагнул назад – дверь открыла миссис Шарплис, выдала ему ненавидящий взгляд и тут же захлопнула дверь, расписки не дождавшись.
Несколько секунд Финт глядел на демонстративно закрытую дверь и думал: «А я отказываюсь в это верить». Он выпрямился, отряхнул пиджак и снова схватился за шнурок звонка; и трезвонил до тех пор, пока наконец дверь не открыла та же самая особа. Но Финт был к тому готов; она еще и рта в полную ширь не открыла, как он выпалил:
– Нынче утром я победил Демона-Цирюльника с Флит-стрит, и если вы меня не впустите, посмотрим, что скажет на это мистер Диккенс в своей газете! – Экономка кинулась в дом, а Финт крикнул ей вслед: – Большими буквами!
Он еще подождал у открытой двери, и очень скоро навстречу ему вышла миссис Мэйхью, улыбаясь так, словно не была вполне уверена, уместна ли тут улыбка. Не доходя нескольких шагов, она, понизив голос, осведомилась тоном человека, ожидающего услышать в ответ самую что ни на есть вопиющую ложь:
– Это правда, молодой человек, что нынче утром вы победили кровожаднейшего из злодеев на Флит-стрит? Мне кухарка рассказала; и, если верить мальчишке из мясной лавки, о новостях уже весь Лондон судачит. Неужели это в самом деле были вы?
Финт вспомнил, как Чарли объяснял про туман. Подумал о том, что хочет снова увидеть Симплисити, попытался принять вид одновременно застенчивый и героический. Но все же заставил себя признаться:
– Ох, миссис Мэйхью, оно все прямо как в тумане.
Это сработало; миссис Мэйхью заговорила снова:
– Полагаю, мистер Финт, вы не слишком удивитесь, что сама Симплисити после вашего недавнего визита ясно дала нам понять, что хотела бы выйти на солнышко на оздоровительную прогулку вместе с вами, как вы тогда предложили. Поскольку денек выдался такой погожий, а здоровье мисс Симплисити явно идет на поправку, я не нашла в себе сил отказать ей в просьбе. Но, как мы уже говорили, отпустить вас без присмотра я не могу: вас будет сопровождать компаньонка.
Финт позволил небольшой паузе воцариться – и тут же отречься от престола. Он попытался воспроизвести тот характерный звук, с которого Соломон начинал разговор, добавляя ему приятности и задушевности, и промолвил:
– Ммм, я вам бесконечно признателен, мадам, и, раз уж зашла речь, если вы не возражаете, мне бы где-нибудь посидеть тихонько, прийти в себя да отдышаться, пока Симплисити собирается. Мне все-таки здорово досталось.
Миссис Мэйхью тотчас же по-матерински захлопотала над гостем.
– Ох, бедный, милый мальчик! – воскликнула она. – Как вы, должно быть, страдаете! Вы серьезно ранены? Не послать ли за доктором? Может, вы приляжете?
Финт поспешил задавить грядущий кошмар в зародыше и, не переводя дыхания, запротестовал:
– Нет-нет, пожалуйста, не надо, мне бы просто побыть одному минуту-другую, чтоб оправиться, если не возражаете. Мне сразу полегчает.
Суетясь, как курица вокруг единственного цыпленка, миссис Мэйхью повела гостя по коридору и открыла дверь в комнатушку, всю отделанную белой и черной плиткой, с великолепным клозетом, не говоря уже об умывальном тазике. Тут же стоял кувшин с водой.
Едва оставшись один, вдали от посторонних глаз, Финт попытался с помощью воды хоть что-нибудь сделать с волосами, которых, по счастью, не коснулись заботливые руки мистера Тодда, кое-как привел себя в порядок и воспользовался клозетом. И подумал: что ж, в глазах миссис Мэйхью он герой, но речь-то идет о Симплисити, верно? А сама Симплисити вроде бы отлично поняла все то, что он сказал накануне, – и сама была крайне заинтересована в этой прогулке.
Финт в жизни не слышал афоризма «цель оправдывает средства», но, учитывая, где и как он рос, этот принцип вошел в плоть и кровь. Так что, выждав некоторое время и картинно постонав малость, Финт вновь перевоплотился в героя и вышел из отхожего места, готовый к встрече со своей юной леди.
Миссис Шарплис ждала в прихожей; на сей раз она взглянула на Финта не без робости – как и полагается смотреть на человека, попавшего в новости, и какие новости! А поскольку день выдался такой хороший, у Финта хватило великодушия одарить ее сдержанной улыбкой; ответом ему была жеманная гримаска, наводившая на мысль, что военные действия хоть и не вовсе позабыты, но по крайней мере временно приостановлены. В конце концов, он сейчас – раненый герой, а это что-нибудь да значит, даже для таких, как миссис Шарплис.
Однако Финт заметил, что миссис Шарплис взяла со столика в прихожей записную книжечку – люди такими пользуются для заметок, к ним еще крохотный карандашик на шнурке крепится. Значит, экономка полагает, у нее будет повод что-то записать. Финт, который всегда держался от алфавита подальше, внезапно пожалел, что так и не занялся вплотную столь занудным делом, как чтение, – оно всяко лучше, чем разбирать буквы медленно, по одной за раз. Поздно, слишком поздно! – наверху лестницы возникло какое-то движение, и миссис Мэйхью сошла вниз, ведя за руку Симплисити, – она спускалась очень осторожно, сперва нащупывая одной ногою нужную ступеньку и только потом переставляя вторую ногу. Это заняло какое-то время, по ощущениям Финта, где-то с год, пока обе дамы наконец не оказались в прихожей.
Миссис Мэйхью улыбнулась ему улыбкой, которая оставляла желать, но Финт глядел только на Симплисити. Он отметил, что миссис Мэйхью заботливо снабдила ее капором и шалью, почти закрывавшими лицо, а значит, по большей части и синяки, которые уже постепенно сходили. Поймав взгляд Финта, Симплисити так и засияла – о да, это было самое настоящее сияние, потому что капор окружал ее на манер ширмы так, что лицо было словно подсвечено.
Финт подал даме руку.
– Здравствуйте, Симплисити; я так рад, что вы согласились выйти со мной на небольшую прогулку.
Симплисити протянула ему ладошку, легонько сжала его пальцы и сказала… что-то, чего Финт не расслышал; она повернула голову чуть в сторону, так что он заметил синяки на ее шее, и тот груз, что он носил в себе, почти не замечая, внезапно ожил и зашептал ему: «Гады тебе за это ответят!» В тот миг ему померещилось, будто в глазах Симплисити что-то блеснуло, как вспыхивает падучая звезда на пути к земле; он такую видел только раз, очень давно и очень далеко, на Хампстед-Хит, а других с тех пор и не случилось, потому что если ты тошер, так на падучие звезды особо рассчитывать не приходится. А Симплисити так и не выпустила его руку, что было необыкновенно приятно, но непрактично, разве что Финт собирался всю дорогу пятиться спиной.
В конце концов Финт осторожно высвободился, обошел девушку кругом, взял за другую руку, все одним движением – никто не пострадал! – и бережно повел ее к калитке, на цыпочках пробираясь через крохотный палисадничек перед домом, где несколько роз пытались изменить мир к лучшему. В наши дни такое все чаще видишь, думал про себя тошер; люди, у которых наконец-то достало денег поселиться в приличном квартале, пытаются даже свои маленькие садики превратить в миниатюрное подобие Букингемского дворца.
Неспешно гулять по Лондону ему доводилось нечасто; в конце концов, он же Финт, проворный и верткий, он нигде не задерживается подолгу, чтоб не сцапали. Но сейчас на руку его опиралась Симплисити, и он понимал, как ей нужна его поддержка, и замедлял поступь, а в результате замедлялись и мысли, так что кусочки головоломки сходились аккуратно и четко, а не наспех и как попало. Финт оглянулся на миссис Шарплис: она шла позади, чуть поотстав. Время едва перевалило за полдень, в этой части Лондона гулять было одно удовольствие; в ясном солнечном свете он чувствовал себя до странности счастливым и совершенно в своей стихии – под руку с девушкой. Симплисити подстроилась под его шаг; всякий раз, как Финт к ней оборачивался, она улыбалась ему, и вокруг царили мир и покой, которые в трущобах воцаряются разве что к часу ночи, когда мертвецы уже свое откричали, а живые вдребезги пьяны и плевать хотели на всех и вся. Внезапно Финту стало все равно, опознает Симплисити что-нибудь важное или нет; довольно было уже того, что они рука об руку прогуливаются по улице.
Однако ж некая часть Финта, которая финтить и уворачиваться никогда не разучится, направляла его глаза и уши, заставляла вслушиваться в каждый шаг, вглядываться в каждое лицо и наблюдать за каждой тенью, просчитывать, прикидывать, оценивать и делать выводы. Но тут впереди замаячила старуха по прозвищу Дряблая Молли, и Финт сосредоточил внимание на ней.
Дряблая Молли долго представляла для Финта неразрешимую загадку: тошер все ломал голову, откуда берутся цветы, которыми она торгует на улицах, – эти ее хруп