пустом поясе смертника, пустить сигнал «Задача выполнена» и вывести заложников, раз уж решил им помогать…
Почему он так не сделал? Это в принципе невозможно сделать или он вспомнил о нескольких заложниках? Хабанеру предупредили: если только возле студии начнется заварушка, Линку и Сергея уберут?
«Возможно. И что более вероятно: Антона из подвала по-любому бы не выпустили. Я, как понял Стас, иду на подготовленную встречу, он надеется, что я сумею как-то выпутаться… Хотя бы я…»
Хабанера вывел со двора транспорт неопознанной марки. Евдокия поглядела в пассажирское зеркало: из-за кустов сирени таки выползал конкретный джип – пристраивался в хвост. «У студии наверняка кто-то еще остался. Но вот интересно… Моня сообщил подельникам, что те сына Воропая стерегут? Или наплел, что там только я обреталась?.. Наверное, как минимум один из оставшихся сторожей знает все. И выстрелит в Антона, едва тот покажется из подвала. Урки народ рисковый, ввязавшись, идут до конца, по принципу «Не верь, не бойся, не проси»… Стас поэтому и не стал оставлять Антону дверь открытой. Надеется, что я как-то выпутаюсь и постараюсь его выручить. Жаль Нифасю», – взгрустнула Дуся неожиданно. Воришка один-единственный знал, что Евдокия и Крученый уехали вместе. Антон, конечно, мальчик взрослый, его не бросятся разыскивать уже сегодня к вечеру. Подумают – загулял мужик, дело житейское. Приманкой для розысков была лишь гостья Муромцев. А ее отсюда вывезли…
Но хватит думать о том, что остается за спиной. Евдокия выразительно покосилась на убивца. Медленно вытянула из бюстгальтера мобильник…
Убивец не протестовал.
Закусив губу и трезво поразмыслив, Землероева сочинила для Терезы сообщение.
Мельком представила, что будет с мадам, когда та его прочтет, – мягко выражаясь, мадам Муромцева офигеет. Но выбора не оставалось. Была лишь слабенькая надежда, что Муромцы, ознакомившись с посланием, все-таки отправят родственницу на бывшую площадь Ленина.
Выбора, как говорилось выше, не было. Не напиши Евдокия правду, ей все равно каюк.
Промахиваясь мимо клавиш трясущимися пальцами, Дуся отправила выразительное послание с применением заглавных букв в качестве акцентов:
«На мне взрывчатка. Но тебе НИЧТО не угрожает. Отдашь флешку и СРАЗУ уходи. Привези глушилку для мобильника, взрывчатка детонирует от звонка. Глушилку НЕ включай, меня прослушивают через телефон, связь не должна прерываться. Меня не задерживайте. Дайте уйти. Не ставьте снайперов на крышах, уберите их оттуда! Заказчик всего – Моня. Конника убрал Стас Хабанера. Синицына и ее друг в заложниках. Воропай не при делах».
Почему Евдокия не упомянула, что Антона держат в студии?
Да потому, что, если туда сейчас спецназ навыручку нагрянет, Синицыну убьют.
Почему Евдокия написала «дайте мне уйти» и «уберите снайперов»?
А потому, что помнила: площадь Ленина как место встречи выбрана не случайно – она простреливается. Но снайперы – полицейские и урки – мыслят одинаково. Столкнутся они на выбранных лежках, и Евдокия взлетит на воздух, не успев даже толком до площади добраться. Сгорит на сиденье этой машины рядом с Хабанерой.
А уйти вместе с Терезой под прикрытием полиции – это все равно что приговорить Ангелину. Тут либо – либо. Либо барахтаемся до последнего и выживаем вместе, либо…
Прикинув варианты, Дуся отправила еще одну эсэмеску: «Прости, Терезка, мне пришлось наврать, что у тебя любовник-врач и я тебя этим шантажирую. Удачи нам обеим, дорогая». Евдокии очень не хотелось возникновения проблем с Терезой. Если взволнованная женщина запаникует и начнет вести себя неправильно, сыщице придется изображать шантажистку и упоминать какого-то мифического любовника.
А у Терезы в данном случае от негодования мозги совсем отключатся.
Закончив с чистописанием, Евдокия слегка расслабилась.
Хабанера, искоса поглядывая на ее манипуляции с телефоном, не делал попыток отобрать мобильник. Стас наверняка понимал, что едва аппарат появился в сети, его начали вести через операторов сотовой связи, но поступил как человек, уже переступивший грань между явью и небытием, – перестал дергаться из-за пустяков.
И Евдокии приходилось решать самостоятельно: избавиться от телефона или рискнуть и оставить его при себе?
От телефона, не исключено, зависела жизнь многих: помимо сыщицы еще и Синицыной, Антона, Сергея…
Но после свидания с Терезой заложнице придется встречаться с тем, кто возьмет флешку и снимет(?) пояс смертника. И совсем не вариант, что это будет Хабанера, который не станет ее обыскивать и проверять.
Так что же делать? Избавиться от сотового или оставить при себе?
Оставить. Телефон – единственная связующая нить с жизнями нескольких человек.
Евдокия расстегнула пуговицу на джинсах и, недолго повозившись, пристроила плоский мобильник под резинкой трусиков. Небольшую выпуклость прикроет огромный мужской жилет, а придирчиво обыскивать ее, пожалуй, уже не будут. Ситуация сложилась так, что к заложнице либо вообще не прикоснутся – взорвут вместе с одежкой, либо отпустят.
Но это вряд ли.
Так что разница небольшая. Все уже давно предрешено.
Автомобиль подъехал к площади за полчаса до назначенного времени.
На пустынной неуютной площади даже обычных для подобных мест голубиных стай не наблюдалось. Площадь выглядела нелюбимой горожанами: на огромном ровном пятаке не поставили скамеек, не разбили клумб, газонов. На уложенной плитками площадке возвышалось единственное украшение: невообразимо уродливый памятник жертвам всяческих репрессий, установленный, не исключено, на постаменте бывшего вождя (из экономии бюджетных средств).
Евдокия огляделась и хмуро буркнула:
– Я, конечно, не знаю ваших реалий… но вообще-то за подобными местами обычно приглядывают. Ничего, если к одинокой девушке, обвешанной взрывчаткой, полицейский патруль подойдет?
– Не переживай. Не подойдут. Их отвлекут, если понадобится. – Бледный как смерть Хабанера утер со лба испарину. Облизал высохшие губы. И достал из кармана рубашки дорогой мобильный телефон. – На. Положи его в нагрудный карман жилета. Карман не застегивай. И не вздумай мобильник отключать! – прошипел злобно, в соответствии с ролью грозного убивца. – И не дури, девочка. Если связь прервется хоть на секунду или одно лишнее слово, ты на атомы разлетишься… вместе с муромской женой. Понятно?!
– Да, – сипло подтвердила Евдокия. – Мне выходить… или пока можно не маячить, здесь посидеть?
– Выходи. У меня здесь другая задача. – Киллер выразительно покосился назад. И Евдокия, чуть повернув голову, только сейчас разглядела на заднем сиденье нечто длинноствольное, обмотанное куском материи. – Иди. Дернешься – и я пристрелю Терезу. Поняла?!
Евдокия посмотрела в глаза с сумасшедше пульсирующими зрачками. Сглотнула. И кивнула.
Выбиралась из машины так, что приходилось опасаться: от напряжения мышц живота в поясе чего-нибудь замкнется, и Дуся так и не узнает, чем закончилась лавстори Ангелины с «питерцем».
Но выбралась. Не взорвалась.
Разогнулась кое-как и на негнущихся ногах поковыляла к невероятному памятнику.
Походила вокруг уродца. Свежим ветром продышалась. И некоторое время думала: «А на что в принципе готовы люди ради друзей?»
Вот Евдокия Землероева. Гуляет по площади чужого города вся по уши в тротиле. С мобильником в трусах. И очень-очень надеется, что у банды душегубов крепкие нервы – палец на кнопочке мобильника не дрогнет и сигнала детонатору не отправит. Случайно.
Критическая ситуация?
Да. Каждый согласится.
Но имей Евдокия возможность удрать отсюда вместе с Терезой под прикрытием полиции, воспользовалась бы она моментом? Забыла о подруге, о ее бойфренде-«питерце» и запертом Крученом, который виноватее всех виноватых…
Положа руку на сердце, ответа дать не получилось. Поскольку возможности изначально не было. Играла Дуся по предложенному сценарию. С первой минуты, с появления Антона в Москве.
«Господи, сделай так, чтобы Тереза объявилась и привезла «глушилку»! И вот тогда мы повоюем…»
Уходить с площади, держа в потной ладошке какую-то бесполезную флешку, все равно придется: навряд ли застыдившегося снайпера Хабанеру никто не контролирует или не дублирует. Не выстрелит он, все равно догонит чья-то пуля.
Но поиграть в строптивицу придется. Евдокия уже постановила: она пригрозит сломать флешку, если Ангелину не отпустят.
Можно, конечно, напугать: «Не выпустите Синицыну, я флешку проглочу!»
Но это дурь. Живот вскроют, как у щуки, так что нечего народ дразнить и провоцировать желудочными соками.
Единственный вариант: зажать флешку коренными зубами, пригрозить разгрызть и к себе не подпускать…
Хотя и это как-то зыбко… Треснут по затылку, набросятся всей шайкой и зубы разожмут. Тем более что флешка – штука крепкая, ее так просто не раскусишь.
Но этот финт… может и прокатить. Во рту слюна, а электроника вещь тонкая… Лупить, похоже, все равно будут, а мокрый воды не боится…
И кстати. Вот если бы выбрать водоем и нырнуть туда вместе с поясом шахида?! Закоротить мобильник-детонатор!
Нет. Площадь выбирали без фонтана. Поскольку понимали: пока жертва носит взрывчатку, к водоему ее близко подпускать нельзя.
«Господи! Ну чем я провинилась?!»
Синицына так вообще зазря пропадет.
Думай, Дуся, о подруге, думай! И о деле. Тут, если хорошо подумать, вся ситуация – полнейшая дурь. Неужели Моне важнее собственной шкуры какие-то мильоны?!
Ему б сейчас по-тихой убрать Хабанеру и сделать постное лицо!
Но он морочится…
Умный очень? Понял, что на флешке есть нечто крайне важное для Воропаева?
Или застыдившийся Стасик так ситуацию повернул, что Семену уже не спрыгнуть?
Поди пойми. Но странно очень. Ситуация уже давно набрала критическую массу.
Или Моня глуп, а Стас умен?.. Хабанера повел некую интригу и произвел последнее прости для друга, которого изначально вписывать в сценарий не хотел?