ший мое место в изоляторе, будет просто номер исполнять. А я должна знать о его алиби все подробности, чтобы иметь возможность завершить операцию в любой момент по своему усмотрению. Делаться еще чьей-то должницей и попадать под обвинения – из-за меня невиновный человек на нары загремел – я не намерена. Так что спрошу. Вы согласитесь отдать полиции человека, чье алиби будет подтверждено не только свидетелями, но и – обязательно – камерами наблюдения, к примеру, ресторана? Или лучше банка.
Воры перебросились взглядами, которые быстро сосредоточились на Воропаеве.
Иваныч задумчиво выпятил губы и пробурчал, косясь на сына:
– Привел бы ты мне, Антоха, такую невестку, получил бы мое отцовское благословение. Детки б у вас умные народились… Красота! Нестыдно людям показать.
Данной многофункциональной фразой смотрящий не только дал согласие сыщице, но и некоторые нюансы с мордобоем сгладил. Показал окружению, что сынок оплеуху не от какой-то шалавы заработал, а не ответил девушке толковой и достойной.
Евдокия кивнула, определяя, что принимает высказывание смотрящего за ответ, и продолжила:
– Теперь к вопросу о моей подруге. Ангелину вы должны отпустить, и это, Иван Иванович, не сочтите за нахальство, не просьба, а условие. Я не хочу забивать себе голову мыслями о подруге – работа предстоит тяжелая, гектар угодий Муромцев граблями не прочешешь, здесь нужно будет поскрипеть мозгами.
Сыщица вновь сделала паузу. Булькать лишними словами тут ни к чему: извинилась, настояла, аргументы привела. Давая ворам время на размышление, села в кресло напротив смотрящего. Устало помассировала пальцами ноющую переносицу. Веки сощурила – яркая люстра слепила глаза.
Села также потому, что захотела показать, мол, просьба «Выйди, Дуся, нам надо посоветоваться» здесь не прокатит. Игра по-честному должна идти с обеих договаривающихся сторон.
– Твою подругу здесь никто силком не держит, – заговорил Иваныч.
– Не держит. Только охраняет. – Евдокия говорила без малейшей издевки. – Но Ангелину ваш «питерец» так обработал, что без его согласия она шагу не сделает. Дайте Сергею сигнал, пусть нежно разруливает ситуацию и отпускает Ангелину домой.
– А если она не захочет даже нежно? – усмехнулся Воропаев.
– А вы сделайте так, чтоб захотела, – с нажимом выговорила Землероева. – Мы с вами серьезное дело затеваем, а вы тут о какой-то девчонке говорите… Неужели трудно выполнить такую малость? Линка уже не нужна. Я никуда не денусь, работать буду не за страх, а за совесть.
Иваныч поглядел на Стального:
– Оформишь?
– Как два пальца, – кивнул бугай.
– Ангелина должна уехать сегодня, на одиннадцатичасовом поезде. – Евдокия изобразила невеселую усмешку: – Думаю, еще один билет в СВ – обратный – Лина заработала.
Воропаев подтвердил просьбу Землероевой кивком. Стальной двинулся на выход, Дуся крикнула ему вслед:
– Сегодня вечером я жду звонка от Ангелины!
Почувствовав, как расслабляются плечи – первый камень положен, воры готовы на уступки, – Евдокия слегка откинулась на спинку кресла и в упор поглядела на законника.
Так получилось, что, кроме гостьи, Иваныча и, как ни смешно, Семинариста, забившегося в угол на стуле с гнутыми ножками, все продолжали стоять. Темпераментный Моня делал нервные шаги вдоль линии штор, порой бубнил что-то под нос – он явно оставался недоволен всем происходящим. (Но у них с сыщицей давнишнее взаимное недопонимание, мягко выражаясь.) Крученый и горбоносый красавчик стояли рядом плечом к плечу и любовались Дусей. Буравили глазами с интересом разной степени и направленности. Крученый вроде бы взгляд ловил. Но Евдокия намеренно на него не смотрела, делала вид, будто любовник на один день перестал существовать. Горбоносый разглядывал сыщицу как редкую диковинку, но с выражением «Ну-ну, поговори еще немного».
Дуся понимала, что выглядит обнаглевшей до безумия соплей. Она здесь даже не плевок, а невесомая пылинка.
Но удар держала. Главное – Синицыну из города отправить, а там можно и по шее получать! (На сколько еще терпения Воропаева хватит?! Понятно, что он заинтересован больше остальных, но тут главное – не оборзеть совсем и вовремя почуять грань, не перейти. Иначе ничего уже не остановишь.)
– Иван Иванович, – уважительно проговорила Дуся, – какие ваши условия?
– Условия понятные, – хмуро произнес смотрящий. – Здесь Костя прав. – Косой короткий взгляд на бледного и встрепанного портовика. – Информацию Модеста нужно уничтожить. Вредная она. Для всех. Но вот могу ли я быть уверен, девочка, что ты не сделаешь дубликата, не передашь его Муромцам и сама нос туда не сунешь?
– Иван Иванович, на кого я больше похожа – на дуру или на самоубийцу?
– Принято. Ты девочка толковая.
– Добавьте – осторожная, – попросила Землероева.
– Согласен. Теперь о главном. О Коннике. Не считая Кучумая, ты была последней, с кем он разговаривал…
– Последним был убийца, – перебивая, жестко напомнила Землероева.
Иван Иванович странно поглядел на Дусю, пробормотал: «Везет же тебе, девочка, на покойников…»
И в душе у Землероевой заворочалась интуиция. Затрепетала то ли от взгляда вора, то ли от его слов, но в любом случае – зловредно и не вовремя! Неугомонное сыщицкое чутье заскребло лапами по нервам и заставило вздрогнуть.
Хорошо хоть, не подпрыгнуть. Промелькнувшее озарение пронеслось кометой, Евдокия попыталась схватить его за хвост!..
Не получилось. Мадам Интуиция продолжала вредничать и своевольничать – являлась и исчезала по своему порядку-расписанию.
Евдокия оставила в мозгах пометочку: «Суперважно! Вернуться к этой ситуации и детально, спокойно ее обмозговать!» Потом чинно поглядела на задумчивого вора и сделалась паинькой.
– Простите, что перебила, Иван Иванович. Но это было крайне необходимое уточнение. Начинать надо с того, что я слышала, как предположительно убийца разговаривал с Василь Никитичем по телефону. Позволите мне поделиться с вами догадками?
– За этим и приехала, – кивнул Воропаев. Положил руки на подлокотники и уставился на сыщицу.
– А я могу поговорить с вами наедине?
– Обаньки! Чего это? – фыркнул у штор нервный Моня, но смотрящий и бровью не повел.
– Можешь. Оставьте нас одних.
Первым из зала потянулся Крученый, за ним вышел горбоносый, младшего босса пришлось просить дважды.
– Иван Иванович, – склоняясь к сидящему напротив Воропаеву, негромко приступила Евдокия, – у меня было время немного поразмыслить…
Евдокия честно и со всем старанием поделилась выкладками. Рассказала, с какого момента их встречи Конник начал психовать, припомнила расположение верстака, сказала, что полицейского, будь тот даже давним и проверенным информатором, Никитич за спиной не оставил бы…
В общем рассказала все.
Позволила Воропаеву обдумать сказанное и задала вопрос:
– Краеугольным камнем любого расследования является мотив. Как думаете, кто мог быть заинтересован в смерти Конника? – Ответом был тягучий взгляд Иваныча. Евдокия кивнула: – Я понимаю. Василь Никитич прожил долгую и сложную жизнь, за это время много чего накопилось… Но вот я слышала – ему пророчили пост нового смотрящего. Это так? Иван Иванович, пожалуйста, ответьте. Вокруг затевается какая-то крутая каша, в вашем городе убили вора в законе…
Долго распинаться Дусе не пришлось, Воропаев начал говорить:
– Полгода назад у меня обнаружили нехорошую болячку. Братва советовала в Германии лечиться, но я остался здесь. Пошли разговоры, что я типа не жилец, а город, кроме Васи, брать некому…
– Так это разговоры или реальный факт?
– Да как сказать? – побарабанив по подлокотникам, сказал смотрящий. – По сути дела – правда, кроме меня Вася у нас один в законе. Но вскоре Миша Смутьян должен откинуться. Законник, к нам собирается. Не местный, но ехать ему некуда, в родных местах все занято, а Смутьян не из тех, кто под кем-то ходит… Да и его не шибко там ждут – погоняло Смутьян ему не зря отвесили. Круто Миша забирает.
– Иван Иванович! – взмолилась Дуся. – Я так и не поняла – Коннику светил ваш пост или нет?!
– И да, и нет. Я бы на сходняке за Васю мазу тянул, но есть и несогласные. Моню, к примеру, хотят короновать, но он ни разу не был смотрящим на зоне, так что тут – полтора на полтора.
– Вы против корона… – Цепляясь за крупицы правды, Евдокия говорила быстро и едва не сказала «коронации», но вовремя поправилась: – Коронования Семена?
– Да нет, почему? – пожал плечами Иваныч. – Что Миша, что Семен – разница невеликая. Но Смутьян хоть смотрящим в крытке был. У Мони авторитета маловато.
– То есть Вася Конник вытекал чисто логически, да?
– Получается, что так, – повел руками Воропаев. – Но ты учти, девочка, то, о чем мы сейчас с тобой говорим, в городе знал только я… да вот теперь и ты. Так что если о приезде Смутьяна протечет… не взыщи.
Землероева истово перекрестилась. Больше от страха, чем доказывая что-то: «Избави нас, Боже, от подобных знаний!» Но делать нечего – вписалась, а убийцу Конника иначе не найти. Иваныч это тоже понимает.
– Иван Иванович, а могу я вас в лоб спросить?
– Попробуй.
– Иван Иванович, а Моня мог эту кашу замутить? Убрать единственного человека, препятствующего его воцарению в Н-ске?
Воропаев усмехнулся:
– Воцарению… – Посмотрел на Евдокию снисходительно. – Мозгов у Семы на такой замес не хватит! Ты думаешь, я об этом не подумал, когда ты по телефону сказала, что не при делах? Первым делом, детка. Но вот… если ты права и Васю не убивала, то дело замутил какой-то шибко умный падла. Я потому с тобой и разговариваю – ты через ментов можешь многое узнать и сама мне это в клюве принесешь. Все самое горячее, Муромцы тебе помогут выпутаться. Поспособствуют и делом, и советом.
«Хитро, – подумала москвичка, – дальновидно. Зачем понукать информаторов, если есть девочка – добровольная помощница, что будет землю рыть, как взвод стройбата?»