– Вы помните меня, профессор Кон? Я Света, мы с вами недавно познакомились! – и Света увлекает профессора Кона к буфету с напитками. – Ну, как у вас дела?
Стоят они со Светой у стойки, что-то выпивают, продолжая при этом оживленно болтать, а члены советской делегации не могут прийти в себя от изумления.
– Когда же это Кон успел свести короткое знакомство с такой красивой девушкой?! А Кон оказался парень не промах! – Словом, наша делегация изнывала от ревности.
Вот какую победу одержал профессор Уолтер Кон за время своего короткого визита в СССР.
Но вернемся к вечеру у Райсов. Мы с Коном традиционно обсуждали недавно прочитанные книги. Наши вкусы с ним нередко совпадают. Уолтера так же, как и нас с моим мужем, потряс последний роман Гарсия Маркеса «Любовь во время чумы» и повесть Ромена Гари «Обещание на рассвете».
– Я испытал подлинный душевный трепет и восторг! – говорит Уолтер. – Какая поразительная глубина и проникновение в человеческую психологию!
Высоколобый интеллектуал, Уолтер Кон не тратит время на развлекательную беллетристику типа Дэна Брауна, переведенного на все языки мира и невероятно популярного у читающей публики. Можно только позавидовать способности Уолтера противостоять всеобщему поветрию и диктату моды и иметь свое собственное мнение в оценках явлений искусства. В живописи у него тоже свои определенные пристрастия. Едва обосновавшись в гостинице по прибытии в Цюрих, Уолтер устремляется в Кунстхаус, в залы, где экспонируется Марк Шагал, и снова подолгу стоит перед его полотнами. «Окно», «Пожар», «Роды», «Витебские мотивы» – они неизменно производят на него сильнейшее впечатление.
Витебск связан для Кона с семейной историей его жены Мары. На вечере у Райсов Кон рассказывает гостям о том, что отец его жены, Вишняк, родом из Витебска. Известный биолог и фотограф довоенной генерации, Вишняк cоздал серию портретов своих современников и в том числе фотопортрет Шагала. Уолтер Кон считает его лучшим портретом художника, дошедшим до наших дней. Поскольку речь зашла о Витебске, невозможно было не вспомнить о том, что отец моего мужа происходил из того же города и более того – учился в той же гимназии, что и Шагал, но двумя классами младше. Впоследствии Моисей Александрович Каган, пройдя по конкурсу в 3-процентную норму, отведенную для лиц «еврейской национальности», попал на юридический факультет Санкт-Петербургского Университета и, закончив его с отличием, получил право на жительство в Москве и Петербурге вне черты оседлости. Его карьера, однако, сложилась неудачно, хотя поначалу он и занимал высокие посты. Во время всевозможных чисток 3О-х годов ему пришлось уйти с работы, и таким образом он избежал репрессий, которым подверглись все его сослуживцы. Он спас себе жизнь, но карьера его была безнадежно загублена.
В один из первых приездов Уолтера Кона в Москву мой муж повел его в Третьяковскую галерею показать своего любимого Серова. Кон буквально влюбился в портреты Серова, и Ю.М. подарил Уолтеру на память его большой альбом. Через некоторое время Уолтер переслал нам с кем-то из Америки роскошный альбом Модильяни с надписью; «Тане и Юре – художник, которым я восхищаюсь». В то время у нас не было никакой возможности увидеть Модильяни, что называется «вживую», и этот альбом доставил нам огромное удовольствие.
В связи с 8О-летним юбилеем У.Кона вышел в свет сборник, включающий в себя его статьи, воспоминания и подробнейшее жизнеописание в двух частях, написанное им самим. Называется этот представительный том «Аппендикс».(«Curriculum Vitae “Walter Kohn”, Springer, New York, 2003»).
Уолтер Кон открывает свою автобиографию цитатой из нобелевской речи, произнесенной им в Стокгольме:
– Я полагаю, что я не первый нобелевский лауреат, который в связи с принятием этой Премии удивляется тому, как могло произойти на этой нашей земле, из какой странной смеси алхимии, семейного происхождения, учителей, друзей, талантов и непредсказуемых событий истории и частной жизни, что «он» или «она» дойдет до этой точки.
И действительно, описание жизненного пути Уолтера Кона, приведенное в этой книге, поражает воображение. Как этот мальчик из еврейской среды в Вене, изображавший некогда в школьном спектакле «профессора Кислых щей», о чем красноречиво свидетельствует сохранившаяся фотография, а потом взятый жизнью в крутой оборот, прошедший тяжелейшие испытания, смог подняться до таких высот?!
Поначалу детство обещало быть вполне благополучным. Он родился в 1923 году в Вене, в еврейской семье, принадлежавшей к среднему классу. Отец – успешный предприниматель, занимавшийся выпуском уникальных почтовых открыток, пропагандирующих изящные искусства, Соломон Кон, и его высокообразованная жена, Гиттель Кон, входили в круги художественной элиты Вены. Однако с приходом фашистского режима все изменилось, – бизнес был полностью разорен, еврейская диаспора предчувствовала приближение катастрофы. К тому времени Уолтер успел получить начальное образование в классической гимназии, но путь к дальнейшему обучению в Вене был для него, как для еврея, закрыт. Родители Уолтера, прекрасно понимая, что всей семьей им не удастся вырваться из фашистского ада, предприняли невероятные усилия, чтобы переправить своего сына и дочь в Англию, в семью коллеги-книгоиздателя. С тех пор шестнадцатилетний подросток навсегда лишился родительской опеки и больше никогда не увидел ни своего отца, ни свою мать. Мучительная тревога за их судьбу будет неотступно преследовать его долгие годы.
И только через много лет он узнает о том, что его родители в самом начале войны погибли в печах Освенцима.
В своей автобиографии У. Кон пишет:
«Мои чувства по отношению к Австрии, моей родине, были и остаются весьма печальными. Прежде всего они базируются на воспоминаниях маленького еврейского мальчика, испытавшего на себе в раннем детстве лишения, связанные с аншлюсом Австрии нацистской Германией. Позже я получил известие о гибели моих родителей Соломона и Гиттель Кон, как и других моих родственников, а также многих моих учителей – все они стали жертвами Холокоста».
У. Кон пишет о том, что он всегда имел острое чувство принадлежности к еврейской национальности, принимал непосредственное участие в многочисленных проектах, направленных на поддержку еврейских ученых и борьбу с антисемитизмом в самых разных его проявлениях.
Активная позиция в жизни – это кредо Уолтера Кона. В последний год войны, находясь в Канаде, он вступает в ряды ополчения. Затем, многие десятилетия спустя, становится одним из лидеров международного движения за ограничение ядерных вооружений двух великих держав – США и СССР.
Потеряв родителей, Уолтер Кон испытает на себе все тяготы судьбы бездомного скитальца, по воле обстоятельств перемещавшегося из страны в страну, из Европы в Канаду, а затем в Америку.
И все же Уолтеру Кону везет – в его мытарствах всегда встречаются люди, готовые прийти ему на помощь, находятся семьи, готовые приютить его под своим кровом, появляются новые друзья, поддерживающие его стремление совершенствоваться в науке.
Очутившись в Англии в августе 1939 года со своей старшей сестрой Минной, он был принят в дом Евы и Чарльза Хауфф, книгоиздателя, который был партнером отца Уолтера по бизнесу. Ева и Чарльз Хауфф, никогда до тех пор не видевшие этих детей, бежавших от нацизма, заботились о них, как о родных. Уолтер называл их своими благоприобретенными родителями. Особое внимание уделяла семья Хауффа образованию Уолтера, разглядев в нем необыкновенно одаренного подростка. В «Аппендиксе» Уолтер пишет о том, что именно к этому времени определился его интерес к математике, физике и химии.
К сожалению, мирное пребывание в семье Хауффов продолжалось недолго. В ответ на вызовы военного времени, Черчилль в мае 1940 года издал указ об интернировании лиц мужского пола с иностранными паспортами «вражеских стран». Уолтер подпадал под этот указ, поскольку ему как раз исполнилось 17 лет. Как неблагонадежное лицо австрийско-немецкого происхождения его перебрасывали из одного фильтрационного лагеря в другой, но и там он продолжал учиться. Он слушал лекции известных ученых, которые находились в тех же лагерях и стремились передать свои знания молодым людям. На заработанные в слесарных мастерских трудовые гроши Уолтер покупал учебники по физике и математике, которые потом таскал за собой по всему свету, пока, наконец, не приобрел постоянное жилье в Санта-Барбаре и не поставил их на почетное место в книжном шкафу. Он по сию пору считает эти книги украшением своей библиотеки и с гордостью демонстрирует гостям.
Наконец, наступил великий день. В январе 1942 года с Уолтера, как он пишет в «Аппендиксе», английские спецслужбы сняли ярлык «потенциального шпиона» и разрешили покинуть лагерь.
Оказавшись на свободе, он направился в Канаду и поступил в Университет Торонто для дальнего получения знаний по широкому спектру наук – математика, физика, химия. Но и здесь его преследуют по национальному признаку: в здании химического факультета велись исследования военного характера, и Уолтер Кон, как иностранец, не получил туда доступа.
Уолтер переводится в Гарвард. Здесь перед ним открываются огромные возможности для научного взаимодействия с выдающимися учеными современности, а также для начала самостоятельной работы. В Гарварде он слушает блистательные лекции Джулиано Швингера по ядерной физике, сотрудничает с Джорджем Латтингером и другими. По предложению Д. Швингера Кон остается в Гарварде еще на три года в качестве пост-дока и делит свое время между преподаванием и научно-исследовательской работой.
Между тем перед Коном встает вопрос о нахождении постоянной позиции. В те годы найти что-то подобное для молодого физика-теоретика было совсем нелегко. Однако, по признанию самого Кона, ему невероятно повезло – как раз в этот момент Технологический Институт Карнеги открыл вакансию на место преподавателя физики твердого тела. Кон получил туда приглашение и проработал там вплоть до 1959 года.