Однако детям Таня не навязывала свои принципы.
Федя, Маша и Варя, их дети, всегда пользовались полной свободой, и при том, что каждый из них сохранял свой суверенитет, это была единая семья, объединенная родственными и духовными связями, преданностью дедам и родителям. Они всегда готовы были прийти на помощь друг другу, поддержать или отпраздновать вместе какое-то радостное событие. Словом, наглядный образец типичного дворянского гнезда.
Царствовала в нем, конечно, Таня. Порядки в доме устанавливала именно она. Регулярные застолья проводились у них в традициях доброй старины.
И за столом у них гостям
Носили блюды по чинам.
Хозяйка строго следила за соблюдением раз и навсегда заведенного правила рассаживания гостей. Хозяин сидел на определенном месте, за ним располагались наиболее уважаемые гости, тогда как молодежь сидела отдельно от взрослых за своим столом. После окончания трапезы молодежь убирала и мыла посуду. Таня к этому никогда не притрагивалась.
Утепленная терраса, она же парадная столовая, действовала круглый год и вмещала в себя многолюдное общество. Особого внимания заслуживал круглый, вращающийся стол. Он был изготовлен в техническом отделе института Капицы-старшего и составлял гордость хозяйки. Каждый мог подвинуть к себе любое блюдо, а потом отправить его по кругу дальше. Хозяин предлагал гостям высказаться по желанию.
Здесь тоже соблюдалась строгая очередность, которую никто из присутствующих не рискнул бы нарушить. Большинство сидящих за этим столом бывали в этом доме много раз, и безоговорочно приняв для себя существующие здесь правила, только и мечтали о том, чтобы снова получить приглашение и оказаться в этом доме и в этой компании.
Понятно, что моего мужа с Сергеем объединял не только спорт, но главным образом научные интересы. Юра не раз участвовал в передаче «Очевидное—невероятное», в некоторых случаях выступая оппонентом или собеседником ведущего и фигурируя в кадре, а в других, оставаясь за кадром и будучи консультантом Капицы.
Когда у нас появилась своя дача и мы обосновались в поселке Ново-Дарьино, неподалеку от Николиной горы, Сергей Капица стал приезжать к нам со своими объемными папками с бумажками и со своими сомнениями. Минуя гостиную и избегая светского общения, Сергей поднимался к Юре в кабинет на второй этаж, и там они обсуждали до вечера свои научные проблемы, пока я не призывала их спуститься вниз на поздний ужин.
На контрольном пункте нашего поселка, оборудованном шлагбаумом и якобы от чего-то нас охраняющем, Сергея пропускали, как говорится, «со взгляда». Кто не знает в лицо ведущего с ТВ! И вот однажды молодой парнишка из охраны спрашивает меня:
– Вы не можете мне объяснить, почему это ваш друг на такой хлипкой машине катается? У других – вон какие марки, а у него? Похоже, это старый «Москвич»!
– Да ему никакого дела нет до марки, лишь бы ездила!
– Вот уж это, действительно – «очевидное», но «невероятное»! – воскликнул парень.
Как только позволили телевизионные гонорары Сергея, Таня выстроила на своем участке флигелек по названию «старушатник» и поселила в нем одиноких вдов-старушек, каких-то своих дальних родственниц или просто знакомых. Некогда знаменитые мужья этих старушек давно уже покоились частично на Новодевичьем кладбище, а их вдовы остались доживать свою старость всеми брошенные и забытые. Таня каждую из этих старушек уважительно называла по имени-отчеству, терпеливо выслушивала сетования на пошатнувшееся здоровье и доставляла им продукты питания, что было совершенно недоступно им, беспомощным и безлошадным.
Старушки, ясное дело, молились на Таню. А для нее заниматься благотворительностью было так же естественно, как некогда потомственному русскому дворянству.
Своих внуков Татьяна Алимовна держала в строгости, никакого умильного сюсюканья и никаких поблажек. Слово бабушки было для них закон. А бабушка прежде всего требовала от детей не досаждать своей возней и криками взрослым. Играйте где-нибудь подальше от дачи, а на обед я вас обязательно позову.
Но и взрослым иной раз доставалось от Тани по первое число. Подметит какой-нибудь недосмотр по хозяйственной части и тотчас же обратит на него ваше внимание. Что тут скажешь?! В большинстве случаев она была права, и вам оставалось только поскорее исправить ваш промах. Эта ее прямолинейность иной раз больно задевала некоторых наших подруг, но составляла неотъемлемую часть Таниной натуры, которую надо было принимать такой, какой она была…
Избалованный вниманием поклонников и в особенности поклонниц, Сергей постоянно восхищался своей женой Таней:
– Посмотрите, как она относится ко всем этим убогим. Для нее это лишняя обуза при нашей многодетной семье! По сути говоря, она является их единственной кормилицей! Ну, а ее верность вот этой вот кошке! – Белая кошка в это самое время крутилась под столом у нас под ногами. – Таня бросает все дела, а заодно и нас всех вместе с ними и мчится из Москвы на дачу, потому что кошку надо кормить!
Белая кошка, Танина любимица, постоянно проживала на даче, и когда Таня на пару дней уезжала в город, она оставляла кошку одну вместе с запасом еды и питья. Местный умелец, дядя Коля, выпилил в нижнем углу входной дачной двери небольшое оконце «котоход», и умная кошка пролезала через него во двор, когда ей нужно было прогуляться, а потом снова возвращалась на дачу в тепло.
Восхищаться Таней можно было до бесконечности. Вспоминаю, как Сергей Петрович Капица вносил огромный поднос с пирожными, эклерами, собственноручно изготовленными его женой, в Дом приемов Курчатовского института, где мы отмечали юбилей моего мужа. Таня была великолепной кулинаркой и блистала на этом поприще, не имея себе равных. Точно такой же огромный поднос с эклерами Сережа вносил в театр на Таганке, где после очередной премьеры обычно устраивали товарищеский ужин для артистов и близких друзей театра.
Обслуживая свою семью, Таня не слезала с машины даже после того, как сломала левую ногу. После снятия гипса она руками устанавливала свою негнущуюся левую ногу на тормозную педаль и так разъезжала по своим неотложным делам.
– Современная женщина должна водить машину, – одобрял свою жену Сергей. – Без этого нет свободы передвижения! На автобусе и на метро далеко не уедешь!
Не знаю, до какой степени сам он пользовался свободой передвижения на своем «Москвиче». По моим наблюдениям, он был предан своей жене во всем – в мыслях, в высказываниях, в поведении. Так что Таня, насколько мне известно, никогда не страдала от ревности. Вокруг было много красивых и разных, но Таня была одна-единственная, и она прекрасно знала об этом.
…Сергей Капица ушел из жизни в 2008 году, но сохранились записи передачи «Очевидное—невероятное». И я просматриваю ток-шоу Сергея с Майей Плисецкой. Вот они вдвоем, Сергей и Майя, поднимаются по лестнице Музея изобразительных искусств им. Пушкина.
Зрелище незабываемое!
Кто из них был в этом проходе более артистичным, наша легендарная балерина или Сергей? По-моему каждый, их шаг надо было бы сохранить в виде оттиска, оставленного их ногой, как это сделано в Лос-Анджелесе на бульваре Walk of Fame, чтобы наши потомки могли сказать:
– По этой лестнице прошли наверх и запечатлели свои следы выдающиеся люди прошедшего ХХ века!
Переводчик – что такое?
Динамизм ХХI века подхватывает меня на свою волну и снова выносит за пределы нашего Отечества. Я лечу в Белград, столицу той страны, которую я так люблю.
И я погружаюсь в этот мир, особый, отличный от нашего, но его дыхание, яркий колорит, его ментальность будят во мне ответное чувство, которое я всегда ношу с собой, просто оно спит где-то там, в глубине моей души, готовое в любую минуту проснуться. В недалеком прошлом эта страна называлась прекрасным именем «Югославия», и я, будучи переводчиком художественной литературы, долгие годы ей занималась. Переводчик – что это такое? Интерпретатор, хоть, может быть, и близкий к авторскому оригиналу, но все же создающий перепевы подлинника. Видимо, поэты, переводящие стихи с другого языка, обречены заменять оригинал своей собственной поэтической версией. Согласитесь, разве можно спутать перевод «Фауста», принадлежащий перу Лозинского, с переводом того же произведения, принадлежащим перу Пастернака? Поэт имеет свой голос, и изменить его он не в силах.
С переводом прозы дело обстоит не лучше. Невозможно подавить в себе индивидуальность и полностью раствориться в образном мышлении писателя. Все созданное автором воспринимается каждым по-своему, вот здесь и возникают разночтения. Иной раз получается так, что в процессе работы переводчик несет невосполнимые потери, искажая первоначальную интонацию и эмоциональную окраску оригинала. Вроде бы все в точности сохранено, но душа подлинника отсутствует. Говорящий манекен, а куда отлетело все остальное и как вдохнуть душу в перевод? Но на этот вопрос вы ни в одном справочнике не найдете ответа. И приходится издательству заказывать новый перевод.
Если говорить о практической стороне жизни, я сейчас же соглашусь: переводом можно зарабатывать деньги. Взять какой-нибудь детектив и отпечатать на компьютере его копию на русском языке. Но когда речь идет о таком сложном авторе, как, например, черногорский писатель Михаило Лалич, то с намерением поправить свое финансовое положение браться за него никакого смысла не имеет. Работа над переводом произведений Михаила Лалича (в моем переводе, помимо рассказов, вышли в свет два его романа: «Свадьба» и «Лелейская гора»), как и некоторых других произведений бывших «югославских» авторов, нередко продолжалась у меня дольше, чем само их создание. Разнообразный справочный материал, энциклопедии и ознакомительные поездки в страну – все это привлекалось только лишь в целях сохранения достоверности деталей. Но за этим следовала ежедневная работа за столом. Иногда она затягивалась на год или два.