Именно этот нервный выкрик Евдокии, ее долгое упрямство и доказали Стасу, что девушка не врет. Евдокия перепугалась до смерти и была правдива каждой порой на лице! Малейшей капелькой испарины! Пульсацией зрачков.
А Тереза должна отреагировать правильно. В прошлом году она отправилась в больницу потому, что ей угрожала смертельная опасность.
– Считаю, мы договорились. – Дуся прерывисто вздохнула. – Но после этого – предупреждаю! – разговор пойдет непредсказуемо.
– А ты скажи. Брось в лоб – и сразу в тину. Мне будет достаточно реакции. Если ее не будет, я предупреждаю – ваш разговор будет прерван. А непредсказуемость мы, дорогуша, распишем.
– Расписывай, – стиснув зубы, прошипела Евдокия. – Сам напросился. По моему сценарию было бы куда как проще.
В Стасе погиб великий режиссер. Причем без всяческой приставки «звуко». По расписанному сценарию он гонял Евдокию с упорством Станиславского и добивался правды жизни. Когда Евдокия начинала ныть: «Я так не говорю! Это не мой лексикон!» – недолго морщился и все-таки вносил свою редакцию. Сам говорил за Терезу, дожидался правильного отклика Землероевой и твердил:
– Плохо, плохо, ненатурально. Еще раз. Повторяй, пока слова не будут с языка слетать…
Раскрасневшаяся Евдокия смотрела с ненавистью, но трудилась. И кажется, только сейчас во всей мере поняла, почему Стас в порт вцепился: роль продюсера бывших зэков для Хабанеры мелковата. Масштаб у Стаса круче. Полет иной.
И кстати, не исключено, он стал бы действенной заменой Косте. Ума и гибкости ему не занимать, в изощренности – Макиавелли! Коленки и руки, в отличие от Кости, не дрожат.
«Эх, проглядел Иваныч парнишку… Эх, проглядел, приблизил поздно!»
Но это-то и пугало… Соперник из Стаса серьезный хоть куда. Больше получаса он заставлял девушку репетировать, пока у той язык в бумажку не сплющился!
– Отдохни. Еще раз обмозгуй. В результате мы заинтересованы оба.
Дуся кивнула:
– Я понимаю. Буду стараться.
Крученый наблюдал за репетиционными прогонами из-за стекла, когда Хабанера повел сыщицу на выход, ободряюще смежил веки.
На слегка трясущихся ногах Евдокия, подгоняемая Стасом, добрела до невысокой лестницы, ведущей к туалету и умывальникам, где было небольшое оконце под потолком. «В туалете связь более уверенно проходит», – еще раньше объяснил Хабанера. Но Землероевой подумалось, что Стас увел ее из операторской подальше от Антона. Крученый отвлекал артистку от спектакля.
Дуся встала под окном. Хабанера разложил на умывальниках листки с прописанным текстом (в котором уже практически не было надобности – текст отскакивал от зубов в любой последовательности) и выжидательно посмотрел на девушку:
– Готова?
– Да.
– Привет, Тереза, это Евдокия!
– Ты что, с ума сошла?! Где тебя носит?!
– Прости, прости! У меня такая же ситуация, как у тебя в прошлом году с «печеночной коликой»!
Евдокия говорила быстро, как девушка, только что на минуточку выпрыгнувшая из постели любовника. Но сердце все-таки успело сжаться: «Поймет или не поймет?! Уловит намек на смертельную опасность или…»
«Или» не случилось. Когда-то провинциалка из небогатой семьи Тереза легко поступила в известный технический вуз столицы. На бюджетную основу, без блата и проплаченных репетиторов. Так что голова у мадам таможенницы варила с качеством хорошего математика и логика.
Но все-таки реакция, как и предполагала Евдокия, получилась аховой.
– О чем это ты? – напряженно выговорила женщина.
– Мне тебе напомнить? – с интонацией опытного шантажиста поинтересовалась сыщица. Пока все получалось! Лишь бы Тереза не задавала уточняющих вопросов!
– Да нет… – задумчиво и протяжно сказала Муромцева. – Зачем же?..
– Тогда слушай, – четко, приказным порядком, приступила Евдокия. – В моей комнате стоит сумка. В ней синяя косметичка. В косметичке флешка. Эта флешка мне нужна. Но приехать я не могу – твои опять меня под замок посадят. А хочется еще немного покувыркаться… Привезешь мне флешку, отмажешь перед своими?
– Отмажу, – несколько заторможенно согласилась собеседница. – Тебе еще что-то нужно?
– Нет. Привези флешку на площадь Ленина и передай парню, который к тебе подойдет и передаст привет от меня.
– Евдокия! – таки не удержавшись, перебила Муромцева. – С тобой все в порядке?
– Тереза, дорогая, – проворковала Евдокия. Знал бы кто, как этот тон ей дался! – Твои мужики меня запрут. Причем непонятно как надолго. Неужели ты меня не понимаешь, дорогая?
– Понимаю. Кажется.
– Ну вот и здорово. Привези флешку, я одному человеку ее пообещала, но забыла взять, и мы в расчете.
– А что на флешке? – Логический и предусмотренный вопрос.
– Личные фотографии, которых тебе лучше не видеть, – хмыкнула Землероева. – Я могу рассчитывать на твою скромность?
– Конечно, дорогая, – с непередаваемо многогранной интонацией, заговорщицки прощебетала Тереза. – Девочки должны друг другу помогать…
Тереза все поняла! Тереза – умница! Она верно догадалась, на какой волне играет Евдокия, – сыщица плыла по чисто женскому любовному прибою и выгребала к безопасному берегу.
И Муромцева подыграла, бросила спасательный (пуленепробиваемый) жилет.
Но, впрочем, даже если бы не бросила и не поняла, Евдокия исполняла домашнюю заготовку, поскольку никакой флешки в синей косметичке не было. Прежде чем исчезнуть на свидание с Нифасей, Евдокия написала послание, начинавшееся по всем законам жанра: «Если вы читаете это письмо, значит, со мной стряслась беда…»
Дуся не могла уехать из дома Муромцев, не сообщив им, что нащупала тождественность двух происшествий годичной разницы. Она написала о «Хабанере», исполняемой двумя ворами перед смертью. Сообщила, что отправилась на встречу с воропаевцем.
Если бы гостья надолго запропала, опытные Муромцы первым делом бросились бы исследовать ее вещи. Искать зацепку. Что было б дальше – ясно. И в этом случае сыщица Стаса не обманула: в студии шансона ее и Антона нашли бы обязательно.
Пусть позже, но нашли бы.
Вот только возле двери в подвал сейчас наверняка стоит какой-то укромный транспорт с вооруженными бандитами из приближенных Мони. Этим приближенным, можно предположить, сказали: «В подвал не суйтесь. – Зрелище запертого сына Воропая не для слабонервных, а Крученый умеет убеждать людей. – Но если кто-то туда попрется – знаете, что делать».
А через несколько часов прочесывать квартал пошли бы простые полицейские и участковый.
Теперь же сюда направят спецназ. Поскольку Землероева дала Терезе сигнал: «Я в смертельной опасности!»
Евдокия закончила разговор с Муромцевой. Хабанера, держащий телефон перед ее губами на громкой связи, произвел отбой. Внимательно посмотрел на девушку.
– Доволен? – несмело поинтересовалась Евдокия.
Она до ужаса боялась, что стала ненужной киллеру! И тот не выполнит договора, пристукнет ее прямо в туалете: удобно, рукомойник рядом, пол гладкий, кровь легко отмыть. А после можно и с Крученым разобраться.
– Вроде бы все в масть, – не отводя пристального, изучающего взгляда, проговорил убивец.
– Тогда пойдем?
– По любовнику соскучилась?
– Нет. Твое общество пугает, – созналась Евдокия.
– А это правильно. – Хабанера внушительно кивнул. Собрал исписанные листы и толкнул сыщицу на выход.
В застеколье ничего не изменилось. Крученый ушел в облюбованный угол, сел в прежнюю позу – все равно ведь сесть придется, когда бывший друг станет любовницу (бывшую?) сюда пропихивать.
Но Евдокия сразу же к закрытой двери не подошла. Резко вильнула к пульту и повернула давно примеченный тумблер с однозначно читаемым значком: огоньки на режиссерской аппаратуре погасли.
Дуся обернулась к Стасу:
– Можно? Можно, мы поговорим без свидетелей?.. Мы же не знаем, сколько нам еще осталось… Пожалуйста.
Евдокия молила взглядом, но Стас в состроенные глазки котика из Шрека не смотрел. Он перевел взгляд на Крученого. Посмотрел на сидящего за стеклом друга и кивнул.
Молча протолкнул Евдокию через порог комнатушки. Неожиданно, не закрывая двери, приказал:
– Стой.
Дуся испуганно обернулась.
– Ты ведь что-то задумала, правда? – Испытывающе глядя на москвичку, Стас хмурился. – На площади Ленина меня будет ждать засада, да?
Евдокия ничего не смогла поделать: ее глаза ерзнули и мигнули!
Хабанера очень верно подгадал момент для главного вопроса – Дуся уже немного расслабилась, ее существенно отпустило.
– Понятно, – усмехнулся киллер. – Удачи вам, ребята.
С этими словами штатный душегуб воропаевских закрыл дверь и скрылся в коридоре.
У Евдокии подкосились ноги и случилось знакомое состояние – воздуха вдруг стало не хватать.
Заметив, что Дуся зашаталась, Антон к ней подскочил, обхватил за талию и подтащил к высокому табурету. Помог вскарабкаться.
– Доигралась, милая? – шепнул, впрочем, весьма сочувственно.
Евдокия невразумительно помотала головой, поскольку последние слова убивца можно было расшифровать двояко. В них вроде бы издевки не было, но, по сути, быть она должна. Поскольку подразумевалась.
– Как думаешь, он нас сдаст? – едва шевеля помертвелым, уставшим языком, спросила девушка.
– Стас? Моне?.. Стас – покойник, детка. И знает это лучше нас.
– Ты думаешь? – Евдокия распахнула глазищи во всю ширь.
– А то. Моня его скальп на сходку принесет и объявит, что наказал убийцу Конника. Живым взять, мол, не получилось, поскольку Стас в бега собрался по-серьезному. Пришлось валить.
– Но ведь смерть Хабанеры не решит проблему! – распрямляясь на табурете, воскликнула Евдокия. – В этом деле многие замешаны, всех не уберешь!
– Кто, например, замешан? – улыбаясь ласково, как неразумному ребенку, спросил Крученый.
– Ну-у-у… эти ребята, что Линку и Серегу с поезда сняли.
– Тут есть варианты, – кивнул Антон. – Все зависит от того, кто им приказы отдавал…