Кошка драная!
– Слушаю, Вероника Александровна!
– Здравствуй, Сережа, хорошо, что я тебя нашла…
Ее обычное присловие. Интересно, а куда бы он делся от собственного мобильника?
– А у меня новости для тебя, Сереж. Хорошие новости…
Он внимательно слушал. Угрюмо жевал губами, сдерживаясь, чтоб не выругаться во весь голос.
Новости оказались совсем не хорошие. Случилось то, о чем не далее как сегодня предупреждал Красневский, серьезно предупреждал, доверительно подмигивая и похлопывая по плечу. Чтоб не вздумали связываться с неким банком, небольшим, негромким, но располагающим, как ни странно, значительными финансами. За банком, по сведениям Красневского, стояла могущественная финансовая группировка, руководимая одним из бывших кремлевских лидеров. В принципе Красневский мог бы ничего больше не говорить, просто назвать фамилию. Именно этот тип пять лет назад устроил Хозяину большой бух на тот свет.
Поздно, значит, предупредил… Уже случилось…
Надо же, не забыл об их макаронном бизнесе, глубоководная акула капитализма. До сих пор рвется прибрать к рукам…
Красневский, конечно, сволочь, за копейку родную мать пошинкует на котлеты и продаст их как телятину первого сорта, но в бизнесе Шварцманши у него прямой интерес, так что здесь он врать не будет, соображал Серега. В принципе Серега сам уже давно замечал, что вокруг их холдинга идет какая-то нездоровая подковерная возня. Только никак не мог сообразить – откуда ветер дует…
И теперь сиятельная Вероника звонит и радостно сообщает, что уже оформила в упомянутом банке сногшибательный кредит, подписала все документы, и первый транш поступит завтра-послезавтра…
Вот этот последний супер-кредит их и прикончит!
И когда только Хозяйка успела? Хотя, понятно, банкиры сами спешили…
А ей говорили, между прочим, предупреждали: не торопитесь, Вероника Александровна, нужно обдумать, проверить, прикинуть. Красневский рассказывал, что звонил ей самой не далее как вчера, предупреждал предварительно, без подробностей. Но дура-баба вообще перестала кого-либо слушать, возомнила себя финансовым гением, не меньше…
Нет, когда-то, в самом начале, она была вполне вменяемой теткой, помнил Серега. Растерянной от свалившегося на нее богатства мужа, но твердо намеренной удержать бизнес в прежнем, наступательном русле. И удержала. И Серега, зять, стал при ней крупным макаронным авторитетом, честно отрабатывая свое вице-президентское жалование. А потом – как подменили бабу. Как сглазили. «Вероничка Александрова, дорогая наша, несравненная, единственная, неповторимая…» – запели со всех сторон. Головка-то слабенькая, закружилась головка у престарелой девочки…
Откуда только наползли все эти университетские мальчики, что таскаются теперь за ней, как хвост за кометой?
Ладно, пусть бы она просто спала с ними, изображая из себя двадцатилетнюю нежность. Понятное безумство в предчувствии климакса. Но она еще и бизнес ведет, слушая только их. Словно не видит, что у ее мальчиков ни одной мысли в глазах, кроме щелкающих жадных огоньков, как на дисплее калькулятора…
Презентации, председательства, представительства, фуршеты бесконечные – совсем закружилась баба. Придумала какую-то театральную премию имени Шварцмана и теперь носится с ней как курочка Ряба с золотым яйцом. Тоже нашелся – великий театральный деятель Исаак Шварцман, внесший свой вклад в искусство внебрачными отношениями с начинающими актрисками. Лучше б уж математикам дала денег, логичнее, если бы не капитализм, ходить Шварцману в математических профессорах или даже академиках, он сам это говорил…
Еще какие-то безумные колдуны, экстрасенсы, бабки-гадалки вокруг хороводом… Да, звездная болезнь, по-другому не скажешь. Худший вариант звездной болезни – на старости лет, когда и без того бес в ребре…
Правильно говорил в свое время Шварцман: богатство в нашей стране заработать не сложно, удержать его – вот задачка потруднее, вот где мозги нужны…
Что дальше?
Тоже понятно! Завтра-послезавтра деньги поступят, а после-послезавтра бывший кремлевский чин потребует полной уплаты долгов, да еще окажется, что их прежние долговые обязательства он тоже скупил. Дальше – процедура банкротства и временные управляющие на их предприятиях, прикормленные Большим человеком, – схема проверенная и простая, как арифметика для первого класса…
И не надо никаких взрывов, поджогов и прочего уголовного выпендрежа. Весь бизнес Шварцмана ляжет к нему в руки прямо тепленьким. Олигарх, как новый хозяин, будет должен самому себе, а это уже не долги, это инвестиции…
Упорный господин! Только недавно его отставка из правительства наделала много шуму в узких кругах, посвященных в детали. Быть выгнанным из Кремля за воровство звучит так же анекдотично, как из палачей – за жестокость. А он, видишь ты, бодрости не теряет, позиционируется ныне одним из новоявленных российских олигархов…
И что теперь делать? Орать, материться и рвать на груди рубаху?
Ну, теща…
Серега просто выслушал, отключился и сунул трубку в карман.
Дура баба! Самовлюбленная дура и ничего больше! Ох, прав был покойник Шварцман, когда держал свою жену в черном теле на заднем дворе… Ничего, ничего, скоро она опять туда отправится, к этому все идет…
Красневский, кстати, уже намекал, прямо сегодня намекал, кося хитрым глазом, мол, ты, Сергей Иванович, трезвомыслящий коммерсант, и пойми правильно, маркетинговая политика многоуважаемой Вероники Александровны не устраивает многих. Может, тебе стоит подумать, как взять основные функции руководства холдингом в свои руки?.. А мы, мол, поддержим всячески, не сомневайся…
Серега не стал уточнять, кто это «мы», сделал вид, что не услышал, и повернул диалог в другую сторону. Хотя услышал и понял. Зафиксировал, прикрыв на секунду веки.
В обтекаемых формулировках Красневского – это приговор для Хозяйки. Дворцовый переворот в королевстве кривой лапши! Желательно, с личным устранением объекта. А как иначе?
Тоже нашелся придворный иезуит, рыцарь плаща, кинжала и отравы в граненом стакане…
Вот с таким же неопределенно-значительным лицом Красневский, наверное, и старушек душил, прокладывая себе дорогу в светлое будущее…
Интересно, а кем его-то считает господин краснодарский банкир? За своего держит? Такой же сволочью? Безусловным хозяином жизни, с психикой гибкой, как петля на шее?
А кем его еще считать, если разобраться?
Скажи мне, кто твой друг…
Может, действительно, грохнуть Веронику к чертовой матери? – вяло размышлял Серега, все еще держа в руке телефон. Сыграть по правилам! Заказать, закопать, взять дело полностью под себя и попытаться вырулить, пока не поздно. Хотя все равно уже поздно…
Это – во-первых! Во-вторых, не хочется! Даже не потому, что она этого не заслуживает, просто надоело, обрыдло, осточертело… Кромешная меланхолия в душе. Нет уже того азарта приобретательства, с которого он начинал… А дворцовые перевороты без азарта в душе так и остаются на уровне заговоров…
Господи, как же они все надоели!
А в-третьих-четвертых-пятых и так далее – все равно поздно…
Теперь – точно все! Конец на букву «п»!
Господа-граждане, подайте на пропитание бывшему вице-президенту макаронного холдинга…
– Ладно, Борь, поехали, – сказал Серега.
– Домой, Сергей Иванович? – оживился истомившийся Боря.
– Черта лысого домой!
– А куда?
– К Жеке поехали. Помнишь, ты меня возил на Преображенку? Вот туда и рули.
– Как скажете…
– Там я тебя отпущу, – пообещал Серега. – Оттуда можешь ехать отдыхать, суббота все-таки.
– А как же вы?
– Тачку возьму. Я не знаю, когда буду возвращаться.
– Как скажете! – обрадовался телохранитель.
Нарушение, конечно. Личный телохранитель не должен покидать объект до входной двери его дома. Но Серега последнее время махнул рукой на все инструкции.
В сущности, предчувствие конца на букву «п» возникло у него уже давно. Этот весенний субботний день просто окончательно разложил все по полочкам…
4
Жека встретил его практически не выходя из-за ноутбука. Только дверь открыл и снова шмыгнул за стол.
Господин писатель горит в работе… Волосы дыбом, табачный дым – коромыслом, на столе рядом с компьютером – исчерканная вдоль и поперек бумага. В комнате – разобранная кровать и стойкий дух вчерашних пельменей, на кухню вообще лучше не заходить.
Квартиру на Преображенке Жека снимал. Не ахти, но все-таки поприличней прежней халупы, которую он оторвал себе пять лет назад, когда кинулся в литературу, как головой в прорубь. Там тараканы точно проходили под дверью с гордо поднятой головой и расправленными усами.
Досталось ему, конечно… Нырнув в свою литературу, Жека не только ушел из семьи, но и с работы уволился. Перебивался случайными редактурами, пописывал заметки в разные сомнительные листки, но в основном – творил, творил и творил…
Так надо! – часто вспоминал Серега.
Подобная стойкость заслуживала уважения, если не больше. От кого, от кого, а от Жеки Малышева, неисправимого бабника, почетного алкоголика и махрового, как халат, журналюги, Серега никак не ожидал такой фанатичной преданности идее журавля в небе. Не вязался с его толстой, плотоядной рожей этот подвиг аскезы. Оставалось только встать, снять шляпу и пожать руку, не находя слов. Действительно, что тут скажешь? Жека – и подвиг… От него – точно не ждал! От себя, скорее…
Что бы хоть как-то поддержать старого друга, Серега три раза заказывал ему тексты к трем рекламным буклетам и заплатил за них практически из своего кармана.
Теперь Жека формально воссоединился с семьей, признавшей его успех в издательстве. Возил дочку в спортивную секцию и проводил с женой выходные. Но жить до сих пор предпочитал отдельно. «Дабы постоянное мельтешение не мешало построению структурного образа героя…» Жека, змей, даже практичную жену сумел убедить в этой пурге.
Умеют же некоторые устраиваться! Вроде бы и нечему завидовать, а все равно завидно. Похоже, это уже переходит в пунктик, подумал Серега, завидовать любому дому, где живут, как хотят, не подстраиваясь под обстоятельства…