Тут девушка перебила:
— Абэ-сан считает, что я полностью расквиталась с Оцука, поскольку он лишился своего положения в обществе? — спросила она спокойным тоном.
— А вы думаете иначе?
— Иначе. — Голос ее прозвучал уверенно. — Я не удовлетворена. Пройдет какое-то время, и Оцука-сан оправится от нанесенного ему удара. А мой брат уже мертв. И при этом на нем лежит обвинение в убийстве. — Последние слова она произнесла с особой выразительностью.
Проходившая мимо компания молодых людей отпустила какую-то шуточку на их счет. Со стороны и впрямь могло показаться, что это парочка молодых влюбленных, неторопливо прогуливающихся по вечерним улицам.
— Стало быть, вы еще так и не успокоились? — со значением спросил Абэ.
— Не успокоилась. Если бы я сказала, что успокоилась, это было бы неправдой.
— Однако, — с какой-то особой решимостью продолжал Абэ, — можно предположить, что вы дали такие показания с какой-то особой целью. Скажем, чтобы отомстить.
— Я не давала никаких ложных показаний, — ответила Кирико обычным тоном, продолжая спокойно шагать рядом.
— Ну, это просто предположение.
— Ну и что из этого следует? — спросила Кирико.
— В таком случае, я бы сказал, что ваша цель достигнута, — ответил Абэ.
— Нет. К сожалению, от этого удара он быстро оправится. Только полный крах адвоката Оцука можно будет считать моей победой.
Абэ почувствовал, как, несмотря на теплое пальто, по спине его пробежал холодок.
В историю, случившуюся с Митико, оказался замешан и Киндзо Оцука.
Это происшествие стало для него страшным ударом. Прежде всего, оно разоблачило его связь с Митико. Его стали осуждать, кто открыто, кто по углам. Среди коллег сразу же выявились его открытые противники. До сих пор Оцука не случалось попадать в такую переделку. Он слыл респектабельным адвокатом. Сейчас на него сыпались особенно ожесточенные упреки — говорили, что наконец-то удалось сорвать с него маску. Ему пришлось выйти из нескольких общественных организаций.
Жена Оцука, узнав, что у мужа была любовница, ушла от него и вернулась к родителям. В доме воцарилось запустение.
Впрочем, не только в доме. Приходя в контору, Оцука чувствовал, что сотрудники смотрят на него осуждающими глазами. Вернее, они просто старались по возможности на него не смотреть. Несколько молодых адвокатов из его конторы под благовидными предлогами уволились.
Кое-кто из прежних клиентов забрал свои дела, а новых не появлялось. Оцука стал предметом насмешек в газетах и журналах.
Но Оцука не сдавался. Трудности всегда лишь поднимали его боевой дух. Несмотря ни на что, он верил Митико. Будучи уже на пороге старости, он верил в ее любовь и готов был пожертвовать собой ради этой любви. Его нисколько не страшило, что он рискует при этом репутацией, положением, карьерой.
Он продолжал встречаться с Митико, хотя она и была под следствием.
Не сомневался он и в правдивости показаний Митико, и не только потому, что любил ее. Профессионального хладнокровия он все-таки не потерял.
Проблема заключалась лишь в свидетельских показаниях Кирико. Десятки раз перечитывал Оцука материалы допросов Кирико. Он был уверен, что Кирико лжет.
Но одной уверенности тут было мало. Ни одно место в показаниях Кирико нельзя было опровергнуть. Рассказ ее был естественен. Он производил цельное, законченное впечатление, не вызывая никаких подозрений. Поэтому Оцука и не пытался представить свои соображения в суд: он знал, что они не будут приняты во внимание. Оставалось искать какие-то объективные обстоятельства, которые опровергли бы показания Кирико.
Он полностью ушел в это дело. Ни с одной просьбой не обращался к своим сотрудникам, всем занимался сам. Он делал это ради своей любви к Митико.
Каким образом опровергнуть показания этой женщины? Все его мысли были направлены на это.
Вдруг он вспомнил, что к нему как-то приходил журналист с просьбой дать консультацию по поводу дела этой Кирико.
Первая догадка, которая пришла Оцука на ум: «Это она мстит мне». Но такое предположение основывалось лишь на интуиции. Следствие не обнаружило доказательств того, что Кирико и Митико знакомы. Даже сама Митико заявила, что они впервые встретились на месте убийства.
Вопрос заключался в том, зачем Кирико понадобилось выслеживать это тайное пристанище? Зная ответ на этот вопрос, можно было бы утверждать, что Митико говорит правду. Недаром и следователь подчеркивал, что этот момент в показаниях Митико кажется ему неправдоподобным.
Зная о прошлом Митико, а именно, о ее отношениях с Сугиура, Оцука все-таки считал, что она не соблазняла молодого человека. Ее ошибка заключалась в том, что она позволила Кэндзи запугать себя. Оцука любил Митико. Он не укорял ее за эту ошибку. Митико решила порвать с Кэндзи, потому что, видимо, любила Оцука.
Оцука с трудом разыскал визитную карточку Кэйити Абэ. Последняя надежда Оцука заключалась в том, чтобы попытаться с помощью Абэ убедить Кирико изменить свои показания.
Абэ встретился с Кирико на следующий день после того, как его пригласил к себе адвокат Оцука. Выслушав Оцука, он решил повидать девушку, но не только по просьбе адвоката. Он и сам был заинтересован.
Абэ чувствовал симпатию к этой девушке, но он не собирался ее оправдывать. В случае опасности Абэ пришел бы ей на помощь, но положение сейчас было иное. Ему хотелось выяснить все до конца.
Когда Абэ наконец вышел вместе с Кирико из бара, было около полуночи. Они пошли той же дорогой. С одной стороны тянулась длинная темная ограда.
— Вот еще хочу спросить вас, — продолжал Абэ, — вы говорили, что по просьбе Нобуко стояли у ресторана и высматривали, что будет делать Сугиура?
— Да, это так. То же самое я сказала и следователю, — ответила Кирико.
— Да, так записано в протоколе. Старуха, торговавшая в табачной лавке, засвидетельствовала это. Вы стояли там с семи часов вечера в течение полутора часов — до того момента, как отправились в кино?
— Да, верно, — без запинки ответила Кирико.
— А не встретили ли вы кого-то из знакомых? Это важно.
Кирико сделала вид, будто пытается вспомнить, затем сказала:
— Да, как же! Встретила одного человека.
— И кого же? — Абэ даже замедлил шаг.
— Посетителя из бара «Кайсо». Приятеля Кэндзи-сан. Я его всего раз-то и видела.
— Как его зовут?
— Ямагами.
— Ямагами?
— Да. Приятель Кэндзи-сан по средней школе.
— Кто он такой?
— Толком не знаю. Прежде он как будто состоял в профессиональной бейсбольной команде. Выпускник средней школы в городе К. на Кюсю, которая славится своей бейсбольной командой.
— В К.? — Абэ невольно скосил глаза на Кирико, как раз оказавшуюся на свету. — Значит, он ваш земляк?
— Да. Все, кто работает в баре «Кайсо», приехали из города К. или его окрестностей. Кэндзи-сан — тоже. Так что нет ничего удивительного в том, что и этот Ямагами оттуда.
— А Ямагами оставил профессиональный бейсбол?
— Вроде бы да. Сама я с ним не разговаривала, мне это Кэндзи-сан объяснил. Как он сказал, Ямагами попытал счастья как профессионал, но потерпел неудачу.
— Вот оно что, — пробормотал Абэ, — имени его я не слышал. А кем он играл?
— Кажется, как подающий. Сауспо-питчер.
— Сауспо-питчер, — задумчиво повторил Абэ.
Но Кирико не рассказала ему обо всем. В частности, о том, что заметила на темной улице, тянувшейся вдоль линии городской электрички, в двухстах метрах от того злополучного дома фигуру человека, похожего на Ямагами. Впрочем, у нее самой не было уверенности, что это Ямагами. Правда, она не назвала его имя не потому, что сомневалась. Ведь, заявив об этом, она разоблачит себя. Но еще более важная причина заключалась в том, что она таким образом сыграла бы на руку Митико, нет, не Митико, а Оцука.
Когда Оцука выслушал рассказ Абэ о встрече с Кирико, его поразило сообщение о том, что приятель Сугиура, некий Ямагами, играл в бейсбол сауспо-питчером. Было известно, что Ямагами — левша. К тому же он родом из города К.
Даже этому журналисту — Абэ — Оцука не поведал, что на основании изучения материалов по делу об убийстве старухи ему удалось выяснить: преступник — левша.
Открытие Оцука так и осталось при нем. Это была его тайна.
Но история с левшой навела Оцука на новую мысль. Никто не обратил внимания, что во время убийства Сугиура преступник сидел с ним рядом возле жаровни. С правой стороны от Кэндзи.
Как показало вскрытие, смертельная рана была нанесена Кэндзи со спины в сердце. Если преступник сидел справа от жертвы, то он не мог бы правой рукой ударить его ножом в левую часть спины. Такой удар из сидячего положения можно было нанести только левой рукой. Рана оказалась смертельной, из чего следовало, что удар был достаточной силы. Значит, левая рука этого человека была хорошо оттренированной. Короче, преступник был левшой. Митико же не была левшой. Перед адвокатом забрезжил лучик надежды.
Но многолетняя судебная практика подсказывала Оцука, что этого еще недостаточно для того, чтобы вступить в схватку со следователем. Следователь скажет, что это мог быть и не левша, а человек, орудовавший правой рукой, он сумел изловчиться и принять нужную позу для удара. Возможен и другой вариант: усевшись поначалу у жаровни, преступник под каким-то предлогом отошел в сторону и затем нанес удар.
Оцука как бы явственно слышал эти возражения следователя.
И все-таки он был уверен, что преступник — левша.
Но для того чтобы вести защиту, хотелось иметь более веские аргументы, свидетельствующие о невиновности Митико, желательно — вещественные доказательства.
Со стороны обвинения против Митико имелись лишь косвенные улики, вещественных доказательств тоже не было. И если бы удалось добыть непосредственное свидетельство ее невиновности, это стало бы убедительным аргументом.
Оцука обхватил голову руками.
Вдруг его осенило: Митико упоминала в своих показаниях зажигалку. Зажигалка лежала рядом с трупом, сказала Митико. Но прибывшая на место происшествия полиция зажигалку не нашла. Тем не менее Оцука полностью доверял показаниям Митико.