С некоторого времени вместо Рудольфа за столом речь вела Кристалл. У них две потери. Во-первых, один за другим, умерли оба кота, перешагнув за поставленный природой рубеж продолжительности кошачьей жизни – 15 лет. Медицина была бессильна что-нибудь сделать, и кошки скончались, пережив одна другую на несколько недель. Рудольф бесконечно горюет, – не с кем ему теперь вести нескончаемые беседы, разбирать скандалы, связанные с ревностью к хозяину, некого погладить по головке.
Вторая потеря – пианино окончательно вышло из строя, и так как Рудольф ни за что не соглашается покупать новое, пришлось отдать старое в починку. Ремонт затягивается, и Мессбауэру приходится играть на мини-пианоле, которая стоит у сестры Кристалл в ее половине дома. Это счастье, что они живут бок о бок. Семья сестры заменяет Кристалл все на свете, племянники относятся к ней очень душевно и привязаны к ней так же сильно, как и она к ним.
Пока Кристалл рассказывает все это нам, Рудольф смотрит на нее, не отрывая глаз, но с отсутствующим выражением лица, так что непонятно, вникает ли он в смысл ее слов, или они льются для него, как журчание ручейка, – мелодично, лаская слух и не обременяя сознание.
Фриц Парак делал героические усилия, чтобы вывести Мессбауэра из оцепенения. Но все его попытки заговорить с Рудольфом о науке или о делах в бывшей его лаборатории были безуспешны. Несколько раз казалось, что Рудольф намеревается что-то ответить, но не может. На лице его мучительная гримаса, он смотрит упорно на Кристалл, как бы стараясь что-то вспомнить, но собраться с мыслями ему не удается.
В тот вечер всем нам хотелось обсудить с ними одну всех интересующую тему. Приближался 75-летний юбилей Мессбауэра: он родился 31 января 1929 года, – и общественность Института взволновалась. Надо было бы отметить эту дату в торжественной обстановке. Устроить прием? Или международный семинар с приглашением иностранных гостей?
– Давайте устроим по этому поводу банкет! – предложил Фриц.
– У нас не принято праздновать день рождения, – возразила Кристалл.
– Тогда давайте отметим именины! – пробовал убедить ее Фриц. – Или организуем международный семинар!
– Рудольф, вы хотели бы устроить научный семинар?
– Nein!
– Но, может быть, просто банкет?
– Nein!
Увы! Ничего другого мы от него по этому поводу так и не услышали. Забегая вперед, скажу: научный семинар, как и прием, так и не состоялся.
Фрицу не оставалось ничего другого, как круто сменить тему, и он хозяйским жестом пригласил нас всех к накрытому столу:
– А что мы будем пить? – с повышенными нотами бодрости в голосе обратился он к гостям. – Говорят, самое полезное – красное сухое вино. Якобы оно расширяет сосуды! Кто согласен расширять свои сосуды? Или лучше чего-нибудь крепкого?
Тут вдруг Рудольф оживился и вполне внятно произнес:
– Водку! Мы с Кристалл пьем русскую водку. Отлично! Согревает изнутри! – и по лицу его скользнула слабая и какая-то виноватая улыбка. Меня как током пронзило от этих слов: Россия сидела где-то у него в подсознании, и он возвращался к ней мыслями снова и снова. Несколько мгновений улыбка играла вокруг его губ и вдруг погасла так же внезапно, как появилась. Будто темная туча набежала сначала на лоб, потом спустилась ниже, глаза стали тусклыми, он отключился и затих.
Повисла тягостная пауза. Все сидели, потупившись, и думали каждый свое.
– Это все от повышенного давления, – первой прервала молчание Кристалл, – Рудольф тяжело переносит некоторые препараты от давления, и врачи никак не могут подобрать то, что ему нужно. Но обещают скоро подобрать.
Мы, естественно, согласились с этой ее версией. Но сердце сдавила тоска, – с ним происходит что-то неладное. И в голове неотвязные мысли: за что судьба и высшие силы наказывают так жестоко людей, чей интеллект намного превосходит обычный уровень и является общемировой ценностью?! Ответа на этот вопрос мы не находим, так же как медицинская наука пока что не находит каких-нибудь действенных мер для борьбы с этим недугом.
Мы возвращались от Параков в одной машине вместе с Рудольфом и Кристалл. Мессбауэр все время дремал, свесив голову и как бы уплыв от нас далеко, в какие-то неведомые миры. Кристалл его не тормошила и не говорила ему свое: «Ку-ку!» Когда настала пора прощаться, мы вышли из машины, по очереди с каждым из них обнялись и почти безмолвно простились. Как оказалось, с Рудольфом мы простились навсегда.
Терять друзей невероятно тяжело. В следующий раз по приезде в Мюнхен (20 октября 2006-го) мы узнали, что состояние Мессбауэра ухудшилось. По утрам Кристалл отвозит его в клинику, а на ночь забирает домой. Никто из сотрудников его не навещает и никаких подробностей о нем не знает…
Вот так. Как это надо понимать – правила невмешательства в частную жизнь? И строгая надпись: «Посторонним вход воспрещен!»
Однако здесь же, в Мюнхене, мы с Юрой наблюдали совсем другую картину поразительного объединения людей. В октябре в Германии проходит популярный праздник «Beer Fest», и однажды мы с нашим приятелем Зигхартом Фишером пошли в парк посмотреть, как это бывает.
О Зигхарте Фишере я уже писала. Профессор, сотрудник Мюнхенского Технического Университета, он в настоящее время находился в полосе жизни, которая сложилась у него не вполне благополучно. По немецким законам после развода со своей первой женой он платил алименты не только детям, но также и своей бывшей жене, которая якобы вторично не вышла замуж. Всем было ясно, что это чистой воды декорация, однако она сильнейшим образом вытрясала карманы Фишера, который к тому же (вот беда!) и со своей второй женой жил раздельно, и должен был ей также что-то платить.
А тут у него возникает новый роман и, соответственно, новые траты. Ох, уж эти женщины! Ох, уж эти немецкие якобы такие справедливые законы! Как при них выжить порядочному человеку!
Хотя дети Зигхарта, как и он, живут в Мюнхене, у него прекрасный коттедж под городом, спортивные интересы, абонемент на концерты, проводить свободное время он любит с нами. Нередко приезжает к нам в Москву или присоединяется к нам на каникулы, когда мы находимся где-нибудь в Европе.
В конце декабря 1992 года Фишер приехал к нам с Юрой в Париж под Рождество.
На этот раз встреча с Парижем была для нас с моим мужем особенно приятной, т.к. он получил приглашение дать несколько лекций в Коллеж-де-Франс. В своем пространном послании известный физик, лауреат Нобелевской премии Клод Коэн-Таннуджи подробно описывал условия нашего содержания и сообщал, что нас поселят… в замке. Мы были страшно заинтригованы. Признаться, кроме как на экскурсиях нам в замках бывать до сих пор не приходилось и уж тем более в них жить. Где же он находится, этот замок? В самом городе мы что-то никогда не видели никакого «замка». На самом деле этот замок оказался дворцом в классическом стиле, и располагается он на улице Рю-Универзитэ, идущей параллельно Сене, напротив Лувра.
Наследники богатого рода, сестра и брат, Hugot Helen and Jean Pierre (никакого отношения к писателю Гюго они не имеют), в конце семидесятых годов завещали свой дворец Коллеж-де-Франс, – они сами в нем некогда учились. Это величественное, необычайной красоты здание из белого мрамора, построенное в форме каре, стоит в глубине просторного двора за массивными коваными воротами и представляет собой высокую, в несколько этажей центральную часть с боковыми приделами. В правом приделе оборудовано несколько квартир, часть из которых сдается, а на вырученные деньги гости Коллеж-де-Франс проживают в нем «free». В это число бесплатных гостей попали и мы и получили двухкомнатную квартирку с двумя крошечными комнатами: одна наша спальня, вторая кухня-столовая. В этой кухне-столовой примостилось раскладное кресло, последняя секция которого помещалась под обеденным столом.
На этом креслице и расположился приехавший к нам Зигхарт, который так и спал с ногами, протянутыми под обеденный стол. Оказалось, никакого вреда это ему не приносило, и наутро, расправившись, он бодро и весело обследовал со мной все достопримечательности Парижа и окрестностей, пока Юра читал свои лекции. Потрясающее расположение нашего жилья давало моему мужу возможность отправляться в Коллеж-де-Франс пешком, через Сен-Жермен-де– Пре, мимо Люксембургского парка, и наслаждаться во время этой ежедневной прогулки сказочным убранством Парижа. В эти рождественские дни город сверкал всеми красками и светился всеми огнями, так что наше пребывание в нем превратилось в незабываемый праздник.
По вечерам мы с моим мужем и Зигхартом сидели в кафе и выслушивали его исповедь о его новом романе. На этот раз это была Надежда, наша соотечественница, знакомство с которой он случайным образом где-то недавно обрел. В настоящее время отношения набирали оборот и стремительно входили в фазу непременного участия Надежды во всех его делах.
Надежда была настроена самым решительным образом и захватывала в свои руки все новые рычаги управления своим кавалером. Заботы о его здоровье. Хозяйство, пришедшее в упадок после разрыва с его второй женой Хельгой. Обновление гардероба. В Германии Надежда оказалась по вызову родственников, но не знала, как здесь зацепиться. И вдруг перед ней замаячил Зигхарт Фишер – сказочное везение, воплощение мечты! – человек с положением и достатком, почти свободный и растерянный. Ее женские чары, состоящие из прекрасной фигуры с пышными формами, какие ни одной немецкой даме и не снились, в сочетании с пухлыми губками и обольстительной улыбкой, видимо, действовали на нашего Зигхарта безотказно.
Но что-то в ней начало его настораживать. На «Week-end» они с Надеждой соединялись и проводили субботу и воскресенье вместе. При этом Надежда оказалась неистощимо изобретательной по части приятного препровождения времени. Сначала ресторан с удлиненным меню, затем небольшая пробежка по магазинам. А после отдыха – кино и ночной бар. Но предпочтительнее всего было съездить куда-то и заселиться в уютном комфортабельном отеле, где можно было бы отдохнуть с удовольствием. Все расходы нес, естественно, Зигхарт.