– Вы… вы сейчас зачем мне все это говорите? Вам не кажется, что шутка зашла… слишком далеко? – Голос его, несмотря ни на что, был спокойным. По крайней мере, самому Ёситаде так казалось. Он больше не испытывал ни неловкости, ни стыда. – Мой отец… делал ДНК-тест. Втайне от матери. Знаете, что это такое? Или четыреста лет назад были другие способы определять отцовство? Моя сестра уже пять лет не появляется в родном доме, да-да, все из-за вашего «сёгунского цвета»! Где вы раньше были с этими историями про дедушку Киёясу? А глаза у меня такие в кого? В вашу тетю? Или…
Ёситада замолчал. Нет, ему совершенно не было стыдно за свою несдержанность. Просто тема была больной. И что бы ни задумал этот человек, но шутить таким образом с собой Ёситада позволять не собирался. Всю жизнь он и его сестра страдали из-за цвета волос. Он – из-за рыжего, а Митоко не повезло еще больше: она родилась блондинкой. Иногда Ёситада думал: а любил бы их отец, если бы они выглядели, как обычные японцы? Или «что подумают люди» всегда было для него важнее собственной семьи?
…Но что если этот Токугава Иэясу не шутит? Что если… Ёситада вздрогнул. Его собеседник сидел напротив, не сводя с него широко распахнутых глаз, и Ёситада вдруг понял, что с тем было не так с самого начала. Живя в Америке, где постоянно попадались люди с глазами, волосами и даже кожей почти всех цветов радуги, он перестал на это обращать внимание. А зря. Потому что глаза у Токугавы Иэясу были голубыми. Не того цвета неба и штормового моря, как у Сандера, скорее мягкое голубоватое серебро. И едва заметные золотистые искорки мерцали в их глубине.
Что если он говорит правду?..
А тот как будто понурился:
– Бедный мой мальчик… Неужели все зашло… так далеко? Неужели даже в нашей семье разучились понимать язык символов? Неужели все… забыли? Что же, у тебя есть право не верить мне. Я столько лет был хранителем не только этой страны, но и нашей семьи. И только на мне вина, что я допустил такое.
Иэясу тоже встал и, подойдя к окну, повернулся к Ёситаде спиной.
«Солнце Востока! Великий дух моего рода! Помоги мне! Помоги!» – так это звучало? – Иэясу внезапно развернулся вполоборота. – …А внизу было что? Пустота? А вверху – синее небо?
…Внизу была пустота. Молочно-белая пелена утреннего тумана надежно скрывала землю: казалось, что под ногами бездонная пропасть, наполненная зыбкими клубами. Но он не смотрел вниз. Не нужно было, он и так все знал. Он смотрел вверх, в пронзительно синее небо, но и его он не видел. Все его мысли и чувства были сосредоточены на одной точке – на черной дыре кольца крюка, из которого свисала распахнутая пасть карабина. И с каждой секундой, с каждым его движением она распахивалась все шире и шире.
Уже потом он думал о том, что это был брак. Что не мог страховочный карабин взять и просто развалиться под тяжестью всего одного тела. Но тогда у него вообще не было никаких мыслей. Только липкий, мокрый, как туман внизу, ужас, расползающийся по всему телу. Руки стали мягкими, как вата, и он, взглядом словно пытаясь удержать медленно, но верно скользящую к краю веревку, не сводил глаз с этой зияющей пасти.
Из-за уступа выполз первый рассветный луч и провел теплой рукой по его лицу. И тогда Ёситада закричал. Он умолял исступленно, он звал так, как ребенок, задыхаясь от ужаса ночного кошмара, зовет свою мать, а солнце все быстрее выкатывалось из-за холодной скалы и вливало в него силы.
… И руки как будто вросли в камень. Рывок, еще один – и вот новый надежный металл сжимает в своих объятиях красно-оранжевый трос. А предатель сам летит в пропасть.
…Да откуда этот человек может знать об этом? Никого там не было, кроме самого Ёситады. За эту оплошность, самоуверенность и глупость он проклинал себя потом неоднократно.
К подножию они прибыли с группой. Ёситада занимался альпинизмом с тринадцати лет, как только понял, что страх высоты по-настоящему способен одержать над ним верх. Этого нельзя было допускать. «Не тот трус, кто боится…» Это был его девиз. И он, стиснув зубы, стараясь не смотреть вниз, упорно шел с инструкторами и членами своей команды в такие места, от которых его тошнило даже когда они были изображены на картинках.
…Что если он встретится со своим страхом один на один?
И он пошел один, до рассвета, никого не предупредив. Ему было пятнадцать. И он не был храбрецом, он был балбесом.
Ёситада прикрыл глаза. Не может человек этого знать. Никто не может. Даже его инструктор не знал: когда Ёситада вернулся, то рассказал, что ходил пить чай и смотреть рассвет. Обвязку спрятал в кустах и потом незаметно забрал. Так какого дьявола здесь вообще происходит? Он постарался ничем не выдать своего удивления. Но насколько он в этом преуспел, Ёситада не знал. Сейчас его задачей было – собрать как можно больше информации об этом человеке.
– Что? Вы о чем? – Ёситада уже взял себя в руки.
– Не важно, извини, я задумался. Прошу, садись. Мне, право, очень неловко, что я невольно расстроил тебя, мой мальчик.
Ёситада сел. Кто этот человек? Кто же он такой, черт бы все это побрал?
Иэясу проводил взглядом удаляющуюся спину Ёситады и, прикрыв дверь в кабинет, тяжело плюхнулся на диван. И вытер со лба внезапно проступивший пот. Нет, ни о чем важном они больше не говорили. Юноша сделал вид, что поверил ему, и соблюдал приличия, а он сам… он сам делал вид, что ничего необычного не происходит. Что все идет так как надо, он, Токугава Иэясу расслаблен, спокоен и уравновешен.
…Да какое там спокойствие? О чем думал Ёситада в ту минуту, когда он процитировал ему ту молитву?
– Нет. Это совпадение. Просто моя кровь, сильная кровь. Вот и все. Не более того.
Или нет?
Иэясу взял со стола недопитую чашку и начал пить, медленно и мелкими глотками. Когда напиток закончился, он повертел в руках пустую чашку и нажал на кнопку три раза.
– Пусть приготовят машину, я еду в аэропорт Ханэда, – громко и отчетливо проговорил он.
– Слушаюсь, – ответил из динамика женский голос. – Что именно господин планирует? Нужно заказать билеты?
– Нет, не нужно билетов, – Иэясу улыбнулся то ли голосу, то ли своим мыслям, – я просто хочу посмотреть, как взлетают и садятся самолеты.
– Машина будет готова через шесть минут.
– Замечательно.
Иэясу потер рукой подбородок, сжал его и на несколько мгновений застыл в задумчивости.
Огни вечернего Эдо мелькали за окном автомобиля. Ко многому Иэясу тут привык и многое принял, но никогда он не признает нового имени своей столицы. Нет, не так. Крохотного городка, который он сам сделал столицей. Как же выросло его «дитя»! Эдо поглотил десятки, сотни таких городов, каким сам был когда-то. Превратив их в улицы и районы. Иэясу прикрыл глаза. Чтобы чувствовать свой город, ему не нужно было его видеть. Он дышал им, он жил им. А город… город жил миллионами человеческих душ и судеб, переплетенных в одно сердце.
…Что ждет этот город?
Машина повернула в очередной раз и мягко остановилась.
– Господин? – Водитель тихо окликнул его, видимо, сочтя спящим.
– А? Нет, я не сплю. Открой двери, я хочу прогуляться.
Он вышел в теплый уютный вечер, мягко освещенный золотистыми фонарями. Разноцветные ряды машин таинственно поблескивали, и вдали Иэясу разглядел яркое красное пятно. Это автомобиль Ёситады или просто похож? Он свернул направо, в аллею, и неспешно пошел в сторону высоких стеклянных стен. Именно за ними происходило самое важное. И, остановившись на площадке, прислушался. Гул заходящего на посадку самолета нарастал. Иэясу задрал голову, ища его в небе. Вот они, мигающий огонь и тень, которые скоро, очень скоро обретут очертание воздушного корабля.
«– Ты бы хотел научиться летать, а, тануки?
– Люди не могут летать, ты опять говоришь глупости, Сабуро.
– Люди не могут… а еноты?!»
Иэясу вздрогнул, очнувшись.
– Токугава всегда сами встречают старых друзей, не так ли, мой мальчик?.. – едва слышно проговорил он.
Глава 6. У каждого свои слабости
Сандер подошел к Ёситаде нарочито небрежной походкой, демонстративно засунув руки в карманы джинсов.
– Ну и что тут у нас, – осведомился он тоном жителя цветных кварталов и смерил товарища взглядом с ног до головы. – Нет, я бы тебя обнес в переулке. Выглядишь, как конченый мажор.
Ёситада пожал плечами и махнул рукой в сторону выхода.
Сандер наклонился к его уху и вопросил громким шепотом:
– Надеюсь, бар, в котором ты заказал столик, – без караоке?
Ёситада усмехнулся:
– Ты в Токио, друг мой. Здесь нет баров без караоке.
Сандер страдальчески закатил глаза и издал протяжный стон.
– Ну-ну, все не так страшно, – Ёситада похлопал его по плечу. – Как ты заметил уже, я теперь ВИП-персона. Поэтому петь будем только мы с тобой.
Япония встретила Сандера ярким теплым светом уличных фонарей. Воздух был густой и пах странно, но что это за запах, понять никак не получалось.
– ВИП, значит… – Сандер ткнул пальцем в затылок идущего впереди друга и хмыкнул:
– И куда же делся наш скупердяй Токугава? Ты ведь зал зарезервировал? Или вообще весь бар?
– Приватный зал всего лишь, не волнуйся. – Ёситада повернул голову и на мгновение остановился. – Все, забудь старые добрые деньки. Свобода осталась за океаном.
– Ты как будто расстроен?
– Нет, ничуть, – Ёситада улыбнулся, и свет фонаря отразился в его глазах, не прикрытых линзами, – черном и зеленом.
– Просто есть правила. Их много, но если вырос в этом – только перестав их выполнять, понимаешь, что бывает как-то по-другому. Даже выпивать мне можно лишь в заведениях, соответствующих моему статусу. Если ушлый журналюга сфотографирует меня в дешевом клубе – на следующий день весь интернет взорвется сообщениями о том, что «Китахана» на грани банкротства.
– Эх, сложно у вас, – рассмеялся Сандер. – Вот я перед отъездом пил с другом в об