«Школа особого назначения находилась в сорока километрах от Москвы, в сосновом бору, окружённом высоким забором с колючей проволокой по верхнему периметру, — писал Синицын. — Обстановка и убранство двухэтажного особняка были выполнены на западноевропейский манер.
Преподавателями специальных дисциплин были опытные разведчики-нелегалы, которые уже отработали своё время в нелегальных условиях в капиталистических странах и возвратились на родину. Учёные из Московского государственного университета читали лекции и вели семинары по дисциплинам: основы марксистской философии, идеалистическая философия Гегеля, Канта, государство и право, экономическая география капиталистических стран, этика и эстетика в буржуазном обществе, иностранный язык... современные танцы»[73].
Цитату можно было бы и продолжить, рассказ весьма занимателен, но так как к нашему герою этот вопрос не имеет прямого отношения, то отсылаем читателей к первоисточнику — очень интересной книге Елисея Синицына «Резидент свидетельствует».
Не менее занимательный рассказ на ту же тему можно прочитать и в воспоминаниях Виталия Павлова:
«Ежедневно приезжали лекторы, читавшие курс разведывательного дела, проводились занятия по фотографированию документов, пользованию шифрами. Обучали нас приёмам использования других средств оперативной техники. Каждый день мы интенсивно занимались иностранными языками, которыми предстояло овладеть в совершенстве...
Самый большой интерес у нас вызывали лекторы по вопросам разведывательной работы. Это были неординарные люди, открывавшие перед нами удивительный мир разведки с нелегальных позиций...»[74]
Что ж, теперь нам в общих чертах понятно, чему обучали будущих разведчиков в Школе особого назначения. К сожалению, в итоге своём оба этих рассказа сводятся к единому, так сказать, знаменателю — а в результате, можно сказать, получается «абсолютный нуль».
9 ноября 1938 года слушателям ШОН было объявлено, что Школа закрывается — якобы один из её преподавателей, полковник Б., обучавший будущих разведчиков, оказался... итальянским шпионом! Он, как было сказано, передал на Запад фотографии и установочные материалы на всех будущих сотрудников.
После этого злосчастных слушателей ШОН зачислили в центральный аппарат разведки.
«Проработав месяца два, — вспоминал Елисей Тимофеевич, — мы узнали, что наш преподаватель Б. расстрелян, а ещё месяц спустя стало известно, что он стал жертвой оговора и клеветы»[75].
Вот так! И хорошего человека не за понюх табака сгубили, и вся работа по организации Школы особого назначения и подготовке разведчиков была пущена, извините, коту под хвост! Так что дело тут было совсем не в «медлительности в решении актуальных задач»...
Между прочим, ещё 29 сентября того самого 1938 года вновь образованное в составе НКВД СССР Главное управление госбезопасности возглавил комиссар госбезопасности 1-го ранга[76] Лаврентий Павлович Берия, который 25 ноября станет наркомом внутренних дел. Однако, насколько мы видим, «маховик террора» продолжал действовать исправно и бессмысленно...
Что характерно, даже и в период обучения в Центральной школе — всего-то полгода! — Павел Фитин продолжал заниматься партийной работой и даже, можно так сказать, выдвинулся на этом поприще. В известной нам автобиографии он писал:
«В Центральной школе в 1938 году был партийным организатором курса и членом партийного комитета школы.
На IV партийной конференции Дзержинского района г. Москвы был избран членом районного комитета ВКПб 1 мая 1938 г.»[77].
Не знаем, может быть, кому-то это и казалось карьеристскими устремлениями, но, на наш взгляд, в партийной и общественной работе Фитин видел смысл и основное содержание своей жизни, недаром же он занимался ею, что называется, с младых ногтей. Не будет забывать и о том, какое время было! А ведь с партийцев тогда спрос был особый: за один и тот же проступок беспартийного могли просто отстранить от должности, а члена партии — репрессировать. Да и молния, как известно, бьёт не в долину, а по выдающимся предметам... Так что понятно: Павел отнюдь не искал для себя выгод, но жил так, как считал нужным, жил такой жизнью, которую считал по-настоящему правильной.
Вот характеристика, данная Фитину, как слушателю ЦШ, его товарищем по учёбе Виталием Павловым:
«Оттого же времени в памяти сохранился образ Павла Михайловича как серьёзного, всегда взвешенно отвечавшего на вопросы преподавателей, но простого в общении с ними, уважительного к более молодым сокурсникам, общительного и активно участвовавшего во всех наших спортивных и иных затеях... Автору довелось близко узнать П. М. Фитина, не только в служебной обстановке, но и общаясь с ним на различных общественных мероприятиях, в том числе и в спортивных состязаниях, от которых Павел Михайлович никогда не отказывался»[78].
...Школа особого назначения при 5-м отделе ГУГБ НКВД СССР вновь откроется 3 октября того же 1938 года. Кстати, начальник отдела Павел Михайлович Фитин будет оказывать ей особенное внимание — но это ещё впереди. А пока отобранные для обучения в ШОН слушатели изучали там нелёгкую разведывательную науку, те, кому не так повезло — или повезло, тут судить сейчас трудно, — уже приступили к практической деятельности в органах НКВД СССР...
Вот, написали эти строки и задумались... До чего же легковесно звучит такая фраза! Казалось бы, чего здесь? Ну, приступили люди к работе, и что тут такого? А то, что всё это было в десятки, если не в сотни раз сложнее!
В советские времена был весьма популярен термин «номенклатура». Грубо говоря, «номенклатурными» считались те чиновники и руководители, назначить или освободить которых от должности можно было только с «высочайшего» разрешения Центрального или каких-то иных партийных комитетов. Сейчас, насколько нам известно, номенклатуры нет, или она переродилась, мимикрировала, а может, просто вспоминать о ней как-то не принято, — тут нам что-либо сказать трудно. Поэтому мы говорим исключительно о той самой советской номенклатуре.
Как известно, номенклатура имеет свойство разрастаться. Если на заре советской власти — точнее, в начале 1920-х годов — из всей советской внешней разведки честь принадлежать к номенклатуре ЦК РКП(б) имел один только начальник Иностранного отдела ОГПУ, «то в конце 30-х годов в неё входили все категории оперативных работников центрального аппарата внешней разведки НКВД СССР, а также слушатели Школы особого назначения»[79].
Вот так! Не просто пришли на службу — а прибыли, так сказать, «с высочайшего разрешения»...
Поэтому, без всякой натяжки, генерал Павлов с огромным волнением вспоминал о первом своём посещении известного здания на Лубянской площади:
«Мы впервые оказались в главном здании, где размещался центральный аппарат. Не скрою, мы испытывали внутренний трепет, когда входили в тяжёлые двери с большими, надраенными до ослепительного блеска медными ручками и поднимались по широкой лестнице на четвёртый этаж»[80].
В это здание получил назначение и герой нашей книги. Вот что писал Павел Михайлович Фитин про это своё назначение:
«В октябре 1938 года я пришёл на работу в Иностранный отдел оперативным уполномоченным отделения по разработке троцкистов и “правых” за кордоном, однако вскоре меня назначили начальником этого отделения. В январе 1939 года я стал заместителем начальника 5-го отдела, а в мае 1939 года возглавил 5-й отдел НКВД...
Влившиеся в разведку новые кадры вместе с оставшимися на работе чекистами-разведчиками образовали монолитный сплав опыта и молодого задора. Их задача состояла в том, чтобы улучшить разведывательную работу за кордоном»[81].
Но всё это будет ещё впереди. А пока — несколько слов про, что называется, расстановку кадров, про тогдашнюю «вертикаль», существовавшую в НКВД СССР.
К сожалению или к счастью, как раз в то время происходило очередное реформирование наркомата — и, соответственно, осуществлялись кадровые перестановки.
Но, прежде чем о том рассказывать, уточним, что же это такое НКВД.
В любимом нами «Политическом словаре» разъясняется:
«Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) — орган государственной безопасности Советского Союза, главное орудие советского народа в борьбе с иностранными разведками, с их агентами — шпионами, вредителями, диверсантами, террористами...»[82]
Далее следует исторический экскурс относительно ВЧК — ГПУ-ОГПУ.
«Постановлением ЦИК СССР от 10 июля 1934 г. ОГПУ было реорганизовано в Народный комиссариат внутренних дел (НКВД). С помощью своей разведки советский народ под руководством партии большевиков разоблачил и разгромил троцкистско-бухаринские и буржуазно-националистические контрреволюционные гнёзда, (см. “Процесс антисоветского правотроцкистского блока”)»[83].
Статья завершается уже известным нам пассажем о всенародной любви к разведке.
Информация, реально, нулевая, и получается так, что вся многогранная деятельность НКВД сведена к работе одной структуры, официально именуемой 5-м отделом ГУГБ НКВД СССР. Это, конечно, приятно, однако в данном случае необходимо внести некоторые уточнения.
На момент прихода Фитина, то есть в октябре 1938 года, ведомством руководил «железный сталинский нарком» (у него было ещё немало подобных хвалебных прозвищ) товарищ Николай Иванович Ежов. Но очень скоро, 25 ноября, он был освобождён от должности, а в апреле 1939 года вообще выяснилось, что он-то и был самым главным «врагом народа»! Но это уже никого не удивило, потому как постепенно входило в традицию: предыдущий главный борец с «врагами народа» Генрих Григорьевич Ягода, руководивший НКВД с 1934 по 1937 год, также оказался главным «врагом народа»! Снятого «железного сталинского наркома» тут же перекрестили в «кровавого карлика» — за его уж слишком малый рост.