Что делать? Время позднее. У нас в кармане телефон одного нашего недавнего знакомого и настоятельное приглашение в случае, если мы окажемся в Америке, не обойти его дом стороной.
И вот мы и правда в Америке. Наше знакомство с Норбертом Евдаевым состоялось недавно на даче у нашего приятеля Коли Платэ. Платэ уже нет в живых, я о нем обязательно отдельно расскажу.
А пока что перенесемся в наш дачный поселок Ново-Дарьино. Академик Николай Платэ живет на даче по соседству с нами, и мы вечером заходим его навестить. А у Коли в гостях в это время приехавший из США на презентацию своей книги «Давид Бурлюк в Америке» (Москва, Наука, 2002) его старинный товарищ с юношеских лет, этот самый Норберт, а в просторечии Норик. Мы, как водится, познакомились, обменялись телефонами. Норик с женой Нелли уехали с концами в Америку, спасая своего сына от призыва в армию.
И вот стоим мы в аэропорту им. Кеннеди и не знаем, куда нам деваться. Вспоминаем про телефон, который мы на всякий случай записали. Звоним.
– Можно Норика?
– Норик в отъезде, а кто его спрашивает?
– Это Нелли?
– Ну, да.
– Вам Норик ничего не рассказывал о его новых знакомых, с которыми он встретился на даче у Коли Платэ?
– А как же. Вы откуда звоните?
Одним словом, американскому профессору оставалось только отвезти нас по адресу, продиктованному по телефону, и в скором времени мы оказались в объятиях у жены Норика, Нелли, которая до этого никогда в глаза нас не видела. Хорошо, что в том же подъезде небоскреба, где они жили, у Евдаевых была запасная однокомнатная квартирка, и Нелли, снабдив своих нежданных постояльцев постельным бельем, тотчас же нас в нее заселила. У них самих в это время гостил друг детства Норика, так же, как и он, родом из Баку, откуда он сейчас и приехал. Рафик привез Евдаевым своеобразный подарок… – мешок риса. Такого риса нет нигде на свете, и Рафик постоянно привозит им рис из Азербайджана. В дальнейшем Нелли каждый день отваривала нам этот рис, который был на самом деле какой-то особенный.
С утра мы разбегались в разные стороны, все по своим интересам. У нас с Юрой была работа – осмотр Нью-Йорка по уплотненному графику. Под вечер мы, едва держась на ногах от усталости, возвращались к Евдаевым и прежде всего заходили в местную лавочку с заманчивой вывеской «Русская домашняя кухня». В этом районе в основном слышится русская речь и все друг друга знают.
– Танечка, значит, вы подруга Неллички? – улыбалась мне продавщица, она же хозяйка этой лавки. – Так я сейчас вам дам всего самого свежего.
И мы, нагруженные дарами домашней русской кухни, снова вторгались в «апартмент» к нашим друзьям. К слову говоря, этот «апартмент» состоял из «living room», едва вмещавшей в себя стол, стулья, внушительных размеров холодильник и подвесной телевизор, а также из двух спален-купе и кухни-купе. Кухня была напичкана различной аппаратурой, поставленной друг на друга, и достать верхние этажи было не так-то просто. А работал Норик в той самой квартирке, в которую поселила нас Нелли.
Когда Норик вернулся из поездки, он застал нас за поздним ужином, – мы были тут, как свои. Бесконечные разговоры о московской жизни, множество общих знакомых, последние новости. Все это по-прежнему составляет круг их первостепенных интересов. Но в Америке Евдаевы прекрасно адаптировались. Норик занимается журналистикой и сотрудничает с русскоязычными изданиями, Нелли счастлива, что их сын Миша сделал успешную карьеру. Квалифицированный врач, работает в одной престижной клинике и процветает.
Так мы и жили с ними общей семьей.
Были и горькие моменты в наших встречах в Америке. Мы приехали под Хьюстон, в городок «Колледж Стейшен», куда Юра был приглашен для работы в Университет, через несколько дней после похорон внучки семьи Покровских. Такое совпадение, как это в жизни бывает, получилось не по нашей воле, и его пришлось принять как данность.
Валерий Покровский, известный физик, занимает в Университете позицию «Full professor» и является давнишним коллегой моего мужа, которого он и пригласил к себе для совместной работы. И вот такое несчастье постигло их семью. Оба они, Валя и Света Покровские, дед и бабушка, убиты горем. Девочка, внучка, талантливая художница, погибла в результате несчастного случая, и вся семья Покровских находится в трауре. И мы вместе с ними: ходить никуда не хочется, сидим у них дома, в основном молчим. Никакие слова утешения на ум не идут. Но, чем их, собственно, можно утешить?!
Света самоотверженно готовит нам еду. Может быть, мы тут лишние, сейчас, в это время?! А может быть, наоборот, хотя бы чем-то их отвлекаем. Временами мне кажется, Света не выдержит больше и рухнет. Сегодня она особенно бледная. Но тут ловлю ее испытующий взгляд, обращенный на мужа, – больше всего она боится за него. Про себя она и не думает, все мысли о нем – о Вале. И, вижу, Света уже подобралась, встает и идет накрывать на стол.
«Может быть, надо поговорить с ней о чем-то недавно прочитанном, – размышляю я про себя. – Наши вкусы с ней очень часто совпадают. Или спросить про выставку импрессионистов, недавно открытую в Хьюстоне. А вдруг они согласятся туда поехать? Ведь они это так любят…»
Хорошо, что рядом с ними родные – дочь и зять, родители погибшей девочки, сын. Но какая ужасная жертва – потеря единственной внучки… И неизвестно, лечит ли время это горе…
Но возвращаемся снова в Нью-Йорк. Мы прожили в Нью-Йорке несколько дней и выехали, как это было намечено, в Бостон. Юра был приглашен в Гарвардский университет, основанный, как известно, филантропом и меценатом Джорджем Гарвардом в 1636 году и расположенный в пригороде Бостона, Кембридже.
(Не могу удержаться от того, чтобы не привести здесь толкование слова «филантроп», которое предлагает словарь иностранных слов, издания 1954 г., г. Москва.
«Благотворительность; одно из средств буржуазии маскировать свой паразитизм и свою эксплуататорскую сущность посредством лицемерной, унизительной «помощи бедным» в целях отвлечения их от классовой борьбы».
Поистине советские словари и энциклопедии, которыми грешит моя библиотека, становятся уникальными памятниками той эпохи во всем ее неподражаемом маразме!)
Для моего мужа приглашение в Гарвард было весьма почетным, тем более что оно было повторным. В первом приглашении в Гарвардский университет дается подробное перечисление требований, предъявляемых лектору. В нем говорится:
«Гарвардский университет.14 января 1986 года. Физический факультет, Физическая лаборатория Джефферсона, Кембридж, Массачусетс, США.
Д-ру Ю.Кагану, Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова, Москва, СССР.
Уважаемый доктор Каган!
Физический факультет Гарвардского университета хотел бы пригласить Вас в качестве лектора фонда Мориса Лэба. Эти лекции имеют длительные и замечательные традиции. В прошлом в качестве лекторов выступали (следует перечисление целого ряда великих имен, которое я здесь опускаю).
Обычно лекторы проводят пять одночасовых лекций. Первая из них, коллоквиум, проводится в понедельник для большой аудитории, состоящей из аспирантов и профессорско-преподавательского состава факультета и соседних университетов, и таким образом, (она) должна быть общего характера. Остальные четыре лекции могут быть более специализированными, но и они должны быть направлены на аудиторию, не полностью состоящую из специалистов в Вашей области…
Для оформления Вашего приглашения нам необходимо получить от Вас ответ по крайней мере за три месяца до начала Ваших лекций. Для того, чтобы распространить объявления с названиями Ваших лекций среди физиков Новой Англии, мы должны знать эти названия не менее, чем за шесть недель до даты первой лекции.
Вы окажете нам честь и доставите удовольствие своим визитом, и мы надеемся, что этот визит окажется возможным. С нетерпением ждем Вашего ответа.
С уважением, Френсис М. Пипкин».
Самое поразительное заключается в том, что положительный ответ в Новую Англию пришел в назначенное время, и в 1986 году визит, действительно, состоялся.
Через несколько лет, в 1991 году, последовало вторичное приглашение, но это уже была новая Россия, и потому на этот раз мы прибыли в Бостон вдвоем к началу новой сессии в Гарвардском университете.
Юра был целиком и полностью поглощен работой, я должна была самостоятельно осваиваться на новом месте, где нас поселили. Вот тут-то и обнаружилось, насколько я была не подготовлена к восприятию той высшей ступени цивилизации, на которой находится город Бостон.
Начать с наших гостевых апартаментов, расположенных в отдельном здании, принадлежащем Университету. Их общая площадь приближалась к 200 метрам, и для того, чтобы из столовой достичь кухни, надо было проделать немалый путь. Кровать под балдахином казалась мне слишком душной, и единственное, что меня радовало, был балкон, обсаженный кустами и деревьями, где можно было загорать и бегать, когда не было слишком жарко.
Супермаркет был вынесен за черту города и располагался на торговой площади, всевозможные магазины предлагали самый разнообразный ассортимент. Покупай, чего только твоя душа захочет! Но у меня была проблема – на каком транспортном средстве я должна была доставлять свои покупки в наше пристанище.
Все дело в том, что после одного неприятного инцидента на наших московских дорогах я не садилась за руль, хотя имела международные права. В Америке невозможно в качестве документа предъявлять паспорт, – на тебя смотрят расширенными глазами, в которых застыло изумление вперемешку с жалостью: если у тебя нет водительских прав – значит, ты тяжело больной или совсем дикий, из джунглей или из прерий. И вот вместо того, чтобы взять в аренду подержанный «Мерседес», я купила сумку на колесах. Загружаю сумку продуктами и везу ее к нашему дому. Тротуары частично отсутствуют, поскольку дороги рассчитаны в основном на автомобильное движение. Через каждый шаг рядом со мной тормозит какая-нибудь машина, и мне кричат: