— Откуда вам это известно?
Тарранс улыбнулся.
— Мы тратим миллионы долларов на борьбу с организованной преступностью. Семейство Моролто мы держим под наблюдением двадцать лет. Козински и Ходж успели нам кое-что сообщить перед тем, как погибнуть. Не принимай нас за недоумков, Митч, у нас есть источники.
— И вы считаете, что я смогу вынести нужную информацию из здания?
— Считаем, мистер адвокат. Действуя изнутри, ты сможешь взорвать эту чертову фирму и уничтожить одну из крупнейших группировок в организованной преступности. Ты сдашь нам фирму целиком. Кто работает в кабинетах? Как зовут секретарш, клерков, младший юридический персонал? Кто какими делами занят? У кого какие клиенты? Система руководства? Кто сидит на пятом этаже? Что там находится? Где хранятся записи? Есть ли централизованное хранилище документации? Степень компьютеризации? Как много материалов на микрофильмах? Микрофишах? И основное: всю эту информацию ты должен добыть и доставить нам. При наличии минимального предлога мы сможем войти туда официальным порядком и потребовать у них все, что нам нужно. Но это очень ответственный шаг. Потребуется солидная, прочная база для того, чтобы ворваться туда с ордерами на обыск.
— Это все, что нам нужно?
— Нет. Тебе придется выступить свидетелем против своих коллег в суде. Это может занять годы.
Митч набрал полную грудь воздуха и прикрыл глаза. Автобус сбавил скорость, сдерживаемый караваном туристских домиков на колесах. Наступили сумерки, несущиеся навстречу автомобили уже зажгли фары. Выступить свидетелем на суде! Это ему и в голову не приходило. С теми миллионами, что пойдут на защиту, суд может никогда не кончиться.
Тарранс и в самом деле принялся за чтение — последний бестселлер Луи Ламура. У себя над головой он включил местное освещение — ни дать ни взять настоящий пассажир в настоящем путешествии. Миль тридцать они проехали в полном молчании. Наконец Митч снял свои темные очки, повернулся к Таррансу.
— А что будет со мной?
— У тебя будут деньги. Хорошие деньги. И тебе не будет стыдно смотреть людям в глаза. Ты сможешь жить, где захочешь, по новым, естественно, документам и под новым именем. Мы найдем тебе работу, изменим внешность, словом, все, что захочешь.
Митч пытался сосредоточиться взглядом на дороге, но это было невозможно. Он вновь перевел глаза на Тарранса.
— Смотреть людям в глаза? Не говори мне больше об этом, Тарранс. Я — невинная жертва, и ты знаешь это не хуже меня.
На губах Тарранса играла самодовольная ухмылка. Опять тишина разделила их на несколько миль.
— А моя жена?
— Можешь оставить ее себе, Митч.
— Очень остроумно.
— Прости. У нее будет все, что она пожелает. Что она знает?
— Все. — Он вспомнил про девушку на берегу. — Ну, почти все.
— Мы предоставим ей хорошо оплачиваемую государственную службу где-нибудь в органах социального обеспечения в том месте, которое ты выберешь. Не все так плохо, Митч.
— Все просто замечательно. До того момента, пока кто-нибудь из ваших людей не проболтается какому-то незнакомцу. Тогда вы из газет узнаете что-нибудь обо мне или моей жене. Мафия ничего не забывает, Тарранс. Они страшнее крокодилов. И секреты они умеют хранить лучше, чем вы. Вы же теряли людей, не пытайся отрицать.
— Я не буду этого отрицать. Я готов признать, что когда они приговаривают кого-то к смерти, то убийство совершается с удивительной изобретательностью.
— Спасибо. Куда вы меня поселите?
— На твое усмотрение. В настоящее время около двух тысяч наших свидетелей мы обеспечили новыми именами, новыми адресами и новой работой. Все преимущества на твоей стороне.
— Так у меня еще и преимущества?
— Конечно. Либо ты получаешь хорошие деньги и уносишь ноги, либо становишься состоятельным юристом — если готов поспорить, что фирма окажется нам не по зубам.
— Замечательный выбор, Тарранс.
— Да. Я рад, что он тебе по вкусу.
Попутчица джентльмена с тростью выбралась из своего кресла и начала продвигаться навстречу им, хватаясь по пути за спинку каждого сиденья. Когда она проходила мимо, Тарранс всем телом подался в сторону Митча и замолчал. Ей было по меньшей мере девяносто, она едва передвигалась, вряд ли умела читать и чуть не придавила Тарранса своими телесами. Тот сразу же онемел.
Через пятнадцать минут дверь туалета распахнулась, послышались булькающие звуки воды, уносящейся в специальный бак, расположенный под днищем автобуса. Пожилая матрона проковыляла мимо них вперед.
— Кто такой Джек Олдрич? — спросил Митч.
Он подозревал, что рассказанный в кабинете Ламберта эпизод не имел места в действительности, и сейчас внимательно наблюдал за реакцией Тарранса. Тот оторвался от книги и уставился в спинку кресла перед собой.
— Имя звучит знакомо, но где я его слышал, не помню.
Митч вновь повернулся к окну. Тарранс знал. Он чуть вздрогнул, и слишком уж сузились его глаза перед тем, как он ответил. Митч смотрел на проносящиеся мимо машины.
— Ну, и кто же он? — задал в свою очередь вопрос Тарранс.
— Ты его не знаешь?
— Если бы знал, то не стал бы спрашивать.
— Он работает у нас в фирме. Тебе следовало бы знать об этом, Тарранс.
— В городе полно юристов, и ты, по-видимому, знаешь каждого.
— Я знаю всех в маленькой фирме «Бендини, Ламберт энд Лок», в тихой спокойной фирме, которую вы изучаете вот уже семь лет. Олдрич работает шесть лет, и пару месяцев назад ФБР, вероятно, пыталось наладить с ним контакт. Это правда?
— Абсолютная чушь. Кто тебе это сказал?
— Неважно. Где-то слышал краем уха.
— Это ложь. С августа мы не имели дела ни с кем, кроме тебя. Могу дать тебе слово. У нас и планов таких не было, во всяком случае, до тех пор, пока ты не откажешься, и нам не придется искать кого-то еще.
— Вы ни разу не беседовали с Олдричем?
— Ни разу.
Митч кивнул и взял в руки журнал. Прошло еще полчаса. Тарранс отложил свой роман в сторону, проговорил:
— Слушай, Митч, примерно через час мы будем в Ноксвиле. Если мы хотим чего-то достичь, нам все-таки нужно договориться. У Войлса завтра утром будет куча вопросов.
— Сколько вы мне заплатите?
— Полмиллиона долларов.
Как и всякий грамотный юрист, Митч знал, что первое предложение должно быть отвергнуто. Всегда. Ему не раз приходилось видеть, как в шоке у Эйвери отвисала нижняя челюсть, а голова отрицательно качалась из стороны в сторону, выражая живейшее отвращение и недоверие первому предложению, каким бы разумным оно ни выглядело. Ведь еще будут встречные предложения, встречные предложения встречным предложениям, начнется торговля, переговоры… Но самое первое предложение всегда должно быть отвергнуто.
Поэтому Митч, покачивая головой и слегка улыбаясь, так, как будто он и предполагал это услышать, сказал «нет» предложению в пятьсот тысяч долларов.
— В моих словах было что-то смешное? — спросил Тарранс — не юрист, не торговец.
— Да это просто смехотворно, Тарранс. Не думаешь же ты, что я сбегу с золотого прииска за полмиллиона. После вычета налогов у меня, дай Бог, останется тысяч триста.
— А если мы прикроем ваш прииск и пошлем всех ваших пижонов в ботиночках от Гуччи на государственное содержание?
— Если, если, если. Если вы уж так много знаете, почему же вы ничего не делаете? Войлс говорил, что вы уже семь лет следите за ними, изучаете их. Это здорово, Тарранс. Вы всегда так быстро двигаетесь вперед?
— Хочешь попробовать, Митч? Да пусть это займет у нас еще пять лет, а потом твоя задница будет сидеть и тухнуть в камере. Не станет ли тебе безразлично в этом случае, сколько времени у нас ушло, а? Результат-то ведь один.
— Извини. Я думал, что у нас торговля, а не взаимные угрозы.
— Я свое предложение сделал.
— Это слишком мало. Вы ждете от меня, что я снабжу вас материалами, достаточными для сотни обвинительных заключений, помогу вам засадить за решетку самых изощренных преступников в стране. Мне это запросто может стоить жизни, а вы предлагаете взамен жалкие гроши. По меньшей мере, три миллиона.
Тарранс принял удар, не дрогнув. Он ответил Митчу ясным прямым взглядом, и Митч — он умел вести переговоры — понял, что сумма не ошеломила собеседника.
— Это целая куча денег, — негромко проговорил Тарранс как бы самому себе. — Не думаю, чтобы мы когда-нибудь платили такую сумму.
— Но можете заплатить, не так ли?
— Сомневаюсь. Мне нужно будет поговорить с директором.
— С директором! Мне было сказано, что ты уполномочен сам решать все проблемы. Или мы так и будем бегать от директора и к нему до тех пор, пока не договоримся?
— Что еще?
— Есть и кое-что еще, но мы не станем этого касаться, пока не разрешится вопрос с деньгами.
У джентльмена с тростью явно были слабые почки. Он поднялся и вновь начал неловко продвигаться по проходу в конец салона. Тарранс взял и руки книгу, Митч принялся листать старый журнал.
Автобус компании «Грейхаунд» свернул с автострады в сторону Ноксвила без двух минут восемь. Тарранс наклонился к нему и прошептал:
— Подойдешь к главному входу в автовокзал. Увидишь там парня в оранжевом спортивном костюме университета штата Теннесси, он будет стоять у белого «бронко». Он узнает тебя и назовется Джеффри. Пожмете друг другу руки как старые друзья и заберетесь в «бронко». Он отвезет тебя к твоей машине.
— Где она? — также шепотом спросил Митч.
— В университетском городке, позади здания общежития.
— Ее проверили на «жучки»?
— Думаю, да. Спросишь парня в «бронко». Если из Мемфиса за тобой следовали, то сейчас у них могут возникнуть подозрения. Направишься в Куквил, это примерно в ста милях от Нэшвилла. Остановишься на ночь в «Холидэй Инн» и отправишься на свидание с братом. Мы тоже будем посматривать, и, если заметим что-нибудь настораживающее, я разыщу тебя в понедельник утром.
— Когда будет следующая поездка на автобусе?
— Во вторник день рождения твоей жены. Закажите столик у Гризанти, это итальянский ресторанчик по дороге в аэропорт. Ровно в девять вечера подойдешь к автомату по продаже сигарет в баре, опустишь шесть двадцатипятицентовиков и купишь что хочешь. Вместе с покупкой найдешь в ящичке и магнитофонную кассету. Купи себе перед этим какой-нибудь маленький плеер, с которыми не расстаются спортсмены-ходоки, и прослушай